бимым воспоминанием. Осторожно, чтобы не разбудить мою сегодняшнюю подушку-обнимашку, поднимаюсь с постели и любуюсь мирно спящим Арсением.
Глядя на него, испытываю почему-то безмерную благодарность за вчерашний вечер и ночь и не ощущаю ни капельки стыда. Нам обоим было хорошо, мне даже слишком. Вспоминаю о первичном предлоге нашего приключения. Деньги… Конечно, я ничего не возьму. Боюсь, я сама ему должна теперь за глоток жизненных сил, ведь чувствую себя действительно на подъеме.
Тихонько ускользаю в ванную и, быстро приведя себя в порядок, натягиваю платье, которое станет теперь победным трофеем. Семь утра – подсказывает мобильник, который переполнен пропущенными звонками и сообщениями от соседки. Я спала всего ничего, но выспаться можно и дома. Думаю, сейчас самое время для настоящего магического исчезновения.
На цыпочках крадусь к выходу, но уже у двери не могу удержаться от последнего взгляда на того, кто показал мне, как может вести себя настоящий мужчина. Заботливо, внимательно, честно… И пусть у вчерашнего вечера не будет продолжения, но я чувствовала, что все было по-настоящему в тот самый момент. И ни капли не жалею о содеянном. А в знак признательности я подарю Арсению прекрасное утро. Утро без неловкости и глупых отмазок, типа «Я тебе позвоню». Думаю, он оценит.
– Наумова Ника Николаевна?! – громкий голос соседки доносится до меня, как только нога касается коврика у входной двери.
У нее что, тут датчик движения?
– Архипова Людмила Ивановна?! – отвечаю, оказываясь в прихожей.
– Где тебя черти носили? Ты хоть представляешь, что… – Мила замолкает, удивленно таращась на меня.
Защелкиваю замок и прислоняюсь спиной к двери, блаженно улыбаясь.
– Пожалуйста, только не говори, что ты снова сошлась с этим…
– Нет, – меня даже передергивает от отвращения, но воспоминания о сегодняшней ночи вновь заставляют мышцы расслабиться и почувствовать себя такой легкой.
– Так-так… – в карих глазах подруги сверкает понимание, и она упирает руки в бока. – Ну и кто он?
Мила выглядит, как сварливая бабуля: махровый голубой халат, скрывающий ее прекрасную хрупкую фигуру, вязаный красный шарф. Светлые кудряшки, собранны в небрежный пучок на макушке, а на носу красуются домашние очки в черной оправе, которые она вечно теряет. Но на самом деле эта девушка может дать фору любой красотке только одним своим позитивом и обаянием. Да и внешность у нее что надо, просто она не из тех, кто любит выпячивать достоинства напоказ.
– Он? Бог… – со вздохом отвечаю я, отталкиваясь ладонями от двери, и направляюсь в спальню.
Квартирка у нас маленькая, зато уютная и все свое. Светлая и просторная кухня, совмещенная с гостиной, ванная комната, спальня и крошечная прихожая с четырьмя дверьми. Жизнь в общежитии не сахар, вот мы и объединились с Милой, хотя никогда особо не дружили. Зато спустя два года стали практически родными. Спим в одной кровати, едим из одной посуды, и такое ощущение, что так было всегда. Родственная душа, что тут поделаешь. Я прощаю ей глупые шутки и лень, она терпит мои причуды. Идеальное совпадение.
– Значит, Бог? – слышу насмешливый голос за спиной.
– Да, – торопливо расстегиваю молнию на боку, потому что уже очень хочу вырваться из этого удушающего плена. – Земные мужики так не могут.
– Я вся во внимании, дорогая… Это что такое?! – вскрикивает Мила, когда я стягиваю платье через голову.
– Что? Где? – кручусь, пытаясь рассмотреть свою спину.
– Вот, – Мила открывает дверцу шкафа, внутри которой висит ростовое зеркало, и тычет пальцем ниже моей поясницы. – Боги у нас теперь еще и кусаются?
След от зубов на моей правой ягодице отвечает на этот вопрос.
– Да ты только посмотри на себя, – Мила ошарашенно пялится на мое открытое тело.
Засосы. Маленькие красные пятнышки рассыпаны по моей груди и шее. Главное, я совершенно не помню, что чувствовала боль или дискомфорт вчера. Все было волшебно. Спасаясь от ошеломленного взгляда подруги, натягиваю домашнюю футболку и шорты и собираюсь ускользнуть в ванную комнату, но не тут-то было…
– Нет-нет. Издеваешься? Я хочу знать подробности. Моя подруга не ночевала дома, а утром вернулась в таком виде, словно провела ночь в борделе…
– Ты нарядила меня вчера очень соответственно, – бурчу я.
– Но бусики из засосов и укус на заднице подарила тебе не я, – отрезает Мила.
Легче рассказать, все равно ведь не отстанет. Да я и не собиралась особо скрывать ничего. Не от нее. Эта девочка не из болтливых, а вдобавок еще и одна из самых близких мне людей.
– Ладно. Ты уже завтракала? Лекарства пила? – спрашиваю обеспокоенно, потому что желтоватый оттенок лица и круги под глазками подруги делают из прекрасной девушки подобие зомби.
– Лекарства – да, завтрак – нет.
– Тогда идем, – тяну ее за рукав халата в сторону кухни.
– Давай уже выкладывай, – говорит Мила, усаживаясь за стол, а затем подпирает кулачком щеку.
