гибель… а Вечность не лишена прекрасного чувства юмора! — и тихий, совершенно искренний смех, будто он и правда усмотрел в этом что-то смешное.
Меня этот смех пробрал до костей и напугал лучше всяких угроз.
Вампир плавно поднялся со мной на руках. И только сейчас я рассмотрела, что уголок из двух кресел и столика разрушен. Кресла валялись в разных концах комнаты. Ковер был разорван и, кажется, прожжен. Столик выброшен в коридор. По стенам и полу пошли крупные трещины, которых раньше не было.
Я вопросительно посмотрела на Амадея, потом опустила глаза, потому что это не мое дело. Если он захотел разрушить комнату, то меня это не касается.
— Выброс силы, — просто и без эмоций сказал он, будто бы это все объясняло.
Зеленые омуты вспыхнули. В них словно зажгли внутреннее пламя. И, повинуясь его взгляду, на прежнее место вернулся столик и два кресла. Вампир водрузил меня на одно из них, потом вернулся к тому месту, где сидел, и забрал бокалы и кровь. Сел в свое кресло и устремил на меня цепкий взгляд.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
Я почувствовала, как внутри закипает ненависть. Новая часть моей натуры зашевелилась, приподняла голову и бросилась объяснять мне, что этого наглого вампира нужно убить. Эта часть мечтала разодрать Амадею горло, вырвать ему хребет. И уже была согласна на то, чтобы не трогать ни капли его крови. Это было не из-за сытости, а из брезгливости и отвращения. Новой части меня был ненавистен тот, кто причинил мне боль. Тот, кто окунул в свою ненависть. Наверное, я никогда не забуду его эмоции в момент признания. Я ведь хотела спасти его, рвалась к нему, как к самому важному, а получила ледяной нож. Мое тело, новая часть меня, запомнили его отношение, и теперь я ощущала их как острый кусок льда внутри. Он резал меня, и я ничего не могла с этим сделать. Я даже не понимала, почему чужая ненависть так мучала меня. Но это было почти так же страшно, как и боль от неповиновения Приказу. Только та мука была физической, а эта куда глубже, в душе, наверное, если она есть у вампиров…
Защипало глаза, как от долгого сидения за компьютером. Следом загудело небо. Медленно, вопреки моей воле, стали выступать клыки.
Я вобрала в себя воздух и на выдохе от души хлестнула внутреннего зверя, напоминая, кто здесь хозяин. Неужели мне придется контролировать его вот так всю оставшуюся жизнь, или, как сказал Амадей, 'жизнь после жизни'?
Меньше всего на свете мне хотелось сейчас задавать этому вампиру хоть какие-то вопросы, но момент интересовал меня не из праздного любопытства.
— Что это за хрень? — прохрипела я. Слова давались с трудом после такого волевого усилия.
— Не понял, — изогнул бровь мой Создатель.
Я выразительно ткнула пальцев себя в центр грудины.
— Что это за хрень, я вас спрашиваю?! С тех пор, как я очнулась, ощущаю в себе чужое сознание. Как будто во мне два человека. Точнее я и еще какой-то зверь. У меня такое чувство, что я держу на поводке тигра!
На секунду к изогнутой брови присоединилась вторая.
— И не надо мне говорить, что это и есть голод вампира! — повысила голос я. — У этой твари есть сознание, характер, оно думает и пытается внушать, только не словами, а чувствами! Я что, сошла с ума?
— Нет. Это не зверь, хотя похожее сравнение. Я бы на твоем месте не стал бы называть это животным, или зверем, или монстром. Потому что ни одно из этих слов не подходит и унижает. Эта, как ты выразилась, тварь — твоя суть. Суть вампира! Та часть тебя, в которой и заключена энергия, твоя магия. Ты говоришь, она мыслит, внушает?
— Да, — я говорила сквозь зубы, потому что всерьез опасалась, что клыки выступят, если я потеряю контроль.
— И что твое естество тебе внушает сейчас? — поинтересовался вампир. Я почувствовала, что ему и правда интересно. Как ученому, который вот-вот откроет что-то неизвестное.
— Хочет вашей смерти.
— Потому что я причиняю боль тебе? — уточнил мой Создатель.
— Да.
— Хм… — только и сказал Амадей.
Повисла пауза. Я ждала, но он молчал.
- 'Хм'… Это все, что вы можете сказать?! — похоже я окончательно потеряла терпение. Еще немного и перейду на крик, как базарная торговка.
— Твоя суть еще не может иметь сознания. Сейчас она должна быть похожа на коктейль из инстинктов… — протянул вампир, разглядывая меня.
— А почему я слышу ее желания?
— Думаю, это не твоя суть.
— Это как?! — я, наверное, все-таки сошла с ума.
— Я уже объяснял тебе. Для того, чтобы возродить одного из Рокто, требуются вся сила Создателя и большая часть его сути, отданная добровольно. Это все равно, что отрезать семьдесят процентов души и передать в качестве пищи. Моя сила должна была стать для тебя первой трапезой. И она же должна была открыть тебе путь к рождению собственного внутреннего костра. Помнишь?
Я кивнула. Покосилась на бокал с его кровью и со вздохом взяла в руки.
