Трое вызванных зашли в каюту командира. Он пригласил их сесть и предложил по стакану вина.
Командир попросил юнгу ещё раз рассказать обо всём по порядку. Шкипер и профессор слушали этот рассказ впервые.
Пока юнга рассказывал, «Буревестник» принял на палубу все шлюпки и отправился назад в бухту, таща на буксире «Колумб». Катание с музыкой завершилось.
Когда Марк закончил свой рассказ, эсминец бросил якорь в бухте.
— Сейчас же надо организовать поиски на острове, — сказал Семён Иванович. — Я пошлю вам на помощь группу краснофлотцев, а вы будите всех рыбаков. Надо поймать гадюк на острове или отыскать следы и выяснить, куда они исчезли. По радио уже уведомили об этом событии тех, кого в таких случаях надлежит уведомлять.
Командир встал, и его гости вместе с ним вышли из каюты. Ананьев бормотал себе под нос:
— За каким чёртом им надо было взрывать эту посудину? Значит, я им нужен. Почти совсем непонятно…
Через полчаса он вместе с другими спасёнными сошёл на берег Лебединого перед выселком, и на шее у него повисла Люда. В стороне, молчаливая и растерянная, стояла Найдёнка.
— Ясочка! — крикнул Лёвка и подошёл к ней.
Вскоре рыбаки столпились вокруг девочки, так как узнали, что это она сообщила об адской машинерии, как называл это Марк, — все благодарили её, хвалили. Но вот кто-то сказал, что надо искать диверсантов.
Найдёнка обратилась к Лёвке:
— Выпустим Разбоя. Если он нападёт на след инспектора, то обязательно пойдёт по следу и разыщет его.
Но где искать след Ковальчука? Кто-то из соколинцев припомнил, что инспектор отправился на каике в направлении своего дома. Люда и Найдёнка позже его не встречали. Нужно было искать преступников на восточной части острова. Тимош уверял, что инспектор успел только перебраться через бухту и спрятаться в зарослях, ближе к тому краю острова.
Разделились на несколько партий и отправились на поиски. Надо было спешить — луна скоро должна была зайти, а до рассвета ещё оставалось два часа. Лёвка, Марк, Найдёнка, Тимош и трое краснофлотцев пошли к дому Ковальчука, чтобы выпустить Разбоя. Люду отец попросил остаться с ним дома.
Луна уже скрывалась, когда искатели вышли со двора Ковальчука. Впереди шла Найдёнка. Она обмоталась верёвкой, концом которой привязала Разбоя. Пёс поначалу лаял и рвался, но замолк, когда она приказала ему искать хозяина. Разбой нюхал землю и бежал, куда его толкала или тащила Найдёнка.
Они обходили бухту, надеясь где-то возле берега быстрее напасть на след Ковальчука, торопились обойти берег до захода луны, думая отыскать каик.
Расчёты искателей оправдались. Они нашли у берега лодочку в самом дальнем восточном закутке. Им повезло, так как через пять минут после этого луна зашла и надвинулась густая темнота. Правда, на небе ярко горели звёзды, но их света хватало только на то, чтобы рассмотреть поблизости силуэты людей, которые теперь жались ближе друг к другу.
Осмотр каика не дал ничего. Зато Разбой сразу же напал на след Ковальчука и с лаем побежал вперёд.
— Шума на целый остров, — сердился Лёвка на собаку.
Временами Разбой рвался вперёд с такой силой, что Найдёнка едва держалась на ногах. Иногда пёс останавливался, вертелся на месте, но потом снова бросался вперёд.
Они сошли на берег моря. В темноте еле слышно набегала на песок прибойная волна, где-то далеко-далеко в море светил огонёк какого-то парохода. Это был, наверное, топовый огонь на высокой мачте, поскольку бортовых огней видно не было.
Искатели продвигались осторожно, ведь диверсанты могли обороняться, а чем они вооружены, никто не знал. Как только поднялись на высокую насыпь между морем и густыми кустами, Разбой рванулся вперёд. Он остановился в том месте, где лежали диверсанты, когда в море произошёл взрыв, постоял там и свернул вниз, к кустам. Вооружённые краснофлотцы выступили вперёд и пошли рядом с Найдёнкой. Когда Разбой зашёл в заросли, пришлось идти цепочкой — друг за другом. Высокая трава холодила росой ноги выше колен. Колючки на кустах царапали руки и лицо. Где-то в этих зарослях скрывались враги.
Вдруг Разбой остановился. Присел и, подняв морду, жалобно завыл. Люди стояли и слушали этот вой. Пёс выл долго, протяжно, будто оплакивал какую-то большую бесповоротную потерю.
— Чтоб тебя на целый год трясучка схватила! — выругался Лёвка.
Найдёнка толкнула пса вперёд, но он отказывался идти.
— Кто здесь? — крикнул один из краснофлотцев. — Выходи, а то стрелять будем.
Никто не отвечал. Пёс продолжал скулить.
— Он напал на какой-то след, — сказала Найдёнка, — надо посветить.
Марк попросил спички, обошёл Разбоя и начал светить. За два шага от пса он рассмотрел под кустом чьи-то ноги.
— Здесь кто-то есть! — воскликнул парень, упуская спичку.
Двое краснофлотцев с револьверами подскочили туда, где стоял, наклонившись, Марк, и настороженно остановились.
— Вылезай! Сейчас же вылезай! — приказал один краснофлотец.
