– Просто ты его любила и хотела, чтобы он любил тебя тоже. Тут мы не выбираем.
Да… Марк, наверное, был моей первой осознанной любовью или привязанностью. Ну, мне так кажется. В любом случае, это были первые серьезные отношения и первые сильные чувства. Предыдущие и рядом с ним не стояли. Я все время думала о нем, ждала встречи, скучала. Переживала и волновалась. Это ведь и есть любовь, верно? Или я что-то путаю?
– Лучше уж не влюбляться вовсе, чем вот так… – произношу, а внутри что-то шкребет. Зверек за закрытой дверью.
Я заперла свои чувства к Сене, которым еще нет названия, но убить их не могу. Совершенно не понимаю, что именно между нами, потому что всего слишком много. Фиг разберешь. Когда он рядом, внутри словно что-то взрывается с разной периодичностью и силой, но каждый раз так сладко, что это причиняет почти физическую боль.
– Как думаешь, у тебя осталось что-то к Марку? Вы были вместе довольно долго, а расстались не так уж и давно…
Это сложный вопрос. Очень. Я все чаще ловлю себя на мысли, что мы расстались гораздо раньше, чем он озвучил это, но просто катились рядом дальше по инерции. Дело привычки. Говорят, настоящие чувства не проходят никогда, лишь немного притупляются временем, а я практически забыла, что чувствовала рядом с ним. Точнее головой помню, а вот сердцем… нет.
– Не знаю. До сегодняшнего дня, я думала, что да. Я действительно была к нему очень привязана, можно сказать, зависима. Но сегодня… Когда он сказал на ребенка «это», я поняла, что такой мужчина мне не нужен. Марк, может и хорош в роли парня, иногда, когда в хорошем настроении, но в роли отца, мужа, человека, рядом с которым тебе было бы спокойно, нет. Это не его планка. Он еще не дорос. А на меньшее теперь я не могу согласиться.
Мила понимающе и ободряюще кивает несколько раз, а затем я вновь отвлекаюсь на входящее сообщение.
– Это Титов, да? – спрашивает подруга недовольным тоном и начинает наносить последний, закрепляющий слой лака.
– С чего ты?..
– Ты так приторно лыбишься, – кривит губы.
– Просто он… – не знаю, как объяснить.
С ним невозможно не улыбаться. Сеня достает меня всякой ерундой и своими похабными шуточками, но мне, как бы ни было стыдно, это в нем нравится. Легкость. Задор. Это помогает чувствовать себя живой. Кажется, Сеня принял рамки друзей, и, как и обещал, не собирается никуда уходить. И меня это пока устраивает, а вот то, что моя подруга что-то скрывает, – не очень.
– Мил, может, все-таки расскажешь, что между вами произошло? – задаю вопрос, на который вчера так и не получила ответа. Я всегда с ней откровенна, неужели не заслуживаю того же.
– На самом деле ничего особенного и не произошло, – осторожно начинает Мила, подбирая каждое слово, словно ступает по минному полю. – Просто я знаю Титова. Да, это было давно, но, даже судя по вашему знакомству, он совсем не изменился. Я тогда заканчивала одиннадцатый класс, и один знакомый парень провел нас с подружками в клуб, минуя пост охраны, чтобы не показывать паспорта. Ну знаешь, хотелось уже веселиться, как взрослые, и все такое… Собственно там мы и познакомились с Титовым и его компанией, а после были благополучно в нее приняты, потому что моя одноклассница Ленка закрутила роман с одним из них. Костя, кажется. Точно не помню. Взрослые, симпатичные парни. Веселые и, казалось, даже дружелюбные. Так вот, вся эта шайка-лейка частенько скучала. Ну понимаешь, кутить каждые выходные и работать по будням на скучных работах утомляет этот загадочный народ под названием му…
– Ты хочешь сказать «мужики»? – усмехаюсь.
– Конечно. Именно это и собиралась, – отмахивается Мила. – Так вот, развлекалась они тем, что постоянно спорили. Темы были разные: кто больше выпьет, дальше плюнет, громче рыгнет. Короче, все самое отвратительное, что есть в му…ж-жиках и чем они так сильно гордятся. Но любимым предметом их споров, конечно, были девушки. Я узнала об этом не сразу, лучше бы вообще не узнавала, конечно, но как сложилось, так сложилось…
– Они поспорили на тебя?
– Там тупая ситуация была, но сейчас это неважно. Ты хотела узнать о Титове? Узнать, почему я не могу принять его нормально? Так слушай. «Ветерок» – это действительно он во всей красе. Когда мы познакомились, Арс носился, как угорелый, со всеми знакомился, флиртовал. Мог поцеловать десять девушек подряд, а потом схлопотать десять пощечин от каждой и пойти к одиннадцатой, ни капли не расстроившись. Он всегда смеялся и улыбался. Менял баб, не то что бы каждый день, каждый час! Все драки, что я видела, были с его участием, и чаще всего с его подачи. Он приходил, когда хотел, уходил тоже. Ни с кем не советовался, никого ни о чем не предупреждал. Вот он здесь, а вот уже в другом месте. Я думала, что он сумасшедший. Честно. Но девки велись, словно заколдованные, а потом ревели по углам. Бедняжки, он менял свое направление так быстро, что никто за ним не успевал. Я видела, что он творил. Знаю, на что способен. Тебе это не нужно, Ник. Ты его зацепила, это факт, но… Да ты и сама понимаешь. Вспомни, с чего все началось. Это ведь не единичный случай. Он реально так живет.
