— Его время пришло, — дождавшись кивка, продолжил Нагато. — В ближайшем будущем Конохе будет не до нас. Я вынашивал этот план годами, Орочимару. Не думаешь же ты, что мне не приходили в голову те же рассуждения, что и тебе? Дела идут не так хорошо, как хотелось бы, но в рамках предусмотренного.
— Это...
— Это было во-первых, — не дал себя прервать Нагато. — А это во-вторых. Считай, что я повышаю твою плату по контракту.
Хлопок печати, и на стол встал наглухо закупоренный сосуд. Хотя наполняющая его жидкость и была мутноватой, разглядеть плавающий в ней человеческий глаз не составляло труда.
— Хм... — Орочимару склонился над банкой и без особого интереса уточнил: — Шаринган? Я их уже...
— Мангеке шаринган.
Змей прикипел взглядом к мигом ставшему бесценным сосуду.
— Откуда?!
— Из личных запасов четвертого хокаге. Он не знал, что это, и потому не особенно ценил. Думаю, ты сможешь распорядиться этим лучше. — Нагато отвернулся, направившись к двери. — То, что такой разговор у нас состоится рано или поздно, было очевидно. Я давно позаботился о соответствующих аргументах. Полагаю, мы договорились? — обернулся он на пороге.
Орочимару ответил не сразу, увлеченно разглядывая полученное додзюцу. Наконец, он повернулся к главе Акацки:
— Должен признать, убеждать ты умеешь. Да, я все еще в деле.
И перед самим собой приходилось признать, что он не лукавит. Мангеке был давней мечтой Орочимару, уступая первенство лишь Риннегану. Каковы бы ни оказались свойства глаза, он выведет его боевой потенциал на новый уровень. А значит, противостояние с Конохой из разряда угроз переходит в разряд возможностей. В мире не так просто найти противников для натурных испытаний подобных сил.
Однако стоило Пейну покинуть лабораторию, как Змей отставил колбу в сторону. Разбираться с неожиданным приобретением предстояло долго, а сейчас его ждал микроскоп с уже установленным препаратом.
Митоз шел с чудовищной скоростью. Образец быстро подбирался к границам стекла, грозя заляпать собой предметный столик. Но Орочимару ничего не замечал, полностью поглощенный зрелищем в окулярах и поддержанием техники, подстегивающей и питающей деление клеток. Он проводил этот эксперимент сотни, если не тысячи раз, оценивая пределы живучести различных организмов. Клетки обычного человека делились с минуту — эквивалент шестидесяти — семидесяти лет жизни. Образцы, взятые у шиноби, держались дольше, доходя до полутора минут. Результаты самого Орочимару после всех экспериментов и улучшений приближались к пяти минутам.
Раньше.
Образец так и не выбрался за пределы предметного стекла. Клетки делились все медленней, все больше из них выглядели поврежденными. Ошибки нарастали лавинообразно, считаные мгновения, и в окулярах перед сеннином осталась лишь мертвая плоть. Оторвавшись от микроскопа, Змей перевел взгляд на стоящий рядом хронометр, уже зная, что увидит.
Эксперимент продлился тринадцать секунд.
Сеннин молча взялся за скальпель. Первый образец сгорел во вспышке катона, новый занял его место. Не обращая внимания на пачкающую одежду кровь, Змей вновь приник к окулярам. Катон, скальпель, кровь, хронометр. Еще раз, и еще, и еще... Лишь подняв голову от микроскопа в десятый раз, Орочимару перестал тянуться к скальпелю. Минуту он сидел неподвижно...
Звон стекла, обиженное звяканье разлетающегося на части микроскопа — мощный пинок отправляет лабораторный стол в полет. С перекошенным от ярости лицом Змей хватает за спинку стул. Удар — рассыпается прозрачными осколками шкаф с тщательно подготовленными культурами. Удар — рушатся полки, лабораторные журналы летят на пол, в растекающуюся лужу реактивов. Стул взмывает над хроматографом... и взрывается обломками, встретившись со стеной в считаных сантиметрах от хрупкого прибора.
Тяжело дыша, Орочимару замер посреди разгромленной лаборатории, усмиряя собственную ярость, тихо повторяя раз за разом:
— Тварь... Тварь...
Глава сорок вторая
Гора выступала из протянувшегося с севера на юг кряжа, словно чересчур самоуверенный воин, вырвавшийся из строя перед битвой, чтобы побахвалиться пред врагом. Хотя, если бы не крутизна склонов и суровый гранит скал, кто-нибудь мог бы обозвать ее и холмом — до гигантов с нетающими снегами на вершинах горе было далеко. Выделялась она воротами, что выступали прямо из склона, где-то на четверти высоты. Мастера искусно обработали устье естественной пещеры, превратив то в масштабный портал. Хмурые щелочки бойниц, также вырезанных прямо в скале, смотрели на мощеную дорогу, выныривающую из недр, спускаясь к деревне. Селение по меньшей мере наполовину висело в воздухе, строения опирались на бесчисленные балки, столбы и упоры, переплетались десятками подвесных мостиков и лестниц. Когда-то деревня процветала, стоя на проезжем тракте, но то время осталось в прошлом. Нынче, спускаясь, дорога петляла серпантином мимо покосившихся развалин, чьи стены и крыши зияли проломами. Еще дальше, где подножие горы переходило в равнину, дорога упиралась в стену. Уже вполне заурядную, крепостную.
