— Дура, что ли? — хмыкаю и сдуваю со лба прилипшую прядь волос, — рана-то не смертельная. Зачем тебя оставлять?
Ох, мать твою, я правда надеюсь, что рана не смертельная.
Нельзя об этом думать.
Нельзя!
Нельзя…но оно само думается.
— У меня дома так бы и поступили.
— Мы не у тебя дома. Лучше помолчи — скоро будем на месте.
Ши недовольно цыкает и прижимается губами к коже. Скорее всего, неосознанно — просто голову пыталась повернуть и устроиться удобнее, но меня подбрасывает от плеснувшегося в венах жара.
— Странный ты человек, Герант…
— Странный? Это ты так пытаешься подобрать синоним к слову «отличный»?
Ши молчит, и мне кажется, что она снова отключилась, но через минуту голос девчонки звенит у самого уха, совсем тихо.
— Может быть…
Когда мы добираемся до лагеря, Бардо уже убрал лампы, а навигатор — русоволосый молодой парнишка, которого я на корабле друга видел впервые — пришел в себя и ошалело осматривался по сторонам. На виске и лбу чернели пятна регенгеля, а правый глаз заплыл и почти не открывался. Хорошо приложился, ничего не скажешь.
Все веселье проспал.
Мне даже жаль Бардо. Он привык летать один, но время от времени брал кого-то в команду. Звездная гильдия не одобряла работу соло.
Держались новички два-три полета, а потом бежали, сверкая пятками, потому что друг имел уникальную способность влипать в неприятности.
Он всегда выходил из них победителем, но молодняк рисковать не любил.
Вот и этот парнишка, судя по выражению опухшего лица, летит с Бардо в последний раз. На Заграйте напишет заявление о переводе, и друга на какое-то время оставят в покое.
Бури только не видно. Не нравится мне это.
— Что с вами произошло?!
— С местными повздорили, — отвечаю и жду, пока Бардо отстегнет от пояса блоки с топливом, — в ее сумке еще пять капсул.
Он удивленно моргает и стаскивает с моей спины Ши.
— Зачем еще? Мне и этих хватит. Сейчас заправимся, и можно лететь.
Мы с девчонкой переглядываемся. Она закатывает глаза и смотрит так, будто я — провинившийся щенок, но я замечаю слабую улыбку, которую Ши отчаянно пытается сдержать.
Вот же идиот! Сам ошибся, а ее чуть не убили.
Из-за меня…
— Нам нужно три блока, — передразнила она, а мне хотелось сквозь землю провалиться. Во рту горчило от одной только мысли, что Ши могла и не выбраться, — вот и лечи меня теперь, стрелок!
Шиповник
Любое мое сопротивление Герант встречает мрачным выражением лица и скрещенными на груди руками. Стоя по разные стороны от блока регенерации, мы сверлим друг друга пронзительными взглядами — никто не собирается уступать.
Я уже не стесняюсь наготы — грудь закрывает только широкий белоснежный бинт, выданный Бардо.
— Ты ляжешь туда, — Герант не говорит — он рычит сквозь сжатые зубы и прищуривает глаза, прячет под густыми ресницами расплавленное дикое золото, — или я уложу тебя силой.
— Рана несерьезная, — упрямо гну свою линию. Шагу не сделаю к этой стальной клетке, даже смотреть в ее сторону не могу. Не лягу, и точка! — затянется, я даже глазом моргнуть не успею!
Мужчина склоняет голову на бок, а через мгновение просто перемахивает через блок, двигается быстро и легко, как дикая кошка, а у меня от этой звериной мощи спирает дыхание и руки предательски дрожат. Делаю шаг назад и упираюсь в холодную стенку. От прикосновения к металлу по коже бегут мурашки.
Комнатка крохотная. Это считается медицинским отсеком, но по сути — блок регенерации, зажатый в помещении двадцать на двадцать футов. Справа от двери, на стене, красными огнями мерцает аптечный шкаф, под завязку забитый как легкими лекарствами, так и противоядиями, мощными обезболивающими и средствами «последнего шанса», среди которых я рассмотрела красные андранские таблетки.
«Зелье правды».
Чем тут Бардо занимается, когда никто не стоит за спиной?!
Правда, худшим испытанием был сам блок регенерации — стальной гроб, утыканный датчиками, со встроенным хирургическим набором, полным списком программ, чтобы разрезать мужчину или женщину, арсеналом инъекций и самой продвинутой системой, способной вытащить человека даже с того света.
Эта дрянь даже могла роды принять.
Если, конечно, лечь в нее.
— Ши, эта тварь могла быть ядовитой, — Герант подходит ближе, вжимает меня в стену взглядом, а я облизываю пересохшие губы и замечаю, как расширяются зрачки двоедушника.
Сам он уже успел переодеться и подлатать все порезы — теперь о хищной планете напоминали только белесые полоски свежих шрамов и синяк на скуле. Из-за размеров отсека мужчина казался еще выше и мощнее, чем обычно. Давил превосходством, знал, что я не смогу вырваться.
От резкого движения в груди что-то щелкнуло — волна боли растеклась под ребрами, забурлила мелкими пузырьками острых спазмов. Горло перехватило от накатившей слабости, голова пошла кругом, а я только сильнее вжималась в стену, чтобы не упасть.
— Я уже чувствую себя намного лучше!
— Да ты горишь, я что, не чувствую? На тебе лица нет!
