Возвращение в убежище не сулило никакого веселья, и Алиса, понадеявшись на случай — как-никак, а праздник — пошла туда, куда ноги несли. Ултар молча семенил следом.
Минута бесцельной ходьбы, и обитатели Кладбища вышли к склепу — самому склепистому склепу, такому большому, что в нём можно спрятать целую общину нелегалов. Или монстров, как это сделал один британец.
Тяжёлая дверь поддалась не сразу: Алиса уже неделю почти ничего не ела.
— Автор! Автор! — звала Алиса, продвигаясь с вытянутыми руками, ибо кругом было темно. — Ты где? Автор!
— Кс-кс-кс! — добавил от себя Ултар.
Впереди замерцал желтоватый свет. То была свеча на крышке гроба, оставленного на каменном постаменте. А за гробом как за столом сидел…
— Wellcome to my humble residence!
…высохший пучеглазый труп в седом парике и костюме барона Самеди.
— I am Cryptkeeper and it's time for some Halloween story, — визжала мумия на видеокамеру, что стояла неподалеку. — You know, I always wonder how…
Недолго думая, Ултар запрыгнул на гроб.
— Kitty? Well, well, well. I like kitties. They have a mouth on… A-a-a!!!
— Мр-ряу! — Кот вцепился болтуну в руку и попытался урвать себе хотя бы палец.
Вышло даже лучше: Ултар вернулся к хозяйке с целой рукой в зубах.
— My oh my, — мертвец скучающе оглядел пустой и чуть порванный рукав. — Seems like you, pretty girl, just disarmed me! — и рассмеялся так, что кот выпустил кость из пасти и скривился, будто укусил зелёное яблоко.
Впрочем, недолго лился смех. Болтуну прилетела пощёчина его же оторванной руки.
— Тупая, тупая мумия! Куда дел Автора? Моего Автора! Куда?!
Очередь ударов опрокинула мертвеца. Тот закрывался как мог, но у Алисы были длинные руки. И их было больше.
— Мур-мур-мур… — Ултар осторожно отполз подальше от свалки.
«Мамочка сегодня явно не в духе».
Ни диеты, ни обеда
Перепачканная землёй плоть разлетелась в вонючий гнилой фарш. Провыв нечленораздельно, мертвец потянулся когтистой лапой к рассаде, даже сквозная дыра в туловище его не смутила.
— Э-э-э-э…
— А-А-А-А!!! — Старая ведьма совершила несколько пасов руками, и в нежить полетел цветочный горшок.
Не ведавший страха зомби встретил снаряд головой. Естественно, горшок оказался крепче, и склизкое серое вещество, перемазанное чёрной кровью, вылетело в окно вместе с обломками черепа. Судорожно дёргаясь и мерзко цокая языком, мертвец вывалился наружу. Но прежде, чем силуэт перестал заслонять звёздный свет, из живота теперь уже точно покойника раздался писк и показались тонкие дрыгающиеся конечности. Последние вцепились в края оконной рамы, но тушу, весившую не меньше центнера, удержать не смогли.
— Проклятые басурмане, — выдохнула колдунья, нетвёрдой походкой приблизившись к разбитому окну. — Лезут, гады…
Снаружи раздался громкий хлопок. В стену врезалась пуля. Ведьма бросилась на пол, спасаясь от щепок и пыли. Но бой и не думал останавливаться: чуть придя в себя, старуха сквозь щели между досками заметила движение. Присмотревшись, она разглядела на земле короткие задние лапы, покрытые грязно-жёлтой шерстью. Те сучили вразнобой, словно принадлежали Колобку, который внезапно стал квадратным и завалился на лицо. Но то оказался не Хлебушек, как прозвали в лесу Колобка, а огромная медвежья туша в полуистлевшем красном кафтане.
И эта чужеземная нечисть без тени стеснения опустошала ведьмины грядки: грызла огурцы, хрустела капустой, в клочья рвала петрушку. Те визжали от боли и ужаса…
— Я тебе, аспиду! Избушка!
Избушка накренилась влево, вправо, вся заскрипела, затряслась. Старуху вжало в пол, а ноги медведя уменьшились. Да и сам медведь как будто отдалился…
— Куд-кудах! — гаркнула избушка и наступила на медведя. Даже если бы тот чувствовал боль, он бы не закричал: пасть была забита огурцами.
— Ха! Будешь знать, скотина такая!
Колдунья подползла к окну и выглянула наружу. Со стороны леса к избушке на курьих ножках шла новая угроза: заморский красноглазый гигант, чьи ноги напоминали столбы, а уши развевались на ветру как постельное бельё. На спине у чудища сидел огромный полусгнивший заяц, рядом шагал не то конь, не то корова и скакала полосатая кошка, похожая на чучело.
В воздухе витал запах порохового дыма. Колдунья плохо видела, но хорошо различала запахи и звуки. Слышала отдалённый визг, хрюканье и скрежет металла.
— Пищаль перезаряжает, свинья окаянная… — прошипела старуха и бросила взгляд на угол возле печки: — Вишь, дармоед, как все на капусту мою идут! Без закуски оставляют, гады!
Из угла промычал «дармоед» — дорогой и желанный гость, даром что связанный. Крепкий, мясистый, вкусно пахнущий. Не мальчик и не старик — мужчина в самом рассвете сил.
Как отпускают грехи
Ещё до звонка секретарши Виктор почувствовал, что к нему пришли. И кто именно пришёл. Не по голосам из приёмной, нет, там было тише обычного. Именно почувствовал. Будто чей-то недобрый взгляд прошил дверь насквозь и холодным гвоздём впился Виктору в лоб.
— Пусть заходит!
Виктор дотянулся до пульта и нажал на единственную кнопку. Стало темнее: на окна опустились металлические ставни. Лишь лампочки на люстре рассеивали мрак.
В кабинет вошёл мужчина. Не оборачиваясь и не сводя с Виктора глаз, он прикрыл за собой дверь. Тщедушный, лысый, безусый, в линялой выцветшей рубашке и с термосумкой в руках, он совершенно не вписывался в окружение. Совершенно не подходил лакированным панелям на стенах, внушительному столу, за которым сидел брутальный бизнесмен в солидном деловом костюме. Виктор потянулся ко лбу, ибо тот ныл от фантомного гвоздя, но замаскировал проявление слабости под укладку непослушных волос.
— Давно не стригся? — еле слышно произнёс пришедший. Его улыбка напоминала прореху на мешке.
— Женька, я велел тебе не появляться, пока не закончишь работу. — Виктор красноречиво хрустнул костяшками пальцев. — Ты уже всё?
Вместо ответа Женька взгромоздил на стол термосумку.
— Вот.
— Что «вот»? — Виктор мрачно усмехнулся, но его улыбка тотчас поникла.
От звуков, с какими Женька расстегнул сумку и запустил в неё руку, мутило. Сам воздух, казалось, пропитался разложением и смертью.
— Алчность мошенника, — Женька извлёк из сумки пригоршню окровавленных пальцев и, словно играясь, побросал их на стол по одному — бам, бам, бам…
На пиджак от Армани упала капелька холодного пота. Женька улыбнулся, собрал обрубки и высыпал их туда, откуда достал.
— Гордыня помощника, — на свет лампы явилось пожёванное сердце. — Зависть лучшего друга, — теперь на ладони убийцы красовались глазные яблоки. — Чревоугодие должника.
Женька запустил в сумку обе руки. С мерзким хлюпаньем на свет искусственных звёзд потянулся бледно-розовый канат. Физиономия изувера лучилась улыбкой психопата.
— Юх-ху! — Женька разжал пальцы, и кишечник упал обратно, словно обезглавленная змея. Живодёр внимательно посмотрел в глаза Виктора и маняще произнёс:
— Похоть жены и любовника!
Виктор остановил Женьку жестом.
— Я понял, довольно… — Выдохнув, Виктор поправил пиджак. Очень важно сохранять лицо. Даже перед такими, как Женька. — Быстро же ты с семерыми… Хэх. Мне нужно от тебя кое-что ещё. Ещё один. Последний. Разберёшься с ним, и считай, что мы квиты…
— Не желаете ли перекусить, Виктор Андреевич? — приторно улыбнулась секретарша.
Виктор медлил с ответом. Проводив взглядом посетителя, пока тот не исчез за створками лифта, бизнесмен замер. Он словно задумался о чём-то, его глаза смотрели на стол и почти не моргали.
— Тогда… — Чувственно вздохнув, девица погладила ладонями бёдра, бока, коснулась груди и расстегнула верхнюю пуговицу сорочки. — Тогда сразу десерт?
Виктор взглянул на секретаршу. Лицо его было нездоровым.
— Не сегодня. Я… я не в настроении.
Зови меня «тётя»
— Здесь всё такое… удивительное!
Окружённая старинной мебелью, фарфоровыми вазами и куклами, Грета словно очутился в антикварном магазине. Герберт и вовсе походил на мальчишку в кондитерской. Буквально всё в комнате привлекало его внимание.
— Дорогое, — тихо поправил Герберт. Услышала ли его сестра или нет, роли не играло. В полный голос он выразился иначе:
— Должен сказать, у вас впечатляющая коллекция кукол, миссис Даллас. Мы будем рады выкупить их для аукциона.
— Пожалуйста, зовите меня «тётя Мэг», — миссис Даллас приподнялась с кресла-качалки и разлила чай по чашкам. — Вы говорили, это будет благотворительный аукцион?
— Да, конечно, — Грета опустилась на диван. На кофейном столике, помимо парадного чайного сервиза, стояли тарелки с печеньем, пастилой и вазочка со сливовым джемом. — Вырученные деньги пойдут на лечение детей с онкологией…
— В благотворительный фонд Герберта Голдмана, — тихо поправил сестру Герберт, изучая очередную шарнирную куклу.
— О, так вы детям помогаете! Я их очень люблю. Даже больше, чем сладкое. А ведь я и сама карамель варю. Попробуйте!
Миссис Даллас указала на блюдца с синей каймой. Кроме чайных ложек и дымящих чашек, на них лежало по конфете: красная — в блюдце хозяйки, зелёная и синяя — у Герберта и Греты.
Герберт отвлёкся от кукол и, подбежав к столику точно ребёнок, закинул в рот конфету, а потом и половину всей пастилы. К джему он тоже потянулся, но, встретившись с Гретой взглядом, поспешил присесть и уделить внимание чаю.
— Мы дадим сорок за каждую.
Грета поперхнулась чаем, но миссис Даллас, похоже, не заметила, очарованная пухлым лицом коммерсанта. Тот отреагировал на смущение сестры раздражённым прищуром в её сторону. «Тебе ли удивляться, Грета? — читалось в этом взгляде. — Бизнес есть бизнес, и ты хорошо это знаешь».
— Чудесно, просто чудесно!
Грета скосила глаза и вздохнула. С такими покупателями, как Герберт, и воры не нужны.