Ему никто не ответил. Тогда Марк снова чиркнул спичкой, наклонился и полез под куст. К нему присоединился краснофлотец. В кустах лицом к земле лежал мёртвый мужчина, его вытащили и перевернули на спину. Найдёнка узнала своего опекуна.
— Чем это его? — спросил кто-то.
Тимош присмотрелся. На шее инспектора он заметил синие следы чьих-то пальцев. Тимош поднялся и сказал:
— По-видимому, его хозяева заплатили ему наличными.
Все мрачно усмехнулись. Разбой продолжал скулить.
24. ОТЧЁТ
Вечером, когда свет электричества залил город, мимо сверкающих витрин ювелиров медленно шёл стройный элегантный мужчина в летнем кремовом костюме. Иногда он останавливался перед витринами и внимательно рассматривал хрустальные вазы, всевозможные золотые и серебряные украшения, любовался вместе с другими зрителями искусственными образцами прославленных бриллиантов, которые, могли бы рассказать о многочисленных преступлениях, убийствах, обманах, грабежах, связанных с их историей. Жадно всматривался он в расставленные на чёрном бархате сапфиры, изумруды, александриты. Всё это лучилось, мерцало кроваво-алыми отблесками, сверкало нежными тонами.
Без двадцати десять мужчина в кремовом костюме свернул в узенький переулок и, ускорив шаг, вышел на другую улицу, без магазинов. Пройдя мимо двух молчаливых полицейских на углу, высокий в кремовом костюме подошёл к большому дому с тремя роскошными парадными подъездами. Обошёл этот дом почти кругом и, поднявшись по ступенькам к двери, нажал кнопку звонка. Ему открыл жандарм, проверил пропуск и впустил в дом. Не обращая внимания на нескольких часовых, высокий отправился на третий этаж и вошёл в комнату, где за бюро возле двери у противоположной стены сидел секретарь.
— Здравствуйте, «номер 22»! — сказал секретарь. — Сейчас я доложу начальнику. — И он исчез за дверью.
В три минуты одиннадцатого секретарь вернулся и, указав рукой на дверь кабинета, произнёс:
— Проходите.
Минуту спустя агент «номер 22» сидел в знакомом кабинете перед своим начальником. Как всегда, лицо начальника скрывала тень абажура. На столе лежала исписанная бумага. Агент узнал свой отчёт.
— Я подробно ознакомился с вашим отчётом, — сухо произнёс начальник. — Вы заканчиваете его так… — Начальник перевёл глаза на исписанные листы бумаги и прочитал: — «Звук взрыва в море свидетельствовал, что шхуна “Колумб” погибла, а вместе с ней и профессор Ананьев, его портфель с бумагами находился у меня. Основные задания были выполнены. Оставалось добраться до “Каймана”. Луна зашла, в море я увидел огоньки “Каймана”. В это время со стороны бухты послышался громкий лай. Завербованный мной агент узнал лай своего пса. Возможно, пёс вёл кого-то по нашим следам. Я понял, что должен немедленно выбираться в море. Наша маленькая байдарка была удобна только для одного пловца. С двумя пассажирами её скорость значительно уменьшилась бы. Я должен был спешить. Мой помощник споткнулся и упал. Когда я склонился над ним, он лежал неподвижно. Я быстро проверил его пульс и сердце. Он был мёртв. Немедленно отнеся байдарку на берег, я отплыл. Проплыв двести-триста метров, услышал лай собаки и голоса людей, которые, по-видимому, нас искали. Спустя три часа я был на палубе “Каймана”. Единственная моя ошибка — это папироса с трифенилометрином: куда она делась, я так и не понимаю…»
— Я верю вам, что это было так… — Начальник помолчал, потом открыл ящик и вытащил оттуда портфель. — Владелец этого портфеля, — продолжал он, — остался жив. В советской прессе его фамилия вновь упоминается.
«Номер 22» чуть заметно побледнел.
— Бумаги из этого портфеля, — продолжал начальник, — я передал специалистам. Вот их выводы: документы очень интересны, в них есть отсылки на очень важное открытие, но главного — нет. По-видимому, профессор держал его не в портфеле, а где-то в другом месте.
В комнате воцарилась тишина.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. ТРУП В БУХТЕ
В потоке утреннего света гасли последние звёзды. Из-за морского горизонта вынырнул алый край солнца, его лучи побежали по воде и заиграли самоцветами в росистой траве на острове. Начиналось утро жаркого августовского дня.
Остров и выселок просыпались. Вылетали птицы на поиски добычи, струился синий дым над трубой крайнего рыбачьего домика, начиналось движение во дворах, и слышалось бряцанье вёдер возле колодца.
На берег накатывал прибой, далеко выбрасывая пенные языки волн, слизывал всё, что попадалось ему на пути, и откатывался назад, обнажая гладенький ровный пляж. Вода отбегала от острова, сталкивалась с новой волной, поднималась вверх и снова с шумом бросалась на берег, чтобы на миг остановиться и с шипением отступать для нового стремительного броска. В этом бурлящем водовороте у самого берега болтался какой-то тёмный предмет. Волны то поднимали его вверх, заливая, то подкатывали к берегу, чтобы с первым же обратным движением отбросить назад. Однако движение вперёд преобладало, и тёмный предмет подплывал ближе и ближе, временами уже касаясь каменистого побережья. Размеренно накатывались одна за другой волны прибоя, швыряя мелкие камешки и обтачивая их.