ул голову за угол рубки. Неподалёку от парохода стояло какое-то судно, наставляя прожектор на «Антопулос». Оно, наверное, стоит уже не одну минуту, потому что юнга заметил шлюпку, отходящую от борта этого судна. Прожектор ещё больше, чем темнота, мешал рассмотреть его очертания. Но прожектор направлен на капитанский мостик «Антопулоса», а не на радиорубку, и это всё-таки даёт Марку возможность рассмотреть, что у этого парохода очень низкий борт. Прожектор освещает путь шлюпке, которая уже посередине между двумя судами. Марк приготовился крикнуть предупреждение о хищниках, но, ещё раз всмотревшись в едва видимые очертания только что прибывшего парохода, без единого звука скрылся назад. Он узнал пиратскую подводную лодку. К пароходу приблизились ещё худшие хищники.
24. НА ПОДВОДНОМ КОРАБЛЕ
Пиратская подводная лодка почти весь день лежала на дне, выбрав для себя хороший песчаный грунт на глубине более ста двадцати метров. Здесь пираты чувствовали
себя в безопасности. Случай с военным кораблём, на присутствие которого в прошлую ночь указывали гидрофоны, немного беспокоил командира лодки. Однако он мог считать эту встречу случайной, а если это и был военный корабль, то вряд ли он подозревал присутствие в этих местах подводной лодки. Наконец, как бы то ни было, лодка пребывала в нейтральных водах. Анч, шутя, предлагал пройтись по дну и поискать греческий пароход или недавних гостей, покинувших этой ночью подводную лодку.
— Если их ещё не съели крабы, они вскоре распухнут и всплывут, — ответил командир.
Днём всё же пришлось всплыть на поверхность. Лодка значительное время пребывала под водой, и старший офицер, проверяя качество воздуха, обнаружил, что у него осталось лишь несколько баллонов кислорода. Но их берегли на крайний случай, пока не раздобудут новый запас на надводной базе. Подводная лодка, осмотрев в перископ поверхность моря, выплыла на пятнадцать минут, чтобы провентилировать помещение и набрать чистого воздуха. Уже пребывая на поверхности, увидели самолёт. Он шёл на незначительной высоте. Посмотрев в бинокль, сразу определили, что это самолёт старой конструкции, а значит, не военный. Анч выразил догадку, что этот самолёт ищет рыбу. Когда он приблизился и, снижаясь, стал кружиться над лодкой, на его борту прочли надпись: «Разведчик рыбы». Название подтверждало догадку Анча. Упрямое любопытство самолёта, так низко кружившего над лодкой, встревожило и рассердило пирата-командира. Он приказал расстрелять самолёт из зенитных пулемётов. Командир был уверен, что собьёт эту чересчур любопытную машину и успеет безнаказанно уничтожить её и лётчиков. Знал, что лётчики не услышат пулемётной стрельбы и не догадаются о ней, пока пули не попадут в самолёт.
Попасть в аэроплан на такой незначительной высоте нетрудно, и после нескольких пулемётных очередей командир заметил, что самолёт подбит. Пираты видели, как «Разведчик рыбы» начал снижаться, и сейчас же погнались за ним, боясь, чтобы он не отлетел далеко и не сообщил кому-нибудь о лодке. Вскоре самолёт пропал из виду. Но пираты были уверены, что он уже на воде, и продолжали погоню тем же курсом. Не найдя самолёт, решили, что он утонул, и командир приказал задраить люки и пустить воду в цистерны, чтобы лодка снова могла уйти на глубину…
Люда проснулась рано и взялась писать письмо к отцу, как ей предложили пираты. Девушку долго никто не тревожил, и у неё было время обдумать каждую фразу. Вспомнила, как прошлым летом, когда она жила в лагере, к ней приезжал отец. В тот день стояла плохая погода, шёл дождь, и обитатели лагеря почти всё время провели в палатке-клубе. Развлекались разными играми, а в особенности разгадыванием шарад, кроссвордов, всевозможных задач и загадок. Отец тоже играл с ними. Значит, надо напомнить ему о том дне, чтобы он понял, что её письмо тоже следует читать, как загадку, как кроссворд, как ребус, к решению которого нужно найти ключ. Она припомнила, как тогда писали письма, подбирая фразы таким образом, чтобы в них читалось лишь одно определённое слово. Чтобы составить такое письмо, надо было мобилизовать всю свою изобретательность. Обдумывая каждое слово, она в результате написала:
«Дорогой папа!
Помнишь наше пребывание в лагере в прошлом году? Как наша поездка туда нас захватила! Сколько прекрасных переживаний подарили нам те развлечения в палатках в дождливые дни и на реке в солнечные — в особенности лодка. Припоминаю, как мы ловили с тобой в реке мелкую рыбёшку, рачков, а в болоте лягушек и тритонов, чтобы потом любоваться, как смотрится в аквариуме эта стихия подводная. Когда вспоминаю те дни, чувствую, как настоящее волнение охватывает меня. Надеюсь, мы ещё туда поедем, и твои дела тебя на этот раз не удерживают. В этот раз я возьму свой фотоаппарат отдельно.
Мне кажется, что такая прогулка будет наконец-то тем отдыхом, которого врачи давно от тебя требуют.
Беспокоюсь, что до сих пор не имела от тебя известий (надеюсь, ты получил моё письмо). Поскольку мне уже надоели твои геологические дела, а в особенности этот торианит, хотелось бы на какое-то время это забыть и уже плыть с тобой по реке и смотреть на корабли. Уверена, что в этом году, когда мы уедем, у тебя будет надёжная охрана. Чуть не забыла: присматривай за тем бакланом, которого мы купили у рыбаков. Чтобы с ним не случилось того же, что на прошлой шестидневке с белым мартыном, которого убили. Когда будешь ехать в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мой плащ и не забудь одежду свою. Приезжай, ведь мне скоро опять за школьную парту, а отдохнуть перед учебным годом — это прямая обязанность.
