…Павел чувствует, что ему не уйти от мощного захвата Андрея. Он слышит спокойное дыхание друга у себя над головой, крики болельщиков: «Жми, Андрюша!»
«Мне нельзя проигрывать… — мелькает мысль у Павла. — Хотя бы ничью… по очкам… а то уволят…»
— Решающие секунды! — гремит из репродукторов голос комментатора. — Вы слышите дыхание борцов, я подношу микрофон к самой кромке ковра…
И вдруг по залу разнесся усиленный мощным динамиком шепот:
— Андрюша… Не клади меня… Я сегодня не в форме. Давай вничью… по очкам…
Пораженный комментатор отскакивает от ковра. Молчание. Потом раздаются негодующие крики болельщиков. Но взрыв аплодисментов поглощает их. Овация наполняет своды спортзала: Бунчук уложил Павла на лопатки.
…Уже давно прокатилась через парк лавина болельщиков, когда Зазноев вышел из раздевалки. У подъезда его ждали Крысюков и Хламов.
— Шеф просил передать, — сказал рекордсмен по крокету, галантно поклонившись, — что завтра вы можете на работу не приходить! На ваше место уже берут одного прыгуна с шестом и без…
— Виват! — сказала вторая бита города.
Но Павел шагнул мимо интегральцев, не обратив на них внимания, словно они были полностью неодушевленными предметами. И когда Крысюков и Хламов, отбежав в сторонку, увидели, с кем встретился Зазноев, то ахнули от изумления: на скамейке поджидал Павла Андрей Бунчук.
…Парк Андрей и Павел покинули поздно вечером, вместе с последними парочками. И влюбленные смотрели вслед двум юношам, идущим по главной аллее плечом к плечу…
ЛИШНИЙ БИЛЕТ
Деревья в заводском сквере зазеленели так дружно и согласованно, будто получили строгую директиву треста озеленения: «Всем почкам-лепесточкам распуститься 30 апреля к 16 часам 00 минутам». Зазеленело все: липы подле цехов, кусты на главной аллее, скамейки, ограда… Даже телефонная будка и та заявляла: «Осторожно, окрашено!»
Коля Баженов, только что закончивший смену, стоял возле телефона-автомата. Клава ждала его звонка ровно в половине пятого, а перед ним еще была очередь из двух человек.
Из автомата доносился хрипловатый голос:
— Вася! Ты меня слышишь? Забронируй один билет на футбол. Что? Один билет, только один. Хоть на юго-восток. Вася, ты меня слышишь? Что? Есть? Мчусь!..
Человек порывисто выскочил из будки. Глаза его светились неугасимым огнем. А в будке уже бушевал другой голос:
— Ну и что ж, что поздно? А ты должен чувствовать… Ну что ж, что ничего не понимаю…
Коля не выдержал.
— Простите, — сказал он стоящему впереди, — может, вы меня пропустите?
Пожилой мастер из соседнего цеха, с бровями, похожими на усы, усмехнулся:
— Так и быть, звоните.
Коля, забыв об «Осторожно, окрашено!», рванулся к диску и быстро набрал номер.
Старый мастер с усмешкой смотрел на него через распахнутую дверь.
— Вы что-то не то набираете, юноша, — сказал он. — В Москве нет номеров из пяти цифр.
— Только бы Клава… — машинально повторял Баженов. — Почему не то? Именно то: К-Л-А-В-А… Ох, действительно…
Наконец в трубке зазвучал певучий голосок:
— Слушаю…
— Это я, Николай. Простите, опоздал. Хотел условиться насчет завтрашнего дня. Билет? Ага, понимаю. Будет билет, будет…
— Получили особое задание? — сочувственно спросил мастер.
— Да, — без энтузиазма ответил Коля. — Билет. Хотя бы один. Нет ли у вас лишнего?
— Я больше по бильярду болельщик, — ответил собеседник и поспешно прикрыл за собой дверь.
— Что же делать? — волновался Коля. — За сутки до игры… Это же фантастика! Но раз обещал — вперед! Еду к Тихону.
Техник-строитель Тихон Брагов жил на двадцатом этаже высотного дома. Что ни говорите, не всякому удается получить квартиру именно в том доме, который имел счастье строить. Из окон его квартиры обозревался весь город. Зеленая дымка покрывала бульвары. Отчетливо были видны на ближайших крышах люди, подтягивавшие на канатах чуть-чуть сбившиеся набок буквы «М-А-Я».
Визит Баженова был для Тихона Брагова неожиданным, но приятным.
— Николай! — воскликнул хозяин дома. — Каким образом?
— Скоростным лифтом системы инженера Прокофьева, девять метров в секунду! — быстро ответил Баженов, освобождаясь из тяжелоатлетических объятий друга. — Нужен билет на завтрашнюю футбольную встречу.
— С каких пор ты стал увлекаться футболом? Ведь ты же был мирным шахматистом.
— Был, — мрачно сказал Коля. — Перевоспитался. Кожаный мяч — путь к воспитанию мужества и решительности.
— Рад бы, — нежно сказал Тихон. — Но не еду сам. Смотреть игру буду через аппарат новейшей конструкции. Телевизор.
— Нет, — решительно сказал Коля, — ты против моего счастья.
— Не падай духом! Билет есть наверняка у Васи Желудева.
…Вася Желудев был тонким знатоком оперно-сценического искусства. Однако по причине полного отсутствия вокальных данных больше чем на должность суфлера в студенческом клубе покуситься не решался. Шла генеральная репетиция оперы «Пиковая дама».