— Я. Туда. Не лягу! — отрезаю и прикладываю ладонь к влажному лбу.
— Ши, ты что? Боишься?
Отсек перед глазами растекается акварельной краской, раскрашивается красными маковыми пятнами и желтой охрой. Сердце бьется тяжело, с надрывом, отстукивает слабый пульс где-то в висках.
Я чувствую крепкие руки и как ноги отрываются от земли, а через минуту — синтетическую обивку блока регенерации.
— Не надо…
— Я не буду закрывать крышку, — говорит Герант тихо и садится рядом. Набирает что-то на панели, а затем медленно откидывает прилипшую прядь с моего лба. — Железяка может работать и так.
Хочется плакать. Совсем чуть-чуть.
Я — маленькая девчонка. Бегу по узкой улице, совсем забыла о безопасности. В глазах двоится и коленки вот-вот подломятся, но я не могу остановиться. Есть еще те, кому помощь нужнее, чем мне.
Мне всего десять лет. Я просто хочу есть.
Я так голодна. Саджа, пожалуйста, я всего лишь хочу есть!
А потом темнота, глухой удар — проваливаюсь в яму, вырытую дозорными просто для развлечения. Сверху падают обломки досок и другого мусора, сыпется раскаленный песок, грязь забивает рот.
Слишком высоко, чтобы вылезти. Сдираю ногти до крови, пытаюсь цепляться за стены, но…
Яма создана, чтобы убивать.
Дозорные приходят позже. Они смеются над выродком-полукровкой. «Уже третья за неделю, хороший улов».
Сбрасывают вниз камни. Приходится спрятаться под досками, чтобы голову не разбили.
А потом сыпется земля. Много земли.
— Дочь шлюхи! — слова бьют не хуже кнута, а затем и они затихают.
Вспыхивают, как светлячки, остаются со мной навсегда. Врезаются в память.
Через десять лет я встречусь с теми дозорными. Узнаю по голосу, хоть и прошло много времени. Трем здоровым мужикам придется служить под моим командованием.
И двое из них не вернутся из дозора за стеной.
Все-таки, не зря нашу богиню называют Справедливой.
Она всегда дарит возмездие. Руками камкери или какой другой твари, но настигает тех, кто забыл ее законы.
— Ши!
Удивленно моргаю и поворачиваю голову.
Я отключилась?
Герант сжимает мою руку и нежно гладит запястье. От этого простого жеста внутри все вздрагивает и комок подкатывает к горлу.
Над грудью во всю хозяйничает автодоктор. Отточенным движением надрезает бинт, сканирует рану, что-то подсчитывает. Из боковой панели появляются колбочки для инъекций.
Активаторы регенерации, противовоспалительные, антидоты.
Стараюсь не смотреть на иглы. Тошно.
В голове полный кавардак. Мысли скачут: от планеты к спасенной девочке, от нее к капитану, потом мчатся к Заграйту, медленно перетекают на Геранта.
Что будет дальше? Куда пристроить малышку? Как быть самой? Буря уверенно выходит из-под контроля. Попытка поднять оружие на капитана корабля — за такое Север три шкуры бы с любого воина содрал. Повезло, что Бардо не убил его на месте.
Вероятность, что мне дадут вольную — как никогда велика.
И что же делать? Как дальше жить и куда идти?
Устроиться в гильдию? Стать вольным стрелком?
Кому я там нужна…
Двоедушник все так же сидит у блока — замер каменным изваянием и смотрит в одну точку. Очерчивает шершавыми пальцами сетку вен, разбежавшуюся по моей ладони, ведет выше, к локтю. Цепляется за старые отметины, рассматривает, оглаживает, будто пытается запомнить каждую.
— Что тебя тревожит, Ши?
— Жизнь стала слишком сложной.
— Скажу тебе по секрету — она никогда не была простой.
Цыкаю и отворачиваюсь, но руки не отнимаю. Мне так спокойнее.
Я под защитой. Ничего плохого не случится.
Автодоктор щетинится иглами, а я закрываю глаза и морщусь от каждого укола.
— Не думала сменить работу?
Резко поворачиваюсь и смотрю на Геранта, а он прикладывает мою ладонь к губам, обжигает кожу дыханием. В желтых глазах пляшут необузданные вихри, а борода щекочет подушечки пальцев. Тяжело сглатываю от накатившей слабости, кляну себя, но просто не могу оторвать взгляд от лица двоедушника, не могу отнять руку, а он только и рад.
— Я солдат погибшего мира. Кому я нужна? Еще и не человек.
— Не человек? — мужчина вскидывает брови и неожиданно прикусывает кожу на моей руке, отчего я дергаюсь и бьюсь макушкой о край блока. Шиплю от негодования, а Герант только усмехается, — кожа вполне человеческая. Пахнешь ты — как человек, говоришь на всеобщем языке. И вон какие у тебя красивые человеческие глаза! Чего-то я не вижу у тебя чешуи, щупалец, лезвий вместо ногтей или острых ушей. Или, может быть, ты ешь людей? Или пьешь соляной раствор по утрам? Ты только скажи.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я!
— Понятия не имею, — Герант не перестает улыбаться, а я осознаю, что просто втянута в игру и меня дразнят, как ребенка.
— Постараюсь выжить, — бурчу зло, — не впервой.
— Мы с Бардо не дадим тебе пропасть.