Какая внимательная у меня слушательница.
Рассказываю события вчерашнего вечера в хронологической последовательности, опуская только лишь интимные детали. То, что я занимаюсь приготовлением завтрака, кстати, очень выручает. Хотя бы немного получается отвлекаться и не краснеть так сильно, как могла бы, потому что все воспоминания слишком яркие и живые. Трудно совладать с количеством эмоций, а их много. Очень-очень. От некоторых ноги начинают предательски подрагивать, и даже дыхание сбивается, но я стараюсь держать себя в руках.
Ставлю тарелку с бутербродами на стол, а следом две чашки: одну с ароматным зеленым чаем, а вторую с крепким сладким кофе. Чай для меня, кофе для Милы. Даже с больным горлом подруга отказывается пить, как она любит говорить, крашенный кипяток.
– Ита-а-ак… – протягивает подруга, обнимая чашку ладонями. – Если он весь такой идеальный, замечательный и прекрасный. И ты покрываешься ошалевшими мурашками только при одной мысли о нем, то… Почему, Картофелина? Почему ты сбежала от него? Осталась бы и продолжила знакомство, а потом…
– Он «ветерок», Мил, – говорю я, стараясь скрыть все расстроенные нотки.
«Ветерок» – это еще одна категория людей по версии Милы, причем очень для нее болезненная и выведенная на личном опыте. До сих пор не знаю всей истории, но боль в ее глазах при любом упоминании о «ветерках» не позволяет мне выпытывать подробности, зато черты людей этой категории Мила сумела выделить и передать очень четко. Такие люди непостоянны, за ними не угнаться и не поймать… Они могут быть теплыми и ласковыми, а в следующую секунду сломают тебя, как тоненькое деревцо. Обманчивы и переменчивы. От таких нужно бежать, сломя голову. И я совершенно точно могу сказать, что Сеня именно такой.
– Ты знаешь его совсем немного, может, это не так, – рассуждает Мила, заметно погрустнев.
Эти воспоминания все еще слишком болезненны для нее. Не хочу оказаться в такой же ловушке.
– Ты ведь меня слышала. Слишком самоуверенный и несерьезный. Красиво говорит и красиво делает, но при этом еще и красиво врет, а потом пользуется девушками и даже не скрывает это. Мне хватило одного чудака на букву «эм». Второго, но другого сорта, мне не надо. Спасибо. Я с ними закончила.
– Ладно, – Мила поднимает свою чашку, словно бокал, и с лицом английской королевы произносит торжественную речь, – это был первый шаг в твою новую жизнь. Жизнь без чудаков. Теперь не они тебя, а ты их.
Смеюсь, чокаясь с этой сумасшедшей, но такой любимой девчонкой. Что бы я без нее делала?
Арсений
Сбежала. Она, черт возьми, просто сбежала. Ничего. Ни записки, ни номера телефона, ни даже фамилии. И как теперь, скажите мне на милость, я должен найти это чудо с невероятно большими и прекрасными голубыми глазами?
Бросаю ключи на тумбочку и недовольно морщусь, разглядывая несколько пар мужской обуви в коридоре своей квартиры. Рыжий снова за свое…
– Эй! – кричу, не заботясь о том, что в десять утра, скорее всего, эти олухи все еще дрыхнут. – А ну подъем! Живо!
Четверо парней спят ангельским сном, развалившись на моем любимом п-образном синем диване, который еще два дня будет пахнуть перегаром.
– Арс, какого черта? – рыжая башка отрывается от подушки, и конопатое сонное лицо недовольно морщится.
– А какого черта вы здесь? – практически рычу. Утренний инцидент сделал из меня злобного тролля.
– Ну ты свалил куда-то, и мы решили подождать тебя здесь, – пожимает плечами Рыжий. – Что, уломал-таки ту красотку? Ну ты даешь…
– Нет. Ничего не было, – отрезаю решительно. В первый раз нет никакого желания хвастаться победой.
– Да ладно?! – вскрикивает парень, удивленно распахивая глаза. – Надо было все же сделать ставку. Она была слишком хороша даже для тебя. Слава очень обрадуется выигрышу.
Гневно гляжу на него, заставляя замолчать. Во-первых, меня бесит то, с каким вожделением он вспоминает Нику, а во-вторых, что напомнил о дебиле Славе, который хотел напоить ее и… Сжимаю кулаки, ощущая себя тупым куском мяса, нашпигованным злостью. Отвожу взгляд от спящего друга, еле-еле сдерживаясь, чтобы не припечатать ему во сне. Думаю, он не очень обрадуется такому способу побудки.
– Напомни, почему я терплю тебя в своей квартире? – цежу, недружелюбно глядя на Рыжего.
– Потому что я твой младший брат? – на лице Ромы появляется улыбка, напоминающая о женщине, которую я безмерно люблю.
У нас разные отцы, но мы действительно братья, хоть внешне совсем не похожи. Рома пошел в мать – карие глаза, рыжие волосы и веснушки, которые я называл в детстве муравьиными какашками. Малой громко ныл тогда и до одурения тер мочалкой лицо. Было весело до тех пор, пока мама не нарисовала мне веснушки перманентным маркером, завершив образ гусарскими усиками. Тогда настала моя очередь отмываться и, почувствовав, как это больно, я перестал издеваться над малым. А вот характером Ромка весь в папочку – наглый, дотошный и гиперактивный, но есть и хорошие качества: чувство юмора, честность, открытость.