Жду тебя скоро, так как твои обещания — немедленно выполнять мои разумные просьбы — помню.
Целую крепко. Твоя Люда».
Перечитав письмо, девушка почувствовала удовлетворение. Безусловно, Анч ничего в нём не поймёт, а отец должен был сразу же вспомнить ту игру, которую он показывал в лагере, о чём она и вспоминает в начале письма. Именно так она тогда и написала свою записку, и он первый её разгадал. В Лузаны он не поедет, поскольку должен уже обеспокоиться неожиданным исчезновением её, Марка и Яси. К легковерным людям он не относился. Но всё же сердце девушки сжимал страх, что вот возьмёт и поедет. Но, хорошо обдумав все обстоятельства и своё письмо, она пришла к окончательному выводу, что отец прочтёт его как надо и сумеет немедленно отреагировать так, как надлежит в таких случаях.
Когда пришёл Анч, Люда лежала на койке и думала о своих товарищах. Её беспокоило, что ничего о них не знает: живы ли они ещё. Девушка сразу спросила о Марке и Ясе.
— Хорошо себя чувствуют… и, кажется, уже не будут упираться, — улыбаясь, ответил Анч, а потом спросил о её письме к отцу.
Когда он молча читал письмо, девушка внимательно следила за его лицом, но на нём не дрогнул ни единый мускул. Казалось, Анч знакомится с содержанием письма совершенно равнодушно, хотя Люда никак не могла поверить этому.
— Я не знал, что вы так интересуетесь живой природой, — сказал Анч, дочитав письмо, — прямо юный натуралист… И рыбки… и лягушки… и бакланы… и мартыны. Постараюсь обогатить ваш аквариум представителями морских глубин.
— Буду благодарна, — ответила девушка.
— Хорошо, обещаю это письмо немедленно переслать вашему отцу. Думаю, командир нашего корабля не станет возражать против такого содержания. Можете писать ещё. Хотя, надеюсь, вскоре вы увидитесь с отцом.
Анч вежливо кивнул и вышел.
Шпион прошёл в каюту командира, где разместился временно, пока его помещение было занято девушкой.
Анч сел за стол, положил перед собой Людино письмо и минут двадцать — тридцать внимательно его рассматривал, будто выискивая что-то особенное. Считал буквы вертикально по столбикам, складывал между собой первые буквы и первые слоги слов, выбирал буквы и слоги из середины, переворачивал письмо вверх ногами, рассматривал на свет, держа горизонтально, подносил на уровень глаз. Потом снова положил на стол и снова задумчиво рассматривал, будто перед ним было не обычное письмо, а египетский папирус, исписанный иероглифами. Если бы Люда видела, как тщательно шпион изучал её сочинение, наверное, очень бы испугалась. Просидев над письмом с полчаса, Анч спрятал его в карман.
Зашевелилась занавеска, прикрывающая маленькую спальню, и оттуда показался командир. Он сощурил заспанные глаза, провёл рукой по лысине и сел на стул.
— Что? — спросил он Анча.
— Написала. Мой помощник может сегодня ночью перебраться на остров.
— Вы вполне уверены в его конспиративных способностях?
— Иначе я не взял бы его с собой. Он так же владеет русским языком, как и я. Кроме того, это настоящий артист, достойный сцены. Вы сами знаете, как ловко он обманул того рыбацкого мальчишку с запиской.
— А что она написала?
— Прошу. — Анч подал командиру письмо.
— Я же ничего не понимаю!
Анч перевёл ему письмо слово в слово.
— Мне не совсем нравится… Хотя может быть и так… А там что-нибудь не зашифровано?
— Вы забываете о моём опыте! — засмеялся Анч.
Шпион попросил минутку внимания, подчеркнул карандашом в письме несколько слов и показал командиру. Теперь письмо выглядело так:
«Дорогой папа!
Помнишь наше пребывание в лагере в прошлом году? Как наша поездка туда нас захватила! Сколько прекрасных переживаний подарили нам те развлечения в палатках в дождливые дни и на реке в солнечные — в особенности лодка. Припоминаю, как мы ловили с тобой в реке мелкую рыбёшку, рачков, а в болоте лягушек и тритонов, чтобы потом любоваться, как смотрится в аквариуме эта стихия подводная. Когда вспоминаю те дни, чувствую, как настоящее волнение охватывает меня. Надеюсь, мы ещё туда поедем, и твои дела тебя на этот раз не удерживают. В этот раз я возьму свой фотоаппарат отдельно.
Мне кажется, что такая прогулка будет наконец-то тем отдыхом, которого врачи давно от тебя требуют.
Беспокоюсь, что до сих пор не имела от тебя известий (надеюсь, ты получил моё письмо). Поскольку мне уже надоели твои геологические дела, а в особенности этот торианит. Хотелось бы на какое-то время это забыть и уже плыть с тобой по реке и смотреть на корабли. Уверена, что в этом году, когда мы уедем, у тебя будет надёжная охрана. Чуть не забыла: присматривай за тем бакланом, которого мы купили у рыбаков. Чтобы с ним не случилось того же, что на прошлой шестидневке с белым мартыном, которого убили. Когда будешь ехать в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мой плащ и не забудь одежду свою. Приезжай, ведь мне скоро опять за школьную парту, а отдохнуть перед учебным годом — это прямая обязанность.