Каждый такой раз Стах Очерет говорил, что в последний раз терпит на своём судне этого трусишку. Но как только распогоживалось, ни шкипер, ни Андрей больше об этом не вспоминали.
Сопя, Андрей открыл канатный ящик и стал вынимать из него разный хлам. Там лежали обрывки тросов разной толщины, какие-то крючки, проволока, жестянки с краской и маслом, куски резины, жестяные трубки, стеклянные шары от рыбачьих сетей. Андрей раскладывал их в определённом порядке, иногда некоторые вещи подолгу рассматривал, пытаясь вспомнить, для чего они нужны.
Прошло минут десять, как отплыл «Альбатрос», когда Андрей, вскочив с места, замер, всматриваясь в туман и прислушиваясь. Из бухты, полной тумана, долетел крик. Кто-то звал на помощь. Дважды подряд слышался этот крик и, умолкнув, больше не повторялся. Андрею показалось, что кричали с той стороны, куда поплыл каик. Он постоял несколько секунд, прислушиваясь, потом наклонился через борт и тоже крикнул:
— Эге-ге-эй! Марк!
Мощный голос Андрея разбудил Стаха и Лёвку. Оба вскочили.
— Что случилось? — спросил шкипер.
Посоветовавшись, решили, что моторист сядет в Haйдёнкин каик и поплывёт через бухту в направлении эсминца.
— Не было хлопот, — ворчал Стах. — Ох уж этот мальчишка, наверняка какой-нибудь фокус там выкинул…
Лёвка быстро спрыгнул в каичек, когда-то принадлежавший Ковальчуку, а потом перешедший по наследств Ясе, отвязал его, оттолкнулся веслом от шхуны и поспешил в туман, сверяясь с компасом и время от времен крича, а потом прислушиваясь, не слышно ли ответа.
Вёсла погружались в воду и вмиг легко взлетали в воздух. Моторист умел хорошо грести. Шхуна быстро исчезла из его поля зрения, и он очутился в одиночестве.
— Отзовитесь! — крикнул он. — Плывите ко мне!
Ответа не было. Лёвка не знал, сколько проплыл, но, по всей вероятности, был где-то посреди бухты, когда до него долетел чей-то голос.
— Держись! Держись! Подавай голос!
Моторист понял, что кто-то спешит кому-то на помощь, и сам повернул на этот голос. Несколько минут спустя он увидел шестивесёльную шлюпку, а подплыв ближе, узнал краснофлотцев. Это шла шлюпка с «Буревестника». Краснофлотцы подплыли к нему и спросили, что случилось, почему он орал.
Лёвка попросил прощения и сказал, что не имеет привычки орать, а потом объяснил, почему здесь оказался. Краснофлотцы ответили, что они тоже слышали крик и спустили шлюпку, думая, что кто-то тонет. «Альбатроса» они не встречали — возможно, разминулись, а может, на нём тоже слышали крик и поспешили на помощь. Но странно, что с «Альбатроса» не отвечали ни на зов краснофлотцев, ни на Лёвкин. Оставалось предположить, что он подобрал кого-то из воды и направился к берегу.
Решили вернуться на «Буревестник», и если там не застанут Марка и девочек, то пройти к береговому причалу, где «Альбатрос» уж наверняка должен быть. Лёвка перебрался на военную шлюпку, взявшую его каичек на буксир. Старшина скомандовал «вёсла на воду», и они поплыли сквозь туман искать корабль. Им помогал компас, а потом звуки сирены, которые начали подавать с эсминца. По этим ориентирам шлюпка быстро подошла к борту корабля. Там её собирались уже поднимать, так как вахтенный командир, увидев в шлюпке лишнего человека, решил, что это спасённый рыбак. Но, узнав, в чём дело, командир приказал шлюпке пройти к берегу.
Взяв по компасу курс на берег, шлюпка вышла к причалу. Там «Альбатроса» тоже не нашли. Лёвка встревожился, не заблудился ли Марк в тумане. Но как раз к тому времени туман стал развеиваться. С берега уже можно было рассмотреть шхуну. Лёвка попросил краснофлотцев ещё раз переплыть бухту и поискать «Альбатроса», а сам поспешил на «Колумб». Там его ждали взволнованные шкипер и рулевой.
Когда Стах Очерет узнал, что Марка с девочками не нашли, он сейчас же приказал Лёвке включить мотор, и «Колумб» отправился медленным ходом вокруг бухты, держась близко от берега. Шкипер предполагал, что «Альбатрос», заблудившись в тумане, забился куда-нибудь под берег, или, в худшем случае, если с ним что-то случилось, то трое пловцов должны были выплыть на берег, хотя бы и в разных местах.
Шхуна, тарахтя мотором, проходила левым бортом на расстоянии полтораста метров от берега. Андрей стоял у руля, шкипер рассматривал берег, а Лёвка, время от времени посматривая на мотор, следил за бухтой с правого борта.
За выселком они никого не заметили на берегу. Также никого и ничего не видел Лёвка в бухте. Прошли мимо бывшего домика Ковальчука и круто повернули. Туман редел, и Стах Очерет надеялся, что вот-вот он совсем растает. Шкипер нетерпеливо поглядывал вокруг, ожидая, пока распогодится. И вот этот миг настал. Туман стал быстро исчезать, засияло солнце, и рыбаки сразу увидели остров и море. Только на горизонте оставалась мгла. Шхуна заканчивала обходить восточное побережье бухты. Прошли мимо бакена и повернули на эсминец. Андрей заметил, что с корабля им подают какие-то сигналы, и обратил на это внимание шкипера.
