юбить совершенно другую женщину. Тем более, что этой женщиной была Кларисса Эштон.
Спустя несколько дней, туалеты для Дэзи были готовы. Портниха, известная на весь Лондон, знала свое дело и сшила для девушки именно то, что было необходимо. Все платья как на подбор подчеркивали ее достоинства и скрывали недостатки.
Услышав о театре, Дэзи воспротивилась.
— Нет, тетя, — решительно заявила она, — я не хочу. Как я могу веселиться, когда… когда…
Ее голос дрогнул.
— Ну вот, — огорченно произнесла леди Пейджет, — дорогая моя, о каком веселье ты говоришь? У тебя глаза постоянно на мокром месте. И я очень сомневаюсь, что ты будешь веселиться. Но отвлечься от мрачных дум тебе следует, и не спорь со мной. Ты пойдешь в театр.
— Но тетя, вы должны понять, что я…
— Я все понимаю. Именно поэтому мы все же идем в театр. Вот так-то. Выше нос, Дэзи. Еще не все потеряно. И не вздумай думать, что жизнь загублена безвозвратно.
— Откуда вы… — Дэзи осеклась.
Леди Пейджет рассмеялась:
— Знаю я вас, Рэйли. Вы сами — театр в чистом виде, ирландская кровь сказывается.
— Зачем вы наговариваете на ирландцев?
— Затем, что уже насмотрелась на них всласть. Очень любят громкие слова: трагедия, несоизмеримое горе, погубленная жизнь, прощай, любовь, конец всему.
Женщина отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
— Я никогда так не говорила, — обиделась Дэзи и перестала всхлипывать.
— Говорила, — усмехнулась та, — а думала еще чаще. Ну ладно, перестань плакать. Мы не будем очень уж веселиться. Все будет чинно и благопристойно, даю тебе слово.
Поразмыслив, Дэзи решила, что огорчать тетю ни к чему. Все-таки она заботится о ней, принимает живейшее участие в ее судьбе. Нельзя игнорировать ее старания.
Но все же, в театр Дэзи надела платье самых темных тонов. Она не забыла и о траурной повязке, но этому леди Пейджет решительно воспротивилась.
— Никаких повязок, — заявила она, одним движением срывая ее с рукава племянницы, — люди не ходят в театр в таком виде. Это не принято. Если уж так хочешь, надень ее после. Но я считаю, что горе следует переживать в душе, а другим знать о нем ни к чему.
Дэзи очень неохотно рассталась с повязкой и надулась на весь мир, а на тетю в первую очередь. Сидя в карете, она отвернулась к окну и почти не подавала признаков жизни. Насмешливо на нее посмотрев, женщина заметила:
— Дорогая, все и так видят, что у нас горе. Посмотри лучше, какой восхитительный пейзаж за окном.
— Тетя, как вы можете думать о таких вещах! — воскликнула девушка.
— Детка моя, я могу думать о самых различных вещах — и все это одновременно. В данный момент я очень надеюсь, что ты все же сможешь отвлечься и немного полюбуешься хоть на что-то, пусть даже это будет недостойный пейзаж.
Дэзи кинула взгляд в окно, но как ни старалась, ничего восхитительного не заметила. Однако, она решила, что ни к чему лишать тетю удовольствия. Все же, она права, им нужно отвлечься. Пусть хоть тетя отвлечется и почувствует себя счастливой. Лично она уже никогда не будет счастлива. Никогда! Жизнь пуста и беспросветна. Все ужасно и отвратительно. Лучше бы она умерла в Дувре. Есть куда более достойные люди, которым стоило выжить.
Здание, где располагался Королевский театр, показалось девушке слишком маленьким и приземистым для того, чтобы обращать на него особенное внимание. Она равнодушно скользнула по нему взглядом и отвернулась. Но леди Пейджет с гордостью спросила:
— Тебе нравится?
— Что? — с удивлением осведомилась Дэзи, — ах, да, конечно. Я в полном восторге.
Зачем портить тете настроение своим пессимистичным взглядом на жизнь?
— Никогда не видела ничего подобного, — прибавила девушка поспешно, чтобы тетя не догадалась о ее мыслях.
Но женщина, всегда такая проницательная, приняла ее слова за чистую монету.
— Вот видишь, тебе понравилось! — непосредственно воскликнула она, — внутри еще лучше. Я никогда не бывала в Париже, но полагаю, наш театр не уступает французскому.
— Да, вы правы, тетя, — согласно кивнула Дэзи.
Впрочем, убранство внутри было куда лучше, чем снаружи, и она не стала его критиковать.
Они прошли в ложу и устроились в мягких креслах. Леди Пейджет тщательно расправила складки платья, а потом начала оглядываться по сторонам. Склонившись к племяннице, она зашептала:
— Очень надеюсь, что королевская ложа сегодня не будет пустовать. Ты наверняка никогда не видела короля.
— Нет, не видела, — кивнула Дэзи.
— А вон там, смотри, это граф Руквуд, наверное, ты слышала о нем. Это леди Уинстон.
— А кто та женщина в столь открытом платье? — неожиданно поинтересовалась девушка.
— Рыжая? — с неудовольствием уточнила леди Пейджет, — не обращай на нее внимания. Это ужасная женщина, просто ужасная. А платье на ней отвратительно.
— Почему? Оно ей идет. Правда, оно очень открытое…
— … так, что наружу вываливаются все ее прелести, — закончила женщина непередаваемо язвительным тоном.
Дэзи посмотрела на нее вытаращенными глазами, а потом рассмеялась.
