Дельфины шли большой стаей, гоняясь друг за другом. Это была не просто игра. Они гнались за какой-то добычей, так как далеко на солнце заблестела серебряной чешуёй рыба, выбрасывающаяся из воды и с громким плеском падающая обратно. Яся встревоженно посматривала на дельфинов. Некоторые из них приблизились к людям, которые, наверное, вызывали их интерес, поскольку они ныряли и выныривали так близко, что девочка холодела от страха. Марк успокаивал её, уверяя, что дельфины их не тронут, и советовал не шевелиться. Некоторые дельфины были какие-то забавно толстобокие. Присмотревшись, Яся заметила, что на них сидели будто какие-то небольшие существа. Это были примерно двухмесячные дельфинята, которые плавали, держась за боковой плавник матери. У некоторых самок было по двое малышей, державшихся с каждой стороны. Дельфины не отплывали от парня и девочки, желая, наверное, лучше их рассмотреть. Наконец, Марк решил избавиться от назойливых соседей. Он посоветовал Ясе громко хлопнуть в ладоши, так, чтобы это напоминало ружейный выстрел. Когда один дельфин почти прикоснулся к ней, девочка сделала, как советовал Марк. Хотя звук получился мало похожим на выстрел, он, по-видимому, всё-таки напугал животных. Они немного отплыли, а потом и вовсе оставили людей и начали охоту на рыбу. Пловцы снова остались одни.
Солнце поднималось всё выше и начинало припекать. Парень и девочка стали чувствовать, как лучи нагревают их ничем не прикрытые головы. Приходилось всё чаще погружать голову в воду, чтобы легче переносить жару. Определив по солнцу стороны света, Марк предложил медленно плыть на север. Они плыли, потом отдыхали, потом снова продолжали плыть. Они знали, что их оставили где-то очень далеко в море, и им самим до берега не добраться, а единственным спасением может быть какой-нибудь пароход, который заметит их. Один раз им показалось, будто они видят вдали дым, но вскоре этот дым исчез. И они так и не знали, действительно ли шёл какой-то пароход, или просто поднимался туман или облачко над морем.
Сначала они бойко общались, но постепенно разговор почти прервался. Каждый чувствовал усталость, а главное — жажду. Неимоверно хотелось пить. Это была необычайная мука — видеть вокруг себя только воду и не иметь возможности утолить жажду. Яся не удержалась и попробовала глотнуть морской воды, но почувствовала, что ей стало ещё хуже. Прошло какое-то время, и Марк услышал, что девочка тяжело вздохнула. Борясь с сонливостью и желанием забыться, лежать неподвижно, парень всё же повернулся к ней, чтобы подбодрить свою маленькую спутницу. Он, улыбаясь, напомнил ей, как ловко она бросила Анчу в последнюю минуту въедливое объяснение, и попросил её рассказать, что это была за отрава. Не открывая глаз, она тихим голосом, иногда переходящим в шёпот, рассказала, что перед тем, как неожиданно сдох чёрный подсвинок, она несла в дом воду. Из любопытства глянула в окно и увидела, как Анч смешивал с табаком какой-то порошок, а потом набивал папиросы. Эти папиросы он положил в портсигар отдельно. Позже она заметила, как бумажку от этих порошков нюхал поросёнок. А когда поросёнок неожиданно сдох, она догадалась, что в этой бумажке отрава. Пробыв после этого с Людой в доме, вышла на минутку в чулан, увидела в нём портсигар и заменила в нём отравленные папиросы. Потом она подслушала разговор Анча с Ковальчуком, из которого узнала, что шпион собирался убить профессора Ананьева, и догадалась, для кого предназначались эти папиросы.
Яся замолчала, и снова воцарилась тишина. Они долго лежали неподвижно, думая каждый о своём. Но вот вместе одновременно подняли головы. Откуда-то донёсся звук, сразу же вливший в них свежие силы. Где-то близко тарахтел мотор. «Что это?» Они оглядывались во все стороны, но ничего не видели. Мотор тарахтел за пределами видимости, за их узким горизонтом.
— Самолёт или моторная лодка? — спросил Марк и сразу же сам себе ответил: — Самолёт.
Он догадался об этом по металлическому гулу — так может гудеть только самолёт в воздухе. Он пролетал где-то близко. Неужели лётчик не заметит их? Они подняли головы так высоко над водой, будто их только что бросили в море и они не чувствовали никакой усталости. Гудение самолёта усиливалось, он приближался к ним; им хотелось кричать изо всех сил, но это было бесполезно. Они ничем не могли подать знак, у них не было никакого способа обратить на себя внимание. Минуту спустя вдалеке увидели самолёт. Он шёл не так уж и высоко — они не могли себе представить, чтобы их не заметили. Казалось, вот сейчас он закружит над ними и опустится или даст знать, что заметил, и полетит вызывать сюда пароход. Однако самолёт больше не приближался, наоборот, начал отдаляться и быстро пропал из глаз.
Трудно себе представить, что чувствовали пловцы.
Надежда на спасение, вызвавшая такой бурный прилив энергии, исчезла так же быстро, как и появилась. Разочарование было таким огромным и таким болезненным, что они даже не сказали друг другу ни единого слова и снова, закрыв глаза, откинули головы на воду. Шум самолёта замирал, и, только напрягая слух, Марк едва ещё улавливал его. Но вот по воде до него докатилось что-то похожее на выстрел из пулемёта, и одновременно совсем замолчал самолёт.
