– Поэтому я и хочу к ней.
Слава протягивает мне руку и широко улыбается.
– Иди уже, Ромео.
– Справишься тут? – отвечаю на рукопожатие.
– Сомневаешься во мне?
– Никогда. Ну пока, – разворачиваюсь и отхожу в сторону дороги, чтобы поймать машину.
– Предохраняйтесь! – кричит Слава на всю улицу, а я смеюсь, показывая ему средний палец.
Он же не знает, что в этом нет уже никакой необходимости. Ну, кроме чисто гигиенической. Хотя, я бы очень хотел почувствовать Нику без всяких преград. Почувствовать ее по-настоящему своей. Надеюсь, Шипучка еще не успела крепко заснуть и мне удастся разбудить ее. Даже несколько интересных идей, как именно я могу это сделать, возникает в голове. Хочу попробовать их все и постараюсь, чтобы у меня было еще много возможностей для этого.
Не еду домой – лечу. И не в смысле скорости, а по ощущением. Одно слово «дом» отчего-то приобретает совершенно иной смысл. Все-таки главное в жизни – это люди, которые готовы разделить ее с тобой. Друзья, родные, любимые…
Тихо, насколько могу, вхожу в квартиру и сразу направляюсь в гостиную, где меня встречает мой олененок в приглушенном сиянии бокового света.
– Черт! Сеня, ты меня напугал, – причитает Ника, обхватывая себя за живот, и меня словно бьет по голове.
– Прости. Я не хотел… Я… Тебе плохо? – шагаю к ней навстречу, но она отходит, качая головой и улыбаясь.
– Нет. Все нормально. Не думала, что ты можешь вернуться так быстро.
Пелена внезапной нервозности спадает, и я, наконец, могу рассмотреть Шипучку. Она сжимает край рубашки от моей пижамы, верхние пуговицы которой расстегнуты, открывая больше, чем я хотел бы видеть. Ложь. Я хотел бы видеть все, просто этот ее вид «я только из душа и готова для тебя» может превратить меня в неандертальца, а пугать Нику не хочется.
– Девушка, на которую я действительно хочу смотреть, находится здесь.
– Я не буду танцевать тебе стриптиз.
– Ну, это пока…
– Сеня! – вскрикивает возмущенно, и даже в таком скудном освещении замечаю ее румянец.
Сокращаю расстояние между нами под приглушенный смех Ники. Я люблю то, что ей нравится мое чувство юмора, какое бы идиотское оно ни было. Останавливаюсь напротив своей девочки и поднимаю руку, чтобы коснуться ее лица.
– А друзья? А Слава? – взволнованные нотки в ее голосе меня напрягают, заставляя остановиться.
– Ника, они, конечно, с виду дебилы еще те, но все прекрасно понимают. Я хочу быть здесь. Рядом с тобой, – беру ее за руку и тяну на себя.
– Знаешь, ты уже столько всего сказал мне, и словами, и песнями, и поступками, а я…
– Того, что ты рядом, мне достаточно. Тебе необязательно что-то говорить мне или доказывать.
– Но я… – Ника забирает руку и толкает меня к дивану. – Петь я, конечно, не умею, но зато могу кое-что другое.
Еще один толчок, и я уже сижу. Что она задумала? Я же пошутил про стриптиз. Ника проводит зубами по нижней губе и закрывает глаза, глубоко вдыхая. Сгораю от любопытства. Что сейчас будет? Шипучка открывает глаза и смотрит прямо мне в душу, начиная говорить:
«Дышать любовью, пить её, как воздух,
Который с нашей кончится судьбой,
Дышать, как тайной дышит небо в звёздах,
Листва, трава… как я дышу тобой.»
В каждом слове столько чувств и столько выверенной силы, но последняя строчка особенная. Она звучит тише, но в стуке моего сердца отзывается громче всех. Сжимаю руки в кулаки от переполняющих ощущений. Эта девчонка точно может убить меня одним лишь словом. Самое смешное, что если бы я мог выбирать, то ни за что бы не отказался от этого и добровольно пошел на казнь, просто чтобы увидеть ее.
Стихотворение льется сладкой речью из самых прекрасных губ, что я видел и целовал в своей жизни:
«Как дышит шар, где ангелы и птицы
Летают над планетой голубой, —
Дышать любовью – и развоплотиться
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышат мгла и мглупости поэтства,
Поющего дыхательной трубой, —
Дышать любовью, фейской речью детства
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышит снег, в окно моё летящий
На белый лист, вослед карандашу, —
Дышать любовью – глубже, глубже, чаще,
До самых слёз… как я тобой дышу.»
(прим. автора: стихотворение Юнны Мориц)
Теперь каждое это слово выцарапано на моих ребрах. Никогда не смогу забыть этот момент и эти чувства, что воспряли во мне и затмили все остальные.
– Ника, – ее имя это единственное, что получается произнести.
Она, словно понимая мой эмоциональный ступор, подходит сама и садится верхом, упираясь коленями по обе стороны от моих бедер. Обнимает за шею, а глаза ее светятся. Ника похожа на какое-то мифическое существо, наделенное магией, и ей определенно нравится моя растерянность. Маленькая манипуляторша. Хочет побыть главной? Пускай. Сегодня ее ночь. Она действительно переплюнула меня в своем признании.
– Я не хочу сомневаться, – Ника опускает руки к жалким оставшимся пуговицам на своей-моей рубашке и расстегивает их. – Не хочу бояться жить и быть счастливой.
