Трофимов жалел, что его сообщение о гибели лодки было причиной отмены приказа о выходе в море других эсминцев и вылете гидропланов. Будь они сейчас в этом районе, «Колумб» скоро отыскали бы. Теперь же приходилось довольствоваться одним только «Разведчиком рыбы».
Всё же командир дал распоряжение радисту запросить по эфиру, не видел ли кто-нибудь шхуну «Колумб». Ведь какой-нибудь пароход мог случайно встретить её и пройти мимо, ничего не подозревая. Радист выполнил распоряжение, но на вопрос о «Колумбе» никто не ответил.
Стоя с биноклем в руках на командном мостике, Трофимов думал о возможности поймать хотя бы одного из пиратов. Размышления командира прервали комиссар и старший механик.
— Осип Григорьевич утверждает, — сказал комиссар, указывая на старшего механика, — что мы могли бы протаранить подводную лодку.
Старший механик поглядывал в небо.
— Понимаю, куда он клонит, — ответил Трофимов, не отводя глаз от бинокля. — Хочет сказать, что это можно было бы сделать, если бы я ему дал тогда разрешение увеличить по его проекту скорость на три мили.
— Да, Семен Иванович, я уверен, — тихо промолвил старший механик.
— А я вам сказал: разрешу после консультации со старшим инженером дивизиона. Понятно?
— Слушаюсь, товарищ командир.
Механик недовольно поморщился, но потом прищурился, поглядывая на комиссара.
Комиссар молча улыбался. Он уже был согласен с механиком. Ответ командира свидетельствовал, что он, конечно, будет говорить со старшим инженером, но, если тот возразит против эксперимента, Трофимов будет настаивать. А командир всегда добивался своего. Механик мог быть совершенно спокоен.
Он сошел с командного мостика и приблизился к пассажирам «Буревестника». Все трое — дед Махтей, Валентина Махтеевна и Яся — стояли на палубе около зениток. По распоряжению командира им дали бинокли, и теперь они смотрели на море. Механик помнил деда Махтея со дня праздничного обеда. Дед стоял, широко расставив ноги и стараясь сохранить морскую выправку.
— Здравствуйте, дедушка, — поздоровался с ним старший механик.
— Здравствуйте. — Дед пожал протянутую руку. — А кто вы, товарищ командир, будете? Не по машинной части?
— Угадали, дедушка: я старший механик.
— А-а-а! Вот и хорошо… Мне кажется, что в вашей машине не все в порядке.
— Почему же это?
— Идем не слишком-то быстро для такого красавца. Из бухты выходили живее.
Вероятно, этот вопрос беспокоил не только деда — и женщина, и девочка сразу повернулись к механику, будто спрашивая о том же.
— Далеко шхуна уйти не могла, — пояснил механик. — Где-то на этой линии мы должны ее перехватить. Ждём возвращения самолета. Все зависит от него. Отыщет, сообщит, и мы двинемся полным ходом. А так мы можем ходить быстрее всех. Только бы капитан разрешил, — пояснил механик, думая о своём проекте.
— Будьте добры. Очень прошу, и они просят! — Дед показал на своих спутниц.
— Постараемся, — ответил механик. — Только бы «Разведчик рыбы» не задержал.
Бинокли были снова наведены на горизонт. Но в воздухе, как и на море, никто не заметил никаких точек или пятнышек.
Прошло более часа с тех пор, как Барыль и Петимко вылетели. По уговору летчики должны были за это время вернуться, даже ничего не найдя. Кое-кто из моряков начинал уже беспокоиться, вспоминая позавчерашние события. Может быть, с самолётом снова случилась какая-нибудь неприятность? Впрочем, командир был совершенно спокоен. Комиссар понимал его. Самолет мог заметить в последнюю минуту что-нибудь интересное и задержаться на четверть часа, на двадцать минут. Обстрела с «Колумба» они не боялись: револьверами «Разведчик рыбы» не собьешь.
А самолет задержался по следующим причинам. Поднявшись в воздух, Барыль повел машину на восток и, держась на высоте пятьсот метров, удалился от «Буревестника» на такое расстояние, откуда корабль в бинокль казался черной точкой. С корабля же самолет совсем не был виден.
Пилот стал очерчивать на этом радиусе круг, в центре которого находилась черная точка — «Буревестник». Перед глазами лётчиков разворачивалась пустынная морская панорама. Они почти замкнули кольцо, ничего не обнаружив. Тогда Барыль набрал семьсот метров высоты. Он мог бы подняться и на тысячу, расширив таким образом кругозор до ста десяти километров по радиусу, но это не имело практического значения — с такой высоты «Колумб» нельзя было заметить.
Вдруг внимание штурмана привлёк какой-то корабль на противоположной стороне от «Буревестника». Штурмана удивляло, почему он идёт именно здесь — ведь через этот район морские пути не проходят. Петимко заинтересовался курсом парохода. Он закричал в переговорную трубку:
— Поворачивай вон на тот пароход!
Хотя командиром «Разведчика рыбы» был Барыль, но указывать курс самолета входило исключительно в компетенцию штурмана.
«Разведчик рыбы» пошел в указанном Петимко направлении. Пришлось снизиться метров на триста, чтобы лучше рассмотреть пароход. На корме парохода не видно было флага, и экипаж самолета не смог определить его национальность. Зато Петимко с помощью бинокля удалось прочесть название парохода — «Кайман». Одновременно он проследил курс судна и убедился, что оно не направляется ни в какой порт, а просто пересекает море поперёк. Самолет промчался над пароходом, пролетел еще с милю и повернул обратно, теперь уже отыскивая эсминец.
Приближался конец первого часа полета.
— Как пароход называется? — прокричал в переговорную трубку Барыль.
