Строчи отчет своему «хозяину»? Хочется заглянуть, но я силой отворачиваю лицо к окну.
Я очень сильно на взводе.
Почему? Я ведь именно этого и хотела — подцепить, вызвать интерес, подсадить на себя, как на тяжелое вещество. А потом — крутить, как мне захочется, получать от него все, что мне приспичит и на что замахнутся мои бессовестные капризы. Все именно так и разворачивается.
Так в чем же дело, Крис?
Я достаю из сумки телефон, проверяю переписку и в тот момент, когда понимаю, что там по-прежнему нет ответа на мою последнюю язвительную и очень перченую шутку, вдруг понимаю, что не так.
Это не ты с ним играешь, Крис.
Это он тебя на хую вертит.
И это я тут жду как жучка какую-то реакцию на то, на что любой мужик уже бы целую оду настрочил.
От меня легко потерять голову — я знаю все манипуляции, в совершенстве владею всеми пикаперскими техниками, я разводила на секс самых верных парней и мужей за тридцать минут (помогала своим подругам проводить тесты на вшивость, но не трахалась ни с кем, конечно же).
И это я должна была рулить Авдеевым, а не он мной!
— Кристина Сергеевна, хотите? — несмело предлагает Алёна, протягивая мне сливочную карамельку. Взгляд у нее при этом довольно сконфуженный. Нам обеим не уютно и не по себе в этой лодке.
— Спасибо, — беру конфету и сразу кладу в рот. Секунду медлю. Мне бы не помешала такая подружка в стане врага. Уж этим-то одуваном я точно смогу вертеть как мне будет нужно. — И часто Вадим Александрович устраивает такие щедрые пожертвования?
Не надеюсь ни на какой прямой ответ. Она же его правая рука, глаза и уши, значит, точно в курсе, чего ей будет стоит болтовня не о том и не с теми. Но мне в принципе и не надо слов — достаточно просто многозначительно поджатых губ.
Ну что ж, по крайней мере, я единственная.
Машина паркуется около бутика. Водитель по очереди помогает нам выйти.
Алёна слегка мнется. Беру ее под руку, и мы вдвоем заходим внутрь.
Внутри все создано для того, чтобы клиент не чувствовал ограничений — мягкий свет, идеальные линии. Даже пахнет роскошью и высшим классом — кожей, мускусом и легкими цитрусовыми нотками. Сразу видно, что люди приходят сюда покупать не вещи, а имидж.
Ну что ж, Вадим Александрович, вы сами открыли этот кошелек.
— Чем могу помочь? — улыбается консультант, женщина лет сорока, ухоженная, с идеальным макияжем и шелковым шарфом, завязанным на тонкой шее. Это почему-то их обязательный атрибут — в бутиках Лондона и Нью-Йорка они носят точно-такие же шейные платки.
— Мне нужен новый рабочий гардероб, — говорю я, снимая шубку и ее тут же перехватывает еще одна работница. — Элегантный, строгий, но подчеркивающий все достоинства моей фигуры. Без компромиссов по качеству.
Женщина оценивающе оглядывает меня и понимающе кивает.
— У вас потрясающая фигура…?
— Кристина, — отвечаю на легко читающийся вопрос.
— У вас потрясающая фигура, Кристина. Думаю, начнем с Сен-Лорана, Брунелло Кучинелли и… Том Форд. Пойдемте, я покажу.
Я следую за ней, плавно скользя между рядами идеально развешенных вещей. Мои пальцы пробегают по гладким тканям — шерсть, кашемир, шелк. Все натуральное, все дорогое и роскошное. На ценники просто не смотрю. Его Императорству захотелось поиграть? Хорошо, пусть играет, но очень за дорого.
Но надо признать все же — мне это не доставляет огромной радости. Весь мой гардероб стоит меньше, чем одна «здешняя» блузка, но я просто на автомате снимаю вещи со стоек, изредка беря еще и то, что предлагает улыбчивая консультантка. Приталенные жакеты с идеальной посадкой, юбки-карандаши, подчеркивающие линию бедер, несколько идеальных белых рубашек, легких, но не просвечивающих. Платья — утонченные, классические, но с намеком. Все в пределах долбаного дресс-кода, но так, чтобы смотрелось чертовски дорого и эффектно.
Иду в примерочную. Внутри — мягкое кресло, полки с шелковыми халатами, полумрак и огромное зеркало в полный рост. Я медленно снимаю свитер, оставаясь в одном белье.
Достаю телефон.
Авдеев молчит.
Ну ладно, мудак, давай-ка теперь я поиграю на твоих нервах.
Беру жакет Форда, надеваю его на голое тело, застегиваю только на одну пуговицу и щелкаю камерой. Фото получается на грани допустимого — ничего вызывающего, но достаточно, чтобы зацепить взгляд. Отправляю.
Пока жду ответ, верчусь перед зеркалом, потому что эта чертова дорогущая вещь очень мне идет, и сидит идеально, и в ней я чувствую себя не Крис «девочка из стриптиза», а Кристиной Тарановой, у которой когда-то был любящий, исполняющий все ее капризы отец. Может, конечно, он и не мог себе позволить потратить на меня столько, на сколько я сегодня собираюсь разорить Авдеева, но у меня было все, а не только долбаные растянутые свитера из магазина «вторых рук».
Телефон «пиликает» входящим сообщением.
Смотрю на имя на экране и триумфально улыбаюсь.
Прошло около трех минут.
Неужели сообщения глупой Барр у вас в приоритете, Вадим Александрович?
Хентай:Я как будто сказал, что мне не интересна демонстрация.
Триумф быстр сменяется горечью еще одного щелчка по носу.
Хочется содрать проклятый пиджак и разорвать его на кусочки, просто чтобы выместить злость. Но легче от этого, увы, не станет.
Выдыхаю.
Медленно переодеваюсь в темно-серое платье от Прада — закрытое, но с идеальным кроем, подчеркивающим переход от талии в крутые бедра. Становлюсь в пол-оборота, в максимально выгодном для моих накачанных ягодиц ракурсе. Щелк. Отправляю.
Я:А мне, Вадим Александрович, не интересно быть вашей Барби для переодеваний, но я, как видите, расслабилась и получаю удовольствие.
На этот раз он отвечает не так быстро. Успеваю переодеться в юбка-карандаш, белую рубашку и «лодочки» на невысоких тонких каблуках, и даже перекинуться парой слов с консультанткой — платье и пиджак прошу отложить, это я возьму, и еще синий брючный костюм от Живанши.
На фотках появляется реакция — «палец вверх».
Отправляю следующее, фотографируясь так, чтобы у меня был вид строгой деловой мыши, с припиской: «Это вписывается в пункт 2.4?» Имею ввиду длину юбки, хотя, конечно, она абсолютно точно вписывается, потому что ровно до колен.
Жду, гипнотизирую взглядом телефон.
Хентай: В этом разве можно переставлять ноги?
Я ставлю телефон на маленький столик, включаю камеру и снимаю короткое видео с проходкой до диванчика, куда сажусь и элегантно укладываю ноги на левый бок. Ничего такого не делаю, потому что мне это и не нужно — я и так выгляжу максимально провокационно.
Что ты там говорил насчет моих ног? Что я умею их подавать?
Отправляю.
Хентай:Ждете, что я дам вам еще один повод заявить на меня за сексуальное домогательство?
Не знаю почему, но практически уверена, что писал он это с самодовольной улыбкой.
Я:Ну что вы, просто отрабатываю ваши сегодняшние потраченные на меня не маленькие деньги))
Хентай:Собираетесь меня разорить, Барр?
Я:Именно. Должна же я получить хоть какую-то сатисфакцию за это моральное унижение)
Хентай:Старайтесь лучше.
Абсолютно не прошибаемый.
Я мысленно желаю ему провалиться.
Остальную примерку уже не «документирую», смирившись с тем, что ему это, видимо, действительно не интересно. Даже не понимаю, к чему все это. Авдеев не похож на человека, который станет самоутверждаться таким образом, даже несмотря на то, что он, конечно, мудак.
Покупки складывают в десяток брендовых пакетов — с шелковыми ленточками, конечно.
Алёна прикладывает к считывателю черный лаковый «пластик».
Я жмурюсь и отсчитываю секунду до гневного звонка.
Сумму я слышала краем уха.
Она… очень нескромная.
Авдеев, конечно, уже получил уведомление.
Но никаких гневных звонков или сообщений — ни сейчас, ни через пять минут, когда мы с Алёной садимся в машину, ни потом