Ткань скользит по ее плечам, открывая моему взору космос, скрытый в этой девушке. И я не о теле. С ним все в порядке, без сомнений, но сейчас это что-то большее, чем физическое влечение. На самом деле, это с самого начала было чем-то иным. На тот момент непонятным, но сейчас осмелевшим и раскрывшимся. Это любовь…
Позволяю себе наконец коснуться ее. Стыдно признаться, но руки дрожат, как у мальчишки. Теперь я чувствую то, чего мне так не хватало. Она моя. Это совершенно другой уровень.
Целуемся, словно дети, дорвавшиеся то торта, с неописуемым удовольствием и восхищением. Так вкусно и до одурения мало. С каждой секундой голод растет, уводя нас от нежного детского уровня далеко-далеко к неистовой страсти и опаляющему кожу желанию, и мы бесстрашно бросаемся в этот огонь.
Ника мучает пуговицы на моей рубашке, и я опрокидываю ее на спину, потому что уже изнываю от желания увидеть, как эта девочка будет выглядеть подо мной. Она прекрасна в любой позиции, но именно так чувствую ее полностью своей. И я готов отдать ей все, что у меня есть, лишь бы сохранить космос внутри нее только для меня одного.
– Нет ли каких-то противопоказаний? Это не вредно для малыша? – спрашиваю вперемешку с поцелуями ее шеи и ключиц.
Рубашка улетает в сторону, и Ника хватается за ремень моих брюк.
– Нет. Ну, в пределах разумного.
– Хорошо, – поднимаюсь, чтобы раздеться полностью, но не спешу возвращаться.
Секунду любуюсь умопомрачительной картиной. Голубые глаза источают свет, влажные волосы сбившимися прядками разметались по дивану, добавляя безуменки этой нежной девочке. Грудь Ники движется вверх-вниз быстро и часто, и я опускаюсь на колени рядом с диваном, чтобы уделить внимание именно этой ее части. Она слишком привлекательна, чтобы не сделать этого.
Улыбаюсь, слыша одобряющий вздох и тихое мурлыканье своего имени. Пальчики в волосах пытаются управлять мной и тянут наверх, но я не сдаюсь. Медленно прокладываю свой путь влажными поцелуями к животику и замираю чуть ниже пупка. Тихонько шепчу сыну, что люблю его, а потом вновь возвращаю внимание его мамочке, которая хнычет, что хочет меня к себе или в себе.
Дальше я уже ничего не слышу, потому что ее прелестные ножки закрывают мне уши. У нас вся ночь впереди, и я не хочу никуда торопиться. А вообще мне хочется думать, что у нас впереди вся жизнь.
Ника
Время отступило, оставив нас вдвоем. Я и он. Мужчина, в руках которого я становлюсь самой счастливой. Тот, кто заставляет меня шагнуть за грань, не оглядываясь назад.
– Ника… – с придыханием произносит Сеня, и его улыбающееся лицо появляется напротив моего. – Ты нереально вкусная.
Его губы впиваются в мои, а свободная рука вновь скользит вниз по животу, раскрывая меня для него. Только для него. Волна дрожи пробегает по телу, наращивая свою силу. Экстаз в чистой мере. Желание в диком его проявлении, и Сеня самый злостный искуситель.
– Хочу тебя, – выдыхает Арсений и целует мои скулы, шею… Ниже, жестче.
– Да… – вырывается со стоном.
Чувствую его зубы и вскрикиваю, когда удовольствие граничит с легкой болью. Сколько уже можно меня мучить?
– Сень, – хнычу.
– М-м-м?
– Иди ко мне. Пожалуйста…
Но вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, Арс встает и поднимает меня на руки.
– Пока еще работает мой верхний мозг, думаю, нам стоит перебраться в спальню. Кровать лучше, чем диван, и безопаснее, – говорит серьезно.
Если честно, мне уже все равно. Пол, стол, или подоконник… Ох, похоже, мой мозг уже работает только в одном направлении.
– Хоть на край света, – улыбаюсь и вижу ответную улыбку, которая переворачивает сердце в груди от ощущения окрыляющего счастья.
Морщусь от щекотки и хихикаю, немного задыхаясь. Арс меня измотал так, что я едва ли ощущаю свое тело. Тяжелой рукой убираю волосы, прилипшие к влажному лбу и щекам, и смотрю на удивительное действо. Сеня лежит головой рядом с моим животом и о чем-то тихонько бубнит. Его мимика живая и счастливая. Широкая улыбка и танцующие брови. Похоже, рассказывает что-то веселое.
Как бы мне ни было обидно, меня в разговор не берут, называя его сугубо мужским, и просят просто тихонечко полежать и отдохнуть, иначе моей «попке не поздоровится». Но как тут уснешь, когда внутри настоящий праздник? И все мои тараканы запускают фейерверки и напиваются вдрызг? Даже внутренний Гуру поднимает бокал, улыбаясь моему счастью.
Неужели Арсений настоящий? Такие бывают? Он снова шепчет что-то моему животику, а потом хитренько косится в мою сторону. Подмигивает и возвращается к общению с малышом.
До сих пор не могу поверить, что он принял все это так спокойно. Так уверенно и решительно добивался меня, не обращая внимания на все мои границы и правила. Ни разу я не видела сомнения в его поступках или словах. Таких людей хочется уважать, а еще… Любить.