— «Кайман», — ответил ему штурман.
Пилот не разобрал и дважды переспрашивал название. Наконец он выключил мотор и, расслышав штурмана, закричал:
— Помнишь, что Марк рассказывал? Это же пароход со шпионом!
«Разведчик рыбы» летел к эсминцу. Петимко несколько минут размышлял, вспоминая рассказ юнги о шпионе с повязкой на глазу и о «Каймане»… Так значит, этот пароход снова появился в нашем море. Поведение его явно подозрительно. Не там ли сейчас пираты? Казалось, что пароход идет очень медленно: можно было допустить, что он кого-то ожидает. Если «Колумб» ещё жив, то должен быть где-то поблизости. Штурман передал в трубку свои предположения. Барыль лишь кивнул и ответил:
— Поищем. Давай курс.
Теперь они описывали около «Каймана» такой же круг, какой описали около «Буревестника». На пароходе их наверняка больше не видели, но Петимко не спускал с него глаз. Надежды лётчиков оправдались: самолёт почти в упор налетел на шхуну с переломанной мачтой, идущую под мотором. Это был «Колумб». Они убедились в этом не только по названию шхуны, но и по тому, что узнали Марка. Юноша стоял у руля и смотрел на них, хотя и не сделал ни одного движения. Возле него стоял человек и, должно быть, что-то приказывал, потому что юнга сразу опустил голову. Лётчики не разглядели двух человек у мотора. Из них только один следил за самолётом. Остерегаясь выстрелов из револьвера, Барыль не спускался ниже полутораста метров и ограничился только одним кругом над шхуной. Лётчики торопились к кораблю с сообщением о «Колумбе». Это надо было сделать как можно скорее. Сверив курс шхуны, штурман мог сказать вполне уверенно: «Колумб» идет к «Кайману». Расстояние же от шхуны до парохода было впятеро короче, чем расстояние от «Буревестника» до шхуны, и сократится еще, пока самолет найдет эсминец и даст знать о своих наблюдениях.
На корабле в это время всё больше беспокоились о судьбе самолета. Прошло полтора часа. Только на мостике стояли, сохраняя спокойствие, командир, комиссар и вахтенный начальник. Но и они последние минуты молчали.
Прошёл час тридцать пять минут. Самолета никто на горизонте не видел. Командир, глядя в бинокль, тихо подозвал вахтенного штурмана.
— Запишите в журнал, — сказал он, — кто первым заметит самолет: я отмечу это завтра в приказе.
В ту же минуту с палубы прозвучал хриплый, надтреснутый голос деда Махтея:
— Вон он летит!
— Где? Где? — раздались несколько голосов.
Все припали к биноклям.
— Зюйд-ост-тен-ост, — прогудел дед.
— Молодец, старик! — радостно отозвался с мостика капитан-лейтенант.
Теперь почти все заметили в воздухе точку, которая быстро приближалась и увеличивалась. Вскоре стал слышен звук мотора.
«Разведчик рыбы» пролетел низко над кораблём, едва не зацепив лыжами мачты. Из кабины высунулся Петим-ко и, размахивая руками, что-то показывал. Вначале его никто не понимал. Командир эсминца уже приготовился остановить машину, но самолет пролетел дальше и бросил в ста метрах по курсу судна вымпел. Тоненькая металлическая трубка с поплавком и флажком погрузилась в воду и тотчас же всплыла.
— Боцман, выловить вымпел! — скомандовал вахтенный.
Боцман бросил за борт сетку-ловушку, ловко поймал вымпел и вытащил на палубу. Вымпел отнесли командиру. Вахтенный начальник отвинтил крышку трубки и вытащил записку:
«Нашли “Колумб” в сто тридцать восьмом квадрате. Курс зюйд-ост 35. По курсу в сто семнадцатом квадрате подозрительно ведет себя пароход “Кайман”… По нашим предположениям — ждёт шхуну. На “Колумбе” заметили четверых. Один из них — Марк Завирюха. Чтобы не задерживать корабль, сбрасываем вымпел. Идем вслед за “Колумбом”. Петимко».
— Штурман, курс на «Колумб», рассчитывайте на скорость шхуны пять миль в час! — распорядился командир. Потом обернулся к комиссару: — Вы понимаете, что, если мы не догоним «Колумб», пленные перейдут на «Кайман»… и мы не сможем их взять. Они в нейтральных водах. Эх!.. Да, пойдите к пассажирам и подготовьте их. Скажите, что лётчики видели Марка. Но скажите аккуратно, чтобы не слишком волновать мать.
10. УТРО ПЛЕННЫХ
У Марка подкашивались ноги, деревенели руки. Всю ночь он простоял у руля, не отдохнув ни минуты. Помимо усталости давал себя знать и холод. Дождь промочил и пленных рыбаков, и захватчиков, но пираты выжали свою одежду, часть которой к тому же была непромокаемой, а пленные оставались мокрыми на ветру и, несмотря на август, посинели от холода. Моторист и юнга просили разрешения переодеться, но захватчики не разрешили — они знали, что через несколько часов пленные им уже будут не нужны. Ни Лёвка, ни Марк до сих пор не понимали, куда спешат пираты, и всё оглядывались, ожидая появления какого-нибудь судна, чтобы привлечь его внимание. Но море всё так же оставалось пустынным, корабли и пароходы не показывались ни поблизости, ни вдалеке. Из планов нападения на одного из захватчиков тоже не выходило ничего. Пират и шпион вели себя крайне осторожно. А к утру такое нападение стало невозможным — юнга почувствовал, что у него уже нет сил, необходимых для борьбы, да и дневной свет позволял захватчикам контролировать каждое движение пленных.