— Тетя, как вы можете… — сквозь смех выдавила она.
Леди Пейджет тоже улыбнулась, но главным образом тому, что ее племянница наконец соизволила развеселиться.
— Поверь, она другого и не заслуживает. Никогда не видела более вульгарной особы. Сейчас некоторые женщины совсем распустились, забыли, что такое стыд. Не смотри на нее. Кстати, — тут женщина взяла ее за локоть, — вон там, чуть левее. Видишь женщину?
— Где?
— Белокурая, в голубом платье.
— Да, вижу. Красивая.
— Это миссис Эштон.
С лица Дэзи слетела улыбка. Она слегка сощурила глаза и пристально осмотрела вышеуказанную взглядом, не упускающим ни единой мелочи. Именно таким взглядом обычно смеривают друг друга закоренелые соперницы.
— Хм, — выразила она свое мнение о миссис Эштон, — у нее слишком длинный нос и это производит странное впечатление. А в целом, ничего.
Леди Пейджет снова спрятала улыбку.
— Да, нос слегка длинноват, — подтвердила она сдавленным от смеха голосом, — но это ее не портит. Зато у тебя нос в полном порядке.
— Мы сейчас не обсуждаем мой нос, — отрезала Дэзи и отвернулась в сторону.
Это вышло довольно резко, и тетя приподняла брови. А ее племянница, оказывается, крепкий орешек! Нет, никогда нельзя судить по первому впечатлению.
— А вон и Мэйворинг, — сказала она между тем, — садится с Клариссой.
— Разумеется, — подтвердила Дэзи, — где же ему сидеть?
Леди Пейджет погладила ее по руке:
— Это еще ничего не значит.
— Конечно. Просто шел мимо, вот и решил зайти. Так, просто.
— Какая прелесть! Ты язвить научилась! Это тебе идет. Впрочем, тебе не нужно учиться, это у тебя в крови.
— Что-то в моей крови слишком много всего.
Тут послышался вежливый стук, и леди Пейджет обернулась вместо того, чтобы подивиться на новую остроту своей племянницы.
— Входите, входите. А, это вы, Брэнстоун. Давненько вас не было видно.
— Добрый день, сударыня, — вошедший молодой человек поклонился, — это вас не было видно. Я заметил вас в ложе и не поверил собственным глазам.
— Неужели? — улыбнулась леди Пейджет, — кстати, познакомьтесь, моя племянница, мисс Дэзи Вайз. Дэзи, это мистер Колин Брэнстоун, самый блестящий молодой человек в Лондоне и его окрестностях.
— Не вгоняйте меня в краску, — засмеялся он, — добрый день, мисс Вайз. Рад познакомиться.
— Я тоже, мистер Брэнстоун, — кивнула Дэзи.
Колин Брэнстоун разглядывал ее что-то уж слишком пристально. Наконец, он встряхнул головой, пододвинул кресло и сел рядом.
— Давно в Лондоне, мисс Вайз? — полюбопытствовал он.
— Нет, недавно.
— Тогда вероятно вам все кажется прекрасным. Я помню свои ощущения, когда пришел сюда впервые.
— Дэзи была во Франции, — пояснила леди Пейджет, — и красоты Лондона ей не в новинку. Во Франции полно таких мест, не правда ли, Дэзи?
— Не так много, как вы думаете, — улыбнулась Дэзи, — хотя должна признать, что Версаль, к примеру, очень красивое место. Или Сен-Жермен.
— Вы говорите по-французски, мисс Вайз?
— Не очень хорошо.
— А я так совсем плохо. Еще ни один француз не смог понять, что именно я пытаюсь сказать.
Они рассмеялись, даже Дэзи. Это показалась ей забавным.
Колин оказался приятным собеседником, немного излишне многословным, но зато это с лихвой искупало молчаливость девушки. Даже если б она и захотела, все равно не смогла бы и слова вставить в пространные речи нового знакомого. Его не умела останавливать сама леди Пейджет, искушенная в светской беседе.
Дэзи лишь слушала, кивая и соглашаясь. Кстати, ее это полностью устраивало. Не нужно было думать, Колин все делал за троих. Они не заметили, как начался спектакль, поглощенные беседой.
— Понимаю, что Лондон не сравнить с Парижем, но все же здесь так много развлечений, мисс Вайз.
— Мне здесь очень нравится, — вставила Дэзи, — к тому же, в Париже я не очень-то развлекалась. Мне было тогда слишком мало лет для этого.
— Тогда вы должны наверстать упущенное. Леди Пейджет, вы должны согласиться поехать с нами, — повернулся Колин к женщине, — катание на лодках по Темзе. Такое нельзя пропустить ни в коем случае.
— Только не мне, — возразила она, — мне в моем возрасте выносить сырость, холод — брр, увольте.
— Ну что вы, зачем наговаривать на себя, — запротестовал молодой человек, — если б все молодые имели столько энергии, сколько есть в вас.
— Вы мне льстите, Брэнстоун. Мой ревматизм постоянно напоминает мне, что я уже давно не девочка. Такие развлечения не по мне.
— Но леди Пейджет, — Колин приподнялся и отошел к ней, — а кто же будет сопровождать вашу племянницу? Она ведь не сможет поехать одна.
— Так вы хотите, чтобы поехала Дэзи, а не я? — улыбнулась леди Пейджет.
— Нет, ну я, конечно, хочу, чтобы вы поехали… — он слегка смутился.
— Понятно. Не переживайте, Брэнстоун. Вместе с Дэзи поедет миссис Эплшот, моя компаньонка. Если, конечно, Дэзи согласится.