— Но я где-то ошибся, не рассчитал и почти погиб. Я думал, что встречу истинную смерть, но часть моей сути вернулась ко мне, не достигнув тебя. Эта энергия прихватила что-то еще из небытия, где была твоя душа. Моя суть должна была распасться, стать просто энергией и впитаться в сердце твоей души. Сделать из тебя не просто вампира по телу. А вампира Истинного, по духу.
У меня похолодели руки. Я отчетливо вспомнила момент, когда рвалась к Амадею. Когда поняла, что он страдает, и вернула ему все, что он отдал, вернее большую часть того, что он мне подарил. Я тогда так испугалась за него, что ни о чем не могла думать, кроме его спасения.
— Однако из-за моей глупости все пошло не так. И суть вернулась ко мне. Благодаря этому выжил я и смог доделать обряд, но ты не стала Рокто. И уже никогда не станешь.
Не слишком-то и хотелось! Главное, что живой остался, а с остальным разберемся.
— Понимаю, хотя и не все. Только это ничего не объясняет, — сказала я.
— У меня есть только одно предположение: та часть моей сути, что все-таки успела до тебя добраться и впитаться в тело, стала твоей сутью. Маленькая часть меня.
— Хотите сказать, что внутри меня вы?!
Амадей рассмеялся. Громко и с наслаждением, закинув голову.
— Видела бы ты себя сейчас! — простонал он сквозь смех. — Тебе действительно настолько ненавистна мысль об этом?
Я промолчала.
— Не переживай. Эта суть твоя и только твоя. У меня даже есть надежда, что она смогла стать частью твоей души. Потому что будь это естество все еще моим, то никогда бы оно не пожелало смерти мне. Для этих существ мы — боги. Мы их создаем своей волей, своей силой и магией. Смысл их существования в нашей защите. Если бы моя суть не стала частью твоей души, то ты бы не смогла ей так легко управлять с самого начала. А учитывая, что она желает смерти мне, ибо защищает тебя, она только твоя. Жаль только, что ее в тебе слишком мало, чтобы ты стала Рокто.
Я немного подумала, усваивая новую информацию. Она почему-то усвоилась легко. Он не лгал мне. Я знала это точно. Мое сознание и сознание существа внутри приняли его слова, как единственно верную истину. Она легла на мое мышление тонким слоем лака, словно бы закрепляя его. Странное ощущение.
— Хорошо, — наконец кивнула я. — Вы говорите, чтобы я не называла это зверем. Тогда как?
— Вампиры обычно называют это просто сутью. Но у абсолютного большинства уходят века на то, чтобы из крохотной искры вырастить язычок пламени свечи. У тебя внутри уже есть свеча, и она уже горит. Я называю мою суть Рэсэ. У них нет пола, как у людей или других существ. Они существа духовные. Но принято думать, что суть немного женщина, как Вечность, — он произнес последнее слово, как имя и с большим почтением в голосе. — Я склонен верить легендам, ведь наша суть, фактически, оберегает нас, как мать свое дитя. Она делает из нас тех, кто мы есть. Без нее не было бы ни нашей силы, ни наших слабостей.
Я улыбнулась. Амадей говорил об этом монстре с такой лаской, с таким безграничным уважением в голосе, что я невольно затаила дыхание. Приятно было думать, что этот вампир способен испытывать подобные эмоции хоть к кому-то.
— Кстати, о слабостях! — громко провозгласил мой Создатель, поднимаясь со своего места одним плавным движением. — Ты уже допила последний бокал, так что мы можем приступать…
Я заметила, что чернота в его лице пропала, как и фиолетовые губы. Теперь он был похож на того Амадея, каким был в первые минуты нашего знакомства. Он подошел к стене за своим креслом и стоял сейчас прямо напротив меня. Только сейчас я заметила, что кусок стены был забит толстой фанерой. Слишком поздно я сообразила, что именно этот кровосос собирается сделать.
Он оторвал фанеру вместе с металлическими скобами и куском стены. В комнату ворвался яркий солнечный свет. На минуту я ослепла. Но не почувствовала боли, хотя именно ее и ждала. Я видела, как сгорает вампир на солнце. Это действительно выглядит страшно. Но боли от ожогов не было. Я заслонилась рукой и попыталась отыскать Амадея. Часть меня боялась, что он высший из слабейших, а если так, то он сгорит сам, желая проверить, что сотворил из меня.
Амадей стоял в лучах осеннего солнца, на нем не плавилась одежда, не шипела кожа.
— Ты Калиго, — удовлетворенно констатировал мой Создатель.
— Вы тоже, — тихо сказала я.
Его зеленые глаза сейчас казались светлыми до желтизны. Он ухмыльнулся.
— Ты невероятно догадливое недоразумение!
Я опустила глаза.
— Прекрасно! С этим разобрались, а теперь дальше, — с этими словами он поднял фанеру, вдоль которой появилась трещина, и парой ударов вернул ее на место.
Хлопки казались легкими, почти незаметными, но стальные скобы, которыми это деревяшка крепилась к кладке, легко прошили новые отверстия. Пора начать привыкать к тому, что все вампиры очень сильны.
— Подожди меня, — сказал Амадей и исчез.
Просто растворился в воздухе. Я не увидела ни намека на движение. Толком не успела удивиться, как он появился снова. В руках у вампира был пластиковый чемоданчик с одной ручкой. С такими обычно ходят стилисты и визажисты. Он поставил его на столик и достал небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. Из резиновой пробки торчала трубочка, как в каплях для глаз. По виду обычная вода.