Ди много путешествовал по Европе, а в Париже читал лекции по математике. Интерес философа к точным дисциплинам, таким как геометрия и картография, смешивался с верой в магические силы: в его эпоху наука еще была неотделима от оккультизма. Джон Ди, как и многие другие ученые тех времен, был глубоко верующим католиком. Религия, как известно, основывается на вере в сверхъестественное, следовательно, потусторонние материи можно было по праву считать достойным предметом научных изысканий. Сам язык был неотъемлемой частью всех мистических учений. Например, каббалисты верили, что в словах скрыта магическая сила, способная изменять реальность. Поэтому доктор Ди просто не мог пройти мимо криптографии (кстати, само это слово вошло в употребление именно в елизаветинские времена). Особенно его увлекли работы Иоганна Тритемия, немецкого монаха, глубоко проникшего в мистические свойства языков.
Трехтомный трактат Тритемия «Стеганография» был завершен в 1499 г., но напечатан более чем столетие спустя и тут же запрещен церковью еще на 300 лет. Этот труд посвящен средствам передачи тайн, поэтому многие предполагали, что он имеет отношение к самой что ни на есть черной магии. Но на уме у Тритемия было совсем другое. «Я открыл некоторые пути… поверять мои самые сокровенные мысли всякому, кто сведущ в этом искусстве, так далеко, как мне только заблагорассудится, письменно или через посыльных, без обмана и без страха быть заподозренным либо понятым теми, кому не предназначено послание», – писал он. Можно было подумать, будто Тритемий намекал на то, что он постиг тайны каббалы и овладел древними силами, скрытыми в магических словах. Ведь он жил в эпоху, когда люди верили в волшебную силу «симпатического порошка»: считалось, что, если на оружие, нанесшее рану, наложить повязку, пропитанную кровью раненого с добавлением волшебного зелья, покалеченный воин, где бы он ни находился, будет исцелен на расстоянии. Но возможно ли было передавать сообщения таким сверхъестественным способом?
В 1562 г. Джон Ди, владелец и хранитель крупнейшей в Англии научной библиотеки, которую он собрал у себя дома в Мортлейке, приехал в Антверпен, где ему представилась возможность изучить рукопись Тритемия. Он быстро понял, с чем имеет дело: с тайным языком без всякой магии, практичной системой, которую можно поставить на службу государству. Старый немецкий монах всего лишь разъясняет новые принципы криптографии и методы, с помощью которых можно зашифровывать важные послания. Ди мгновенно осознал открывшиеся ему возможности и потратил немало дней, тщательно переписывая лежащий перед ним манускрипт. Вернувшись морем в Англию, он передал свой драгоценный груз сэру Уильяму Сесилу, главе правительства и советнику Елизаветы I, самому влиятельному человеку в королевстве. Эти шифры также могли глубоко заинтересовать министра иностранных дел и главу королевской службы разведки Фрэнсиса Уолсингема, ярого протестанта, построившего свою карьеру на беспощадных преследованиях католиков.
Были и другие способы создания и взлома кодов, которыми Ди был страстно увлечен. Одно из его изобретений можно и сегодня увидеть в музее Королевского колледжа врачей. Речь идет о бумажном вращающемся диске для шифрования (так называемой вольвелле), на который нанесены буквы и различные знаки, позволяющие создавать сложные комбинации кодов.
Все это делалось не забавы ради. Приближенные Елизаветы I жили в постоянном страхе: ведь их в любой момент могли обвинить в чем угодно и отправить на эшафот. В стране подспудно сохранялась атмосфера того же насилия, которое открыто проявлялось в правление предыдущей королевы, Марии Кровавой, когда протестантов подвергали ужасным пыткам и сжигали на кострах. Джон Ди тогда тоже не избежал внимания королевской Звездной палаты[26]: его обвинили в черной магии. Философу пришлось прибегнуть ко всей своей силе убеждения, чтобы доказать неумолимым судьям, что он благочестивый католик.
Но после воцарения Елизаветы I Ди был вынужден перейти в протестантскую веру и на некоторое время оказался в фаворе у новой королевы. Он был назначен придворным астрономом, и королева часто обращалась к нему с просьбой предсказать будущее по звездам. Но постепенно о нем все забыли, и в старости он увлекся решением новой лингвистической загадки: расшифровкой языка ангелов. Ему казалось, что, если он преуспеет, ему откроются ответы на все вопросы в мире. Вскоре у доктора Ди появился плутоватый помощник Эдвард Келли, утверждавший, что умеет вызывать духов. В лаборатории Ди они вместе проводили гадальные обряды, пытаясь рассмотреть тайные послания от призраков, скрывавшихся в зеркалах и кристаллах. Философ отчаянно пытался найти то, что он сам называл «первым языком Бога Христа», «божественной речью» или, проще говоря, «языком ангелов».