— Туча пришла, грозу принесла… — начинала уже в третий раз музыкальную фразу бедная Лиза.
— …грозу принесла, — шептал Вася, — без плаща не обойтись.
— Тройка, семерка… — заливался Герман.
— Позорный счет! — комментировал Вася. — Но в чью же пользу?!
Со сцены донеслось: «Что наша жизнь?..»
— Игра! — ликующе закричал Вася, радуясь полному соответствию происходящего на сцене своим беспокойным мыслям.
Коля Баженов, дождавшись смены картин, пробрался сквозь заросли под сценой и трижды подергал суфлера за ногу.
— Вася, — сказал он. — Спаси меня!
— Наконец-то ты понял, что такое футбол, — обрадовался Вася, даже не расспрашивая друга.
— Ты человек-рентген, — согласился Баженов. — Если бы ты был еще и волшебником.
— Чего нет, того нет, — сокрушенно сказал Вася. — Даже князю Елецкому достать не мог. Впрочем, видишь Томского… лаборант-аспирант… Я у него заметил два билета… никому не дает. Попробуй, упроси…
Лаборант-аспирант снимал грим.
— Здравствуйте, — сказал Коля. — Мне Вася сказал…
— Ах, опять этот Вася, — устало ответил Томский. — Четвертого лазутчика ко мне подсылает. Я же сказал: не мо-гу… От этих билетов зависит успех моего будущего. Наш профессор — яростный болельщик. Он на меня сердится: недоволен работой. Его надо уломать. А в стадионной обстановке даже у самых непреклонных смягчаются сердца. Я вам открою тайну. У меня несколько билетов на все трибуны. Если профессор пойдет с сыном, то на восток. Если с женой — на север. Если с братом — на юг. А если один — на запад. Я лично предпочитаю игру в настольный теннис, и то с доцентом Иванченко. Но приходится, дорогуша, временно изменить устаревшим привычкам. Привет!
— Ну как? — спросил Вася Желудев, увидев мрачного друга. — Впрочем, и так видно — отказал… Да не убивайся ты так. Праздники на носу, а ты весь пейзаж испортишь… Ну, ладно. Выручу тебя. Поезжай ко мне домой, там в книге «Вратарь республики» лежит билет. Заветный! Пользуйся!
Коля Баженов выбежал из клуба и нырнул в первое попавшееся такси.
Дома, расцвеченные флагами, мелькали мимо. Обычно аккуратные московские сумерки задерживались: они никак не могли прорваться через светящиеся рубежи. Улицы заполнились москвичами.
В доме Желудевых Колю встретили как родного и сразу же допустили до Васиной библиотеки.
«Вратарь» лежал на самом видном месте. Уголок билета выглядывал из страниц. Коля, облегченно вздохнув, вытащил его из книги.
«Место № 48. Вагон жесткий», — с изумлением прочел он.
Резкая трель телефонного звонка заставила Колю вздрогнуть. Звонил брат Васи Желудева, Костя. Через полчаса он уезжает в Куйбышев. Что делать? При входе в вагон обнаружилось, что взял по рассеянности вместо железнодорожного билета билет на стадион.
— Коля, друг, — умолял Костя, — выручай. Привези мне его!
— Только в обмен на футбольный! — радостно закричал Коля.
…Еще мелькали платки провожающих, а Коля, зажав в кулаке драгоценный билет, мчался к ближайшей телефонной будке.
— Клава! — услышав голос любимой, сказал он. — Все в порядке… Трудно ли было достать? Нет, пустяки. Два-три звонка друзьям. Да, хорошие места. Южная трибуна.
— Почему южная? — удивилась Клава.
— Почему? Я не знаю… Наверное, потому, что на юге. Вы же просили билет на завтрашнюю встречу «Спартак» — «Торпедо».
— Кто? Я? Да что вы, Николай! Я сказала билет на завтра, а вы не дослушали. Я подразумевала билет на «Пиковую даму» в студенческом клубе…
— И верно! — радостно закричал Николай. — Не на стадионе же свет клином сошелся! Сколько еще вокруг чудесного, увлекательного!
И он подарил билет первому же встречному мальчугану.
Бор. Егоров, Ян Полищук
ТРУДНО БЫТЬ СУРОВЫМ
С тех пор как Иван Акимович Пращуров стал во главе спортивного общества «Богатырь», атаки его бывших однокашников и земляков стали учащаться. Они смело шли на приступ, не щадя пятиалтынного на предупреждающий телефонный звонок.
— Наконец-то, Иван Акимович, наконец-то я вижу вас. Ну разве можно удовлетвориться короткой телефонной беседой? — с этими словами высокая румянощекая блондинка села напротив Пращурова, обдавая его ароматом «Белой сирени».
— Тосенька, ты можешь тоже присесть, — и она потянула за руку хрупкую девушку с неотразимым изгибом ресниц.
Тосенька взяла табуретку и робко села.
— Ах, Иван Акимович, вы помните, вы все, конечно, помните. Как чудно мы отдыхали на даче в Кузнечихе! Добрые соседи, хорошие друзья. Я еще тогда по вашим успехам в пинг-понге поняла, что вы будете главой крупного спортивного учреждения. Ведь верно, Тосенька?
Тосенька томно вздохнула от наплыва детских воспоминаний.
Иван Акимович, слушая воркующий голосок старой знакомой, любезно поддакивал:
— Да, да, Кузнечиха… Да, да, пинг-понг…
Розалия Тимофеевна (так звали гостью), оценив психологическое удобство момента, откинула сетчатое забрало вуалетки и пошла в атаку: