– Ника, ты как? Что-то случилось? – взволнованный голос Арсения заставляет меня тут же прийти в себя.
– Нет. Все нормально, вроде… – обвожу глазами темную комнату, чтобы удостовериться в правдивости своих слов.
– Меня смущает слово «вроде».
– Все хорошо. Правда. С чего ты вообще взял, что что-то не так?
– Как с чего? Ты звонила три раза. Сама! – последнее слово старательно выделяет повышенным насмешливым тоном.
Тихонько усмехаюсь. Снова его дурацкие шуточки. А это значит, что между нами все в порядке.
– Хотела просто поблагодарить за цветы. Очень красивые. Спасибо, – сквозь улыбку произношу я, надеясь, что по голосу это не будет так уж заметно.
– За цветы? – удивленно переспрашивает.
– Ну да. Или это не ты привез букет? – растерянно произношу. Я вообще точно проснулась? Может, просто вижу очень реалистичный сон?
– Я, но… – пауза затягивается.
– Сень, ты здесь?
– Да. Прости. На чем мы?.. Ах, благодарность. Знаешь, по телефону все это как-то не очень убедительно. Я рассчитывал, как минимум, на поцелуй, а как максимум…
– Начало-о-ось… – закатываю глаза. Жаль, что человек, являющийся причиной моего недовольства, не может увидеть его во всей красе.
– А еще мне интересно, ты только подпеваешь Бейонсе или еще и подтанцовываешь? Я бы хотел на это посмотреть, – развязно продолжает Сеня, не обратив никакого внимания на мое возмущение.
– Так, все. Я думала, что соскучилась по тебе, но это уже прошло. Наверное, просто показалось. Я кладу трубку, – произношу на полном серьезе.
– Погоди…
Сжимаю телефон сильнее и зажмуриваю глаза. Он еще ничего такого не сказал, но я уже чувствую волну нежности, стискивающую грудную клетку. Разве такое возможно? На расстоянии так чувствовать друг друга?
– Я тоже жутко соскучился, Шипучка. Прости, что не ответил сразу. Забыл телефон в машине, – говорит без насмешек и шуток, вкладывая что-то особенное в каждое слово. Или мне просто хочется так думать…
– Ничего, – отвечаю приглушенно.
– Ты уже спала, когда я позвонил, да?
– Угу, – нормальные слова закончились, единственная полная фраза, крутящаяся в мыслях, – «хочу увидеть тебя».
– А сейчас как самочувствие? Хочется спать?
– Нет, – отвечаю и следом позорно громко зеваю.
Какого?.. Я же не хочу спать. Ни капельки. Веки становятся тяжелее, а мысли окутывает дымка сонливости. Эй, организм, это нечестно! Почему ты меня так подводишь?
– Врушка, – ласково смеется Сеня. – Совесть не позволит мне мучить тебя своим поздним визитом.
Это не было бы мучением, но боюсь, я действительно могу просто не дождаться его. Но то, что он мог бы приехать, уже очень приятно.
– У тебя нет совести, – моя очередь шутить над ним.
– Она включается только по отношению к тебе.
Красиво? Да. Но правда ли?
– Увидимся завтра? Ты должна рассказать мне, как прошел твой визит к врачу, – голос Арсения в динамике становится каким-то далеким.
– Все хорошо. И со мной, и с малышом, – бормочу я. – Завтра не получится встретиться, я еду домой к родителям.
– Надолго?
– Вернусь в воскресенье.
– Может, я поеду с тобой?
– Уже готов познакомиться с родителями? – хихикаю.
– Запросто. Все равно это случится. Почему не сейчас? – снова эта непоколебимая уверенность в голосе. И как он так может?
– Не один нормальный парень не сказал бы так.
– А я и не стремлюсь к нормальности. Это скучно, да и тебе бы не понравился такой, – отвечает самодовольно.
– Считаешь, что нравишься мне?
– Уверен на все сто.
Закрывая глаза, вижу, как он пожимает плечами в любимой манере – «я не виноват, что такой классный».
– Ты неисправим, – подавляю очередной зевок. – Отложим знакомство с родителями на другой раз, ладно?
– Когда ты так мило лопочешь, невозможно отказать. Хорошо, на другой, так на другой. Спи, Шипучка. Взбитосливочных тебе снов.
Улыбка растягивает губы, и удается выдавить из себя «спокойной ночи», прежде чем провалиться в сон.
Как же приятно чувствовать себя дома. Родные стены, родные люди. Добрые улыбки и ломающие ребра объятия. После приезда меня тут же отправляют отдыхать с дороги, хотя я добиралась всего пару часов на автобусе, что по городским меркам не так уж и долго. Но перед этим мама успевает обвинить меня в непростительной худобе и бледности и тут же направляется на кухню с явным желанием исправить ситуацию за сегодняшний вечер кардинально. Бедный мой животик сегодня. Это будет настоящая гастрономическая атака.
Если честно, собираюсь просто поваляться немного, но сон приходит внезапно, сморив меня уже через пять минут, а просыпаюсь от сообщений, разрывающих мобильник. Мила и Арсений… Переживалкины, блин. Потеряли меня и оба сразу разнервничались. Они даже не догадываются, наверное, насколько похожи в своем поведении. Мила зря волнуется, потому что Сеня со своей опекой почти точная ее копия.
Успокоив обоих, оглядываю свою старенькую комнатку, хранящую столько воспоминаний и частичек моего детства, что трудно представить. Ностальгия мечется в груди, вызывая сладко-горькую улыбку. Пробковая доска усыпана фотографиями и картинками, рядом висят грамоты в рамках, на полке с девчачьими романами и мягкими игрушками затерялась пара кубков. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь, чувствуя запах костра, прокравшийся из открытого окна. Надеюсь, папа не забыл, что я люблю больше всего.
Нет, не забыл… Уже через полчаса я сижу, откинувшись на спинку садового пластмассового стула, и держу руки ладонями вверх, поставив локти на край стола. Медитирую, блин, и уговариваю желудок переварить почти десяток куриных крылышек, недавно снятых с огня и беспощадно слопанных мной. И это не все, мама тоже постаралась на славу и, пока «прынцесса» спала, испекла пирог с капустой и сделала мои любимые творожные пончики-шарики. Ну а теперь она с особым рвением пытается запихнуть в меня все и желательно до последней крошки, не понимая, что это просто физически невозможно, даже при всем желании.
Люблю наши семейные ужины на улице. Сколько себя помню, после благословения погоды, наш обеденный стол перекочевал в сад, а теперь в беседку, построенную отцом, и оставался там до первых заморозков. Поближе к природе, так сказать. Ветер приятно гладит кожу и играет с зелеными ветвями большого ореха, что растет рядом. Мама, оставив попытки накормить меня до отвала, после упоминания о тошноте, щебечет что-то про петунью и разросшийся папоротник, которой они привезли из горного леса, а папа молча сверлит меня взглядом. Видимо, мама запретила ему ругать меня, а ничего другого сказать он не может.
– Па-а-ап, – тяну я, хватая салфетку. – Я разрешаю, можешь поругаться на меня, только хватит так угрожающе молчать.
– Ника, – со вздохом начинает отец, и мамина рука тут же ложится на его плечо. – Успокойся, Люсь. Я не собираюсь отчитывать ее. Она уже не маленькая и сама все прекрасно понимает.
Киваю несколько раз. Конечно, понимаю. Нужно было быть осторожнее, умнее. Нужно было думать головой…
– Ну а что эти парни, дочь? Как они относятся к твоему положению? – спрашивает папа, а я невесело усмехаюсь.
«Черт его знает», хочется сказать мне, но боюсь получу по губам, несмотря на предыдущее упоминание моей зрелости.
– А как бы ты отреагировал, если бы оказался в такой ситуации? – увиливаю от ответа, потому что его просто нет.
– Смотря, что за девушка стала бы ее причиной и что я чувствую к ней, наверное, – задумчиво отвечает отец и накрывает мамину ладошку своей.
Конечно, он прав. Все решают чувства. Если они есть, то все можно решить и пережить, оставаясь счастливыми. Взять моих родителей – они любят друг друга, пусть частенько спорят и не стесняются покричать друг на друга время от времени… Это жизнь. Так бывает. Но любовь сильнее всех размолвок.
С человеком, которого любишь, легко мириться. Легко его прощать и идти ему на уступки, а если он любит тебя тоже, и это движение навстречу, то вообще идеально. Если любовь взаимна, это настоящая магия без всяких волшебных палочек и заклинаний.
– Ну тогда… – думаю над ответом отца, вспоминая Арсения и Марка. – Один как раз бросил меня, потому что ничего не чувствует. Так что тут без вариантов, а второй…
– Что второй? – нетерпеливо спрашивает мама.
– Не знаю. Он, кажется, вообще не может быть серьезным. Я не могу его раскусить. Мы слишком мало знакомы, – хватаю чашку с компотом и прячу в ней собственный стыд.
В моей ситуации все не так просто. Обычно люди идут на такой серьезный шаг, как ребенок, когда отношения уже сформированы. А у меня одни разрушены, так что не восстановишь, а другие еще слишком молодые и нестабильные. Куда не глянь, везде засада. А ведь есть еще мои планы и мечты, которые теперь придется перекроить и переделать.
Гляжу на родителей, стараясь не расплакаться. Я хотела стать гордостью для них, а теперь…
– Милая, ситуация непростая, но ты не должна думать, что теперь стала хуже, чем была, ясно? Все мы люди, и все совершаем ошибки, – голос мамы звучит подавляюще убедительным.
Она словно мысли мои читает.
– И мы не стали любить тебя ни на йоту меньше, – добавляет папа.
Глаза пекут от скопившихся слез, и я с облегчением вздыхаю, а затем бросаюсь обнимать двух самых любимых и близких мне людей.
– Только не называй моего внука Родион, прошу тебя. Я этого не переживу, – шипит папа, пока я сжимаю его шею в порыве нежности.
– Коля! – возмущается мама. – Хорошее же имя.
– Никаких Родионов, пап. Не переживай, – шепчу я и целую его в щеку.
Но суперчуткий слух Людмилы Борисовны улавливает все. Годы тренировок на рынке не прошли даром. Она может услышать разговор во всех подробностях с расстояния в десять метров, а между нами не больше одного. И начинается…
Весь вечер мы спорим о именах. В процессе приговариваем трехлитровую банку черешневого компота, но так и не приходим к единому мнению. Вдобавок обсуждаем дальнейшие наши планы. Мама даже рассматривает переезд в город, чтобы я смогла доучиться, не уходя в академ, но я не уверена, что это правильно… Не хочется так сильно ее напрягать, но она настроена решительно, да и папа только за. Ох. Мне с таким тылом вообще ничего нестрашно. И в огонь, и в воду.