— Есть, товарищ командир, — ответил связной и крикнул в телефон: — Соловей, иди параллельно Мухину.
Водолазы старательно осматривали каждый камень на дне, заглядывали в каждую щель между камнями, изредка попадавшимися там, обыскивали каждый куст в морских водорослях, рассчитывая под ними обнаружить кого-нибудь из утонувших. Прошёл час, уже обыскали чуть ли не треть бухты. Баркас медленно передвигался с места на место вслед за водолазами. Поиски не давали никаких результатов.
Через час к баркасу подошла шлюпка командира «Буревестника». Перейдя на баркас, он спросил, что слышно, а потом сказал:
— Долго вы копаетесь, дорогие мои. А ну-ка, товарищ Варивода, давайте и вы в воду. Так будет быстрее.
— Есть, товарищ командир. Разрешите в рейдовой маске.
— Разрешаю.
Старшина водолазов разделся, натянул на лицо водолазную маску, прикрывающую только нос, глаза и уши, и пошёл в воду. В такой маске в тёплую воду легко можно опускаться на глубину до сорока метров. Варивода пошёл в воду, а капитан-лейтенант сел на телефон. Одну трубку он дал профессору, чтобы тот слушал, что будет говорить водолаз.
— Водолаз на грунте, — услышал профессор в телефон. Это Варивода сообщал, что он идёт по дну.
— Что видно? — спросил Трофимов.
— Песок, на песке два краба, в песке камбала. Дно чистое, первоклассный пляж, если бы его поднять.
— Видимость?
— Вода прозрачная, как стекло.
Профессор вслушивался в этот разговор с надеждой, что водолазы ничего не найдут. Он хотел верить командиру «Буревестника», что без вести пропавшие — ещё не значит мёртвые.
— Товарищ командир, — обернулся к капитан-лейтенанту связной. — Соловей нашёл на дне затонувшую лодку.
— Заметил что-то тёмное справа, — вдруг послышался в телефон голос Вариводы. — Подхожу.
— Так, так, давай, давай! — ответил Трофимов, одновременно обращаясь к обоим. Потом взял телефонную трубку у связного и крикнул:
— Соловей, какая лодка? Старая? Рыбачий каик? Так. Хорошо. Подожди, мы его поднимем. Варивода, рассмотрите. Так, так. Что? Рыбачий каик? Хорошо, хорошо. Его мы тоже поднимем.
Командир обратился к профессору:
— Мне говорили, что, когда утонули инспектор и рыбак, их каики исчезли. Возможно, это они. Мы сейчас вытащим их и посмотрим, а потом продолжим поиски.
Оба затопленных каика быстро вытащили. Для этого не пришлось применять понтоны и другую сложную технику судоподъёмного дела. Тонким тросом закрепили один конец лодки, и достаточно было хорошо потянуть, чтобы она всплыла вверх дном на поверхность. Действительно, один из этих каиков принадлежал новому инспектору, а второй — Тимошу Бойчуку. Потопление лодок было довольно странным. Казалось, их нарочно кто-то утопил, наполнив водой.
Лежали лодки близко друг от друга, и это говорило о том, что с инспектором и рыбаком несчастье случилось почти в одном и том же месте. Краснофлотцы уверяли, что и «Альбатроса» они нашли в этом же районе. Трофимов приказал водолазам особенно тщательно обыскать те квадраты бухты, где лежали каики.
Часа полтора ещё длились поиски, но больше ничего водолазы не нашли. Капитан-лейтенант дал приказ водолазному баркасу возвращаться на корабль. Сам он вместе с профессором Ананьевым на своей шлюпке тоже отправился туда.
7. НАХОДКА НА «АЛЬБАТРОСЕ»
Когда Трофимов вернулся на «Буревестник», там его ждали радиограммы из штаба. Капитан-лейтенант зашёл в каюту, пригласив туда и профессора. Снял фуражку, положив её донышком на стол, и, сев в крутящееся кресло, просмотрел радиограммы. Одна особенно привлекла его внимание. Отложив её в сторону, командир обратился к профессору:
— Это ответ на моё донесение о здешних событиях. — Он указал на радиограмму, лежащую на столе. — Штаб поручил мне проводить расследование до прибытия представителей следственной власти. «Буревестник» пока что остаётся у Лебединого острова.
— Но что же здесь расследовать, если фактически нет никаких следов, никаких намёков, объясняющих, что произошло, — взволнованно произнёс профессор.
В это время в дверь постучали.
В каюту вошёл комиссар эсминца, молодой моряк Драган.
Командир попросил его сесть и подал ему полученные из штаба радиограммы. Комиссар внимательно перечитал их, а потом, вернув, сказал:
— Я хотел показать вам одну вещь. — Он вытащил из кармана и положил на стол перед командиром чёрную металлическую пуговицу.
Семён Иванович взял её и начал рассматривать. На пуговице был вытиснен какой-то рисунок. С тыльной стороны в ушке торчал маленький лоскуток сукна. Пуговица была, что говорится, вырвана с мясом.
— Так, так, — протянул командир. — Где вы её взяли?
— А вы узнали рисунок, Семён Иванович?
— Узнал, узнал, но откуда она у вас?
— Краснофлотец, вычерпывая воду из «Альбатроса», нашёл эту пуговицу на дне лодки. Заинтересовавшись рисунком, он стал расспрашивать товарищей, а тут как раз боцман увидел и узнал, что это. Они сразу же передали её мне.
Профессор слушал этот разговор, не понимая, в чём дело. Командир, заметив заинтересованность Ананьева, подал ему пуговицу и спросил:
— Скажите, пожалуйста, вам приходилось видеть такие вот пуговицы?
Профессор развёл руками. Он не помнит, но этот рисунок… Это же герб известного агрессивного государства!
— О, рисунок. Безусловно. Но не могла ли эта пуговица принадлежать кому-нибудь из рыбаков на «Колумбе»?
— Я думаю, пока «Колумба» здесь нет, возможно, об этом скажет кто-нибудь из жителей Соколиного выселка, — сказал профессор.
— Вы правы, — произнёс капитан-лейтенант, отодвигая от себя пепельницу. — Придётся поехать сейчас на берег и расспросить об этом соколинцев. Тогда проверим. Поехали, товарищ комиссар.
В пять часов дня командирская шлюпка подошла к причалу, и Трофимов с Драганом и профессором поднялись в выселок. Они зашли в дом покойного Тимоша Бойчука. Туда же позвали нескольких соседей. Капитан-лейтенант показывал каждому найденную на «Альбатросе» пуговицу и спрашивал, не видел ли кто-нибудь такую пуговицу у кого-то из колумбийцев. Несколько человек сказали, что не видели, но вот одна женщина вспомнила, что именно такую пуговицу нашли зажатой в кулак Тимоша Бойчука, и назвала молодого рыбака, который тогда её забрал. Оказалось, что рыбак дома, его сейчас же позвали.
— Скажите, пожалуйста, — спросил его комиссар, — где та пуговица, которую вы вытащили из кулака Тимоша Бойчука?
— У меня её взяла Яся Найдёнка.
— Зачем?
— Она увидела её у меня и очень просила дать ей на память о Тимоше. Я сначала хотел было себе оставить, но потом отдал.
— Это она? — спросил капитан-лейтенант, показывая пуговицу.
— Она, — быстро взглянув, уверенно ответил рыбак.
— Значит, на «Альбатросе» её оставила Яся, — задумчиво произнёс Ананьев.
Рыбак взял пуговицу и стал внимательно рассматривать её, по-видимому, заинтересовавшись ушком. Брови его то опускались, то сходились, он чему-то удивлялся.
— Та самая пуговица? — повторил свой вопрос командир эсминца, наблюдая за лицом рыбака.
— Та самая, только её уже пришивали.
— То есть?
— Я хорошо помню, что тогда на пуговице сукна не было.
— Не было?
Все взгляды устремились на молодого рыбака.
— Тогда ушко было чистым. Я хорошо помню.
Все молчали. Трофимов взял у рыбака пуговицу и стал с любопытством рассматривать ушко.
— Эту пуговицу пришивали крепко, — наконец задумчиво произнёс он.
Дальнейшие вопросы ничего не дали. Командир хмурился, он не мог понять эту тайну.
— Пора на корабль, — обратился Трофимов к комиссару.
Все, кто был в доме, вышли за ними во двор. И сразу же услышали металлический гул. Со стороны моря шёл самолёт. Он снизился, сделал круг над бухтой и пошёл на посадку. Сев в центре бухты, самолёт двинулся по воде в направлении выселка и остановился метров за сто от причала. На борту его алела надпись: «Разведчик рыбы».
В самолёте управлялись двое людей. Вот они оба, оставив машину на якоре, поплыли на надувной лодке к берегу. Такую лодку соколинцы ещё никогда не видели. Одним из них она напоминала испорченный мяч, другим калошу, третьим спасательный пробковый круг. Рыбаки удивлялись лодке, но когда она пристала к причалу и из неё вышел человек в кожаном шлеме, то уже удивились и военные моряки. Безусловно, это был лётчик, но вместо левой ноги у него была деревяшка.
8. ИСКАТЕЛИ РЫБЫ
Это случилось за несколько лет до того, как произошли события, о которых рассказывается в этой книге. Однажды весенней ночью, когда в глубокой пропасти безоблачного неба ярко замигали звёзды, из ангаров беззвучно выкатились самолёты. Нежное дыхание ветра доносило до аэродрома пряный запах черёмухи, аромат сирени и ещё каких-то неизвестных цветов. В это время в небе появились первые движущиеся звёзды. Они светили то красным, то белым, то зелёным светом, а скоростью и направлением движения удивили бы астрономов, случись им попасть в объективы их телескопов. На аэродроме этому не удивлялись. Там знали: это светили бортовыми и хвостовыми огнями самолёты, вылетевшие в ночные тренировочные полёты.
В густую темноту взлетали боевые корабли. Они отправлялись на учебные тренировочные бомбардировки. Ориентируясь по звёздам и компасу, самолёты должны были найти полигон, рассмотреть мишень и сбросить запас бомб, попадая в цель.
Вот корабли уже в воздухе, исчезли в темноте. С аэродрома ещё видны их огни, но бегут минуты, и глаз аэродромного наблюдателя уже потерял их следы. Следя за приборами, пилоты прокладывают курс на полигон. И вот они уже над ним. Лётчик-наблюдатель жмёт на рычаг, и стальные гостинцы падают вниз, попадая в цель, и освещают землю огненными вспышками.
Все бомбы сброшены. Осталась последняя. И вдруг раздался взрыв. Неизвестно по каким причинам под машиной разорвалась бомба. Воздушный корабль содрогнулся от страшного удара. Лётчики из других машин мысленно попрощались с боевыми товарищами.