— Зовут подойти, — сказал Стах и приказал Лёвке дать полный ход.
Приближаясь к «Буревестнику», обошли его с правого борта и увидели под кормой каик. Это был «Альбатрос». В каике стоял, склонившись, краснофлотец и вычерпывал из него воду.
Экипаж «Колумба» заволновался. Взглянули друг на друга, но никто ничего не сказал: каждый прочитал в выражении глаз другого надежду и в то же время тревогу. Они внимательно осматривали палубу корабля, но не заметили там ни Марка, ни Люды, ни Яси. Рыбаки поняли, что их на эсминце нет. И это было так.
Перед тем как туман окончательно развеялся, военная шлюпка отыскала среди бухты полузатопленный каик с надписью «Альбатрос». Ни в каике, ни поблизости людей не было. По-видимому, с каиком что-то случилось. Возможно, будучи перегруженным, он зачерпнул воды и начал тонуть, а те, кто был в нём, выпрыгнули в воду. Куда они поплыли, неизвестно. В тумане они могли даже выплыть из бухты в море.
До полудня искали пропавших. Кроме «Колумба», в поисках принимали участие краснофлотцы с «Буревестника» и все рыбаки с Соколиного выселка. Только теперь Стах Очерет узнал о гибели нового инспектора и Тимоша Бойчука. Все соколинцы были встревожены событиями последних дней, и многие шёпотом уверяли, что через день-два прибоем вынесет на берег трупы Марка, Люды и Найдёнки. Все чувствовали себя во власти таинственных непонятных событий. Послали на Торианитовый холм дать знать профессору Ананьеву об исчезновении дочери. Бледный, взволнованный, он прибыл в Соколиный, расспросил, в чём дело, и немедленно поехал на эсминец.
После полудня поиски прекратились. «Колумб» поднял траурный флаг и отправился в Лузаны. Рыба не могла ждать, её нужно было сдавать на завод.
6. ВОДОЛАЗЫ НА ГРУНТЕ
По окованным медью ступенькам трапа, согнувшись, всходил на эсминец профессор Ананьев. Он шёл с непокрытой головой, и на седину волос ложились лучи солнца. Навстречу ему вышел капитан-лейтенант Трофимов. Старый моряк крепко сжал руку профессора и проводил его в свою каюту.
— Семён Иванович, что это всё значит? — в отчаянии спросил Андрей Гордеевич. — За три дня — пять смертей…
Командир эсминца прошёлся по каюте, повернулся к профессору и ответил:
— Мне известно только о двух смертях. О трёх других я ничего не знаю. Я принимаю только неопровержимые доказательства. Особа, пропавшая без вести, считается умершей только после пятилетнего отсутствия. В исключительных случаях, если есть основания считать, что эта особа наверняка могла погибнуть, этот срок сокращается до шести месяцев.
— Вы шутите, — с болью в голосе произнёс профессор.
— Нет, прежде всего война научила нас не считать убитыми всех без вести пропавших. Я не верю в смерть троих молодых людей. Не хочу верить и считаю необходимым сделать всё возможное, чтобы их разыскать.
— Но какое трагическое происшествие! Уже отправили сообщение в Зелёный Камень?
— По моему мнению, это не происшествие, а продолжение событий, которые начались уже давно. Поэтому я оповестил кого следует через свою радиостанцию.
— О, я очень благодарен вам, но какие меры вы ещё посоветуете принять?
— Откровенно говоря, я хочу убедиться в том, в чём убеждаю и вас. Для этого я приказал водолазному старшине вместе с группой водолазов обыскать дно бухты. Если все трое погибли, они найдут как минимум одного. Минут через десять первые водолазы уже спустятся под воду.
— Глубоко вам благодарен. Разрешите мне присутствовать при этом.
— Пожалуйста.
Командир вызвал вахтенного и поручил ему перевезти профессора на водолазный баркас. Это распоряжение краснофлотцы выполнили сразу же, и через несколько минут Андрей Гордеевич очутился на баркасе, стоявшем недалеко от берега, почти при выходе из бухты в море. Водолазы начинали поиски отсюда, их старшина, младший командир Варивода, положив на колени план бухты, расчертил его карандашом на квадраты. Он решил обыскать всё дно, не оставляя без внимания ни единого квадратного метра. К спуску в воду готовились два водолаза. Они натёрли руки мылом, чтобы легче просунуть их в тесные манжеты рукавов, потом с помощью четверых товарищей влезли в скафандры. Их спустили по очереди — одного с левого борта, другого с правого. Краснофлотцы постепенно нагнетали помпами воздух в шланги, проведенные к водолазам. В маленькой рубке возле телефона сидел связной и с помощью двух трубок одновременно поддерживал разговор с обоими водолазами. Он слушал, что они ему говорили, и пересказывал это старшине и профессору, стоявшим рядом.
— В первом квадрате ничего пока что не обнаружено, — передал краснофлотец слова водолаза, пересекающего широкий пролив, который соединял бухту с морем.
— А здесь вряд ли что-то удержится долго, — заметил старшина. — Отсюда должно либо выносить в море, либо, что вероятнее, заносить в бухту… Ну, а что Соловей?
— Во втором квадрате наткнулся на старый якорь, а больше ничего. Говорит, грунт хороший, мелкий камень.
— А ну-ка, скажи, пусть идёт параллельно Мухину, — приказал старшина, обращаясь к связному. Потом обернулся к профессору и образно объяснил свой замысел: — Мы бухту прочешем, как гребешком.