Стена пылала.
Алхимический огонь залил боевые галереи, сделав их недоступными для солдат. Кто не сгорел сразу, не мог даже приблизиться. Хотя доставившие смесь минометы давно затихли, адское пламя не думало затухать, пожирая сам камень. Избежать обстрела повезло только надвратной башне, и сейчас защитники теснились на ее вершине, отчаянно пытаясь помешать тем, кто штурмовал ворота. Вниз летели пули и алхимические смеси, камни и заклинания. Пулеметы, прятавшиеся в замаскированных бойницах по бокам от створок, молчали, исчерпав боезапас. Они уже сыграли свою роль, внеся опустошение в ряды штурмующих. Просто сегодня этого оказалось недостаточно. В Черном легионе смерть больше не считалась уважительной причиной для прекращения атаки.
Варкастер прятался в паре сотен метров от ворот, окруженный заранее припасенными телохранителями — мертвыми мутантами эфириалов, гигантами в три человеческих роста. Огромные щиты образовывали вокруг некроманта подобие дота. Пули с бессильным визгом отскакивали от щитов и брони, покрывавшей мертвецов с ног до головы. Снайперы пытались нащупать лазейку в защите, подловить на миг выглянувшего мага.
Пустая надежда. Варкастер, прикрытый тоннами металла, мертвой плотью и окопом, не нуждался в глазах своего тела. Это он раскачивал таран, пытаясь выломать створки ворот; он впивался окостеневшими пальцами в камень, карабкаясь к бойницам надвратной башни; он вставал и шел вперед с того места, где умер очередной легионер... Владычество работало, размывая личность, превращая некроманта и его марионеток в единый организм, многоглавое и многорукое чудовище.
Укрепление давно бы пало, защищай его простые смертные, но культистам Х’тона нашлось чем остановить напор Варкастера. Где-то там, за стеной, умирали люди, некромант чувствовал это. Умирали один за другим, подпитывая собой защиту. Люди умирали, и таран отскакивал от ворот; мертвые пальцы скользили, не находя щелей в кладке; мерцающие щиты прикрывали бойницы башни, отражая заклинания. Но главное — Владычество не могло проникнуть за стену, туда, где множились трупы пленных и все еще лежали жертвы артобстрела. Варкастер чувствовал тела, но поднять их не мог.
Культистам невдомек, что их надежда остановить некроманта тщетна. Даже если мертвецы полягут раньше, чем кончатся пленники на заклание, маг просто отправится в атаку сам. Надежно, но рискованно, и потому Варкастер терпеливо ждет. Спешить нет необходимости, судьба хтонийцев просчитана.
Однако в его план вмешивается новая сила. Что-то происходит за стеной, маг чует смерть. За первой следует вторая, третья, а потом их уже не различить. Щиты на бойницах гаснут, оголовье тарана, наконец, впивается в дерево.
Владычество перехлестывает через стены, и некромант открывает глаза.
Серое небо и серые скалы. Варкастер на земле, руки стянуты за спиной веревкой, сердце вырвано...
Варкастер падает; из рассеченной шеи хлещет яркая артериальная кровь; на краю зрения мелькает тень, слишком быстрая для его глаз...
Тела нет — обугленный остов. Череп и треть торса — все, что уцелело на краю алхимического пожара. Зато лежащему на лестнице мертвецу отлично видна привратная площадь и творящийся на ней хаос.
По залитым кровью камням, среди разномастного культистского сброда и мелких демонов кружит тень. Аккуратно огибая линии ритуальных кругов, она касается живых. Легко, почти незаметно. И живые становятся Варкастером.
Некромант присоединяется к атаке.
Очередная жертва вскакивает из залитого кровью круга, разрывает стягивающие руки веревки, бросается к ближайшему порождению Бездны. Палачи — пятерка мертвых культистов — стремятся следом. Из выкопанной поодаль ямы им на помощь выбираются предыдущие жертвы ритуала. На мгновение заглушая шум битвы, над полем боя разносится полный ужаса крик — пленники, запертые в загоне у стены, замечают нежить.
Ворота взрываются щепой, петли гнутся — руки мертвецов не знают усталости, а их сила — сила магии Варкастера. Сейчас он отдает все, что может выдержать его живое тело, вкладываясь в одно лишь Владычество. Мертвецы прут вперед, ломая камень, разрывая на части доспехи и тех, кого они защищают. Противники, оставшиеся в надвратной башне, умирают за считаные минуты. Отступить удается лишь тем, кто оказался вдали от площади. Счастливчики спешат наверх, туда, где над прижавшейся к скалам деревней распахнут вход в древнюю крепость.
Замедлившись, давешняя тень, устроившая резню культистам, обернулась мечником. Жесткая щетка усов, смуглая обветренная кожа. Лицо Варкастеру знакомо — Ульгрим. Мгновение воин потратил, чтобы сбить замок с клетки пленников. А потом бросился догонять нежить, спешащую наверх.
Несмотря на фору, мечник нагнал культистов раньше мертвецов. Вовремя — врата уже закрывались, обещая еще один тяжелый штурм. Но запорный брус так и не лег в пазы. Кор