И я помню… Спор. Сеня игрок. Ему нравится то, что он не может получить. Охотник, мать его! Но он ведь уже победил. Тогда зачем все это? Почему он просто не отстанет от меня? Или миссия еще не выполнена? Секс, это еще не все, что нужно ему как трофей? Чувства? Душа? Что?! Я уже запуталась.
– Ясно, – отвечаю тихо, опустив голову.
Не хочу верить в это все, потому что сама я ничего не видела, да и по отношению ко мне Арс всегда был таким… хорошим. Но я так же знаю, что Мила не стала бы врать мне…
– Мне жаль. Я бы хотела сказать, что ты сможешь его изменить, и заживете вы долго и счастливо, но лгать тебе не могу.
Вытягиваю ножки перед собой, разглядывая свежий педикюр. Мила, права. Я ведь сама это понимаю. Люди не меняются. Никогда. Просто иногда так совпадает, что кто-то может терпеть твои недостатки, а ты, собственно, его, а потом создаются семьи и рождаются дети.
Возможно, я бы попробовала быть с Арсением. Забыла про дружескую границу, дала бы нам обоим шанс и разбила бы собственное сердце о его упрямую голову. Это мог бы быть яркий короткий роман, потому что иначе с ним не получится. Как новогодний салют, который, заканчиваясь, оставляет тебе чувство восторга, что это было, и чувство грусти, что все-таки прошло. Но сейчас я не могу так рисковать.
Арсений
– И что тебе сделал этот несчастный? – спрашивает Ростик, выглядывая из-под капота старенькой «Хонды», после того, как я в очередной раз швыряю телефон на стол.
Ника не отвечает. Снова… Это какое-то безумие. Пол часа назад все было отлично, и мы мило болтали о какой-то фигне, а теперь она опять пропала без предупреждения. Эта девчонка с ума меня сведет. Хотя почему сведет? Это уже случилось. Дерьмо!
– Ничего, – отзываюсь я. – Как там? Сколько займет времени?
– Около недели точно, – отвечает Ростислав.
Хороший парень, башковитый и рукастый. Был со мной с самого открытия, и я рад, что по сей день он работает в «Восьмерке». Над названием для своей автомастерской, кстати, я долго не думал. Просто вспомнил первую машину, под капот которой заглянул.
Отцовская восьмерка пылилась и гнила у деда в гараже, потому что ее хозяин был в вечных разъездах. Точнее, на службе. Мне было лет пять, помню уже все смутно, словно кадры какого-то фильма. Я тогда ничего не понимал, не смог бы даже двигатель отличить от аккумулятора или воздушного фильтра, зато теперь… Ух! Не люблю хвастаться, но могу починить практически все и заставить ехать даже консервную банку.
И дед, и отец гордились бы мной. Жаль, что никто из них не может сказать мне об этом лично. Отца не стало, когда мне было шесть, деда через полгода тоже. Мама продала машину, потому что просто не могла на нее смотреть, как и дом, где мы жили не большой, но дружной семьей, и мы с ней переехали в скромную двухкомнатную квартирку на окраине.
Было трудно, больше морально, чем как-то еще. Я был слишком мал, чтобы стать для единственного родного человека опорой и поддержкой, хоть и старался изо всех сил. Хорошо, что потом мама встретила отчима. С его появлением все изменилось, и я безумно благодарен Максиму Романовичу за это, но боль потери все равно с нами каждый день. Она стала тише, но никуда не ушла.
Встряхиваю головой, прогоняя воспоминания. И так башка всяким дерьмом забита, не хватало только разреветься, как девчонка. Последние три дня были насыщены на события. Даже слишком. Нужна разгрузка мозга, а значит, пора заняться делом.
Ухожу в бытовку и возвращаюсь уже в рабочей одежде. Ростик удивленно вскидывает бровь, глядя на меня.
– Что? Настолько все плохо? – спрашивает он, усмехаясь.
– Разве я не могу просто поработать? Вдвоем мы справимся до пятницы.
– Ты же у нас только по кузову, а здесь внутрянка, – Ростик продолжает гнуть свою линию, пытаясь вывести меня на чистую воду.
Да, я действительно оставил для себя только этот ряд обязанностей, но…
– Я умею делать все, – отвечаю уверенно.
Это правда, и он это знает.
– Не спорю, друг, но работа не решит всех твоих проблем.
– Ты откуда взялся, философ? Я тебе бабки плачу не за сеансы психоанализа, – отшучиваюсь, хватая чемодан с ключами. – Я в порядке, просто не хочу сидеть без дела.
Ростислав бросает на меня снисходительный взгляд. Кажется, его не впечатлил мой ответ. Ну, это не удивительно. Он один из немногих, кто знает меня настоящего. Помнит, как я втухал без перерыва, какую жизнь вел пять лет назад. На грани обморока каждый день. Без сна, без нормальной еды, только работа, затем синька в каком-нибудь клубе до утра и беспамятства, и опять по кругу. Главное, не останавливаться. Все время нестись, чтобы не замечать ничего вокруг и не оглядываться назад.
Я сам практически не помню свой первый год после армии. Столько всего произошло за первые пять дней… Эти события я не хотел принимать, поэтому просто бежал от них. От всего и всех, в надежде, что когда-нибудь приторможу и станет легче. И стало. Через четыре года.