Предполагалось, что у Келли был «дар языков»[27], благодаря которому Ди смог вычленить алфавит, состоящий из 21 буквы. Чтобы разобраться в смысле слов, которые были написаны этими символами, он вписал их в таблицу 7 × 7. Перешагнув этот порог понимания, Джон Ди получил бы доступ к прямому общению с ангелами и стал бы своего рода пророком, способным нести людям непреложную и до тех пор неведомую божественную истину. Иными словами, то, что было похоже на оккультные обряды – собрания в темных комнатах при свечах, погружения в транс и вызов духов, – на самом деле было чем-то вроде алхимии в мире криптографии. В конце концов все свелось к таблицам с символами и математическим расчетам.
Забытый всеми Джон Ди умер в нищете. Тем не менее криптографические открытия, дарованные им английскому обществу, заложили основу для создания Британской империи. Хотя ему так и не удалось разгадать язык ангелов, именно он стал первым человеком, предвидевшим зарождение великого государства. И главным секретным оружием новой империи станут именно шифры, при помощи которых она сможет победить всех врагов.
21. ИСКАЖЕННЫЙ ЧЕРЕП
С тех пор как человек научился рисовать, он использовал изображения для передачи скрытых смыслов. И если верить некоему французскому поэту Жан-Люку Шамперре, даже в наскальных рисунках содержатся тайные послания. В 1940 г. компания подростков случайно наткнулась на рисунки, покрывавшие стены пещеры Ласко: на протяжении многих тысячелетий они были скрыты от глаз человека. Но шла война, Франция была оккупирована нацистами, и следующими эти доисторические рисунки увидели бойцы Сопротивления, искавшие надежное укрытие для своей ячейки. Такова, во всяком случае, версия писателя и поэта Филипа Терри[28].
Одним из них был Шамперре. Как уверяет нас Терри, именно этот поэт из рядов Сопротивления первым тщательно осмотрел пещеру и обнаружил в общей сложности 900 рисунков. Изучив их, он пришел к выводу, что изображения зубров, бизонов, антилоп и лошадей на самом деле могли быть стихами. По его мнению, за каждым из этих символов скрывались слова. Шамперре счел, что, если их правильно прочесть, получится заклинание или ритуальное песнопение, вызывающее к жизни атмосферу тихой доисторической ночи. Идея уже в 1940-х гг. была отброшена как абсурдная. Но так или иначе смысл этих наскальных рисунков – по некоторым оценкам, им 17 000 лет – до сих пор остается неизвестным.
Еще одна художественная загадка (из относительно недавнего прошлого – 1533 г.) выставлена в Лондонской национальной галерее. Хотя все уже привыкли к тому, что работы мастеров той эпохи изобилуют скрытыми смыслами, картина Ганса Гольбейна Младшего «Послы» считается одной из самых таинственных. На этой замечательной картине изображены два молодых человека – считается, что это французский посол при дворе Генриха VIII Жан де Дентевиль и посланник в Венеции Жорж де Сельв – в окружении всевозможных кодов и зашифрованных символов. Дипломаты стоят напротив темно-зеленой шторы; между ними стоит двухъярусный стол, на котором лежат разнообразные научные приборы, глобусы, музыкальные инструменты; на переднем плане, на полу, – искаженное изображение черепа (если посмотреть на него справа, искажение исчезает). Все предметы вроде бы знакомы, но с каждым новым взглядом на полотно мы замечаем все больше странных деталей.
Де Дентевиль был послом, де Сельв – епископом и посланником в Венеции. Они были добрыми друзьями. Но какой смысл вкладывал Гольбейн в это разнообразие окружающих их предметов? Что значат многогранные солнечные часы? К чему нарисована астролябия? Что символизируют глобусы? Почему на лютне порвана одна струна, а в футляре не хватает одной флейты? Зачем в левом верхнем углу картины штора немного отодвинута, открывая изображение распятия? И самое главное: что это за «анаморфический» череп и зачем вообще автор написал его так, что, если посмотреть под другим углом, он принимает нормальную форму? Картина кажется странной отчасти благодаря контрасту между простым и открытым выражением лиц послов и неуместностью этого призрачного черепа.
Может быть, это аллегория жизни и неизбежности смерти? А лютня с порванной струной говорит о религиозном расколе, который грозил перерасти в грандиозное кровопролитие? Немец Гольбейн был запредельно изощренным придворным художником и дипломатом от мира искусства. Он написал портреты двух извечных врагов, Томаса Мора и Томаса Кромвеля, а также создал фреску, изображающую Генриха VIII, от которой, по словам современников, бросало в дрожь всех придворных и слуг короля (к сожалению, она была уничтожена пожаром). Но двор Генриха был крайне опасным местом, и когда Гольбейну поручили написать портрет очередной королевской невесты Анны Клевской (сам король еще не был с ней знаком), художник и не думал, что от его работы будут зависеть судьбы приближенных монарха.
Художник решил изобразить Анну такой, какой она была в жизни. Портрет не льстил ей и не преуменьшал ее достоинств: с полотна на нас смотрит скромная, благоразумная и грациозная девушка. Но Генрих – этот толстяк с нарывающими язвами на ногах – счел ее некрасивой! Печальным концом этой истории стало обвинение в государственной измене советника короля Томаса Кромвеля, сделавшего все возможное, чтобы Анну выдали замуж за его повелителя. Его заточили в Тауэре, где он ждал казни.