Солнце свернуло с полудня. Сверху пекло, в воде схватывало судорогой ноги, от жажды распухали языки, от усталости омрачалось сознание. Над морем царила тишина, и даже ни единой птицы над ними не пролетало. Только какое-то белое лохматое облачко смилостивилось и на несколько минут прикрыло их от пылающего солнца.
20. ПОД ОГНЁМ ЗЕНИТНЫХ ПУЛЕМЁТОВ
— Флаг на ней есть?
— Не вижу.
— Это наша или чужая?
— Не знаю.
— Я не заметил ни одного человека на палубе.
— Я тоже.
— Снижаюсь и делаю над ней круг, рассматривай.
— Советую быть осторожным.
Этот разговор через переговорную трубку происходил на «Разведчике рыбы», летящем на высоте шестисот метров над морем.
Барыль и Петимко заметили внизу военное судно и сразу определили, что это была подводная лодка. Она всплыла на поверхность и стояла на одном месте, не подавая никаких признаков жизни. Металлическая палуба, освещённая солнцем, лежала перед глазами лётчиков неподвижно пустынной. Барыль, делая над лодкой круг, снизился почти на двести метров. В это время Петимко показалось, будто что-то вжикнуло мимо его лица, и сейчас же он увидел, как на борту самолёта одновременно появились две отметины, будто кто-то резанул его невидимым резцом. Несмотря на гулкий рокот мотора, Петимко услышал сильный удар в крыло и, взглянув туда, увидел несколько маленьких дырочек. Штурман хотя и был моряком-рыбаком, а не военным, тем не менее сразу догадался, в чём дело.
— Стреляют! — крикнул он в переговорную трубку.
Барыль понял это одновременно со штурманом, так как ему обожгло плечо, и он по звуку уловил неожиданное изменение в работе мотора. На палубе подводной лодки всё так же не было видно ни единого человека, но, по всей вероятности, зенитные пулемёты осыпали самолёт пулями. Стрельба заглушалась грохотом мотора.
Лётчик рванул свою машину вверх и прочь от лодки. Через несколько секунд пули попадали только в хвост самолёта, что могло бы привести к большой опасности, если бы они перебили штурвальные тросы. К счастью для лётчиков, тросы остались целыми. Зато, по-видимому, не всё в порядке было с мотором. По прямой он тянул сносно, но высоту набирал понемногу, а выше шестисот метров идти отказывался.
— Как дела? — крикнул Петимко.
— Небольшое повреждение, — ответил Барыль, — надо сделать посадку. Подкрутим пару гаек и полетим дальше.
Пилот знал, что «небольшое повреждение» надо устранить как можно быстрее, поскольку минут через десять оно уже будет грозить большими неприятностями. Он сразу же начал снижаться, чем встревожил штурмана, который, оглянувшись назад, заметил, что подводная лодка полным ходом двинулась за ними. Там догадались, что самолёт идёт на вынужденную посадку, и решили догнать его и захватить.
Ни пилот, ни штурман не знали, чья это подводная лодка. Даже пронеслась, было, мысль: «Может быть, советская», — но сейчас же возникло опровержение. Во-первых, командир «Буревестника» сообщил им, что в этом районе советских подводных лодок нет. Во-вторых, с лодки, безусловно, рассмотрели самолёт в бинокль и прочли его название. И советская лодка, даже если бы не хотела, чтобы над ней кружился самолёт, сообщила бы об этом флаг-сигналами, а не обстреливала воздушных разведчиков рыбы.
Попасть на подозрительную подводную лодку — такая перспектива не прельщала лётчиков, и когда Петимко крикнул Барылю, что лодка идёт за ними, Барыль быстро снизился и пошёл над морем бреющим полётом, пытаясь быстрее исчезнуть с глаз неизвестных подводников. А чтобы замести следы, пилот повернул в открытое море, взяв чуть вправо, на восток. Это было сделано для того, чтобы обмануть лодку.
Если самолёт будут искать, то, конечно, по прямой, по которой он исчез, и ближе к берегу. Тем временем лётчики отремонтируют мотор, взлетят и будут искать «Буревестник», чтобы сообщить о своей находке.
Пройдя так несколько минут, Барыль выключил мотор и коснулся поплавками воды. Посадка была не совсем удачной, левый поплавок, как видно, был повреждён пулями во время обстрела, но, к счастью, не сломался.
Барыль влез на мотор и стал рассматривать повреждения. Как и надеялся лётчик, починить его можно было быстро и легко. Немного беспокоил поплавок. Он объяснил Петимко, что теперь надо быть осторожным, делать как можно меньше посадок, потому что если сломается поплавок, то дело будет плохо. Оставалось после ремонта мотора, не поднимаясь в воздух, идти по морю, превратив самолёт в моторную лодку, и только в крайнем случае рисковать поплавком.
Ремонт не отнял много времени, но как только Барыль его завершил, обнаружилась новая неприятность. Петимко обратил внимание пилота на поверхность воды вокруг самолёта. Она блестела масляными разводами. Барыль бросился к бензиномерам и увидел, что горючее из одного бака вытекает с катастрофической скоростью. Осмотрев баки, пилот обнаружил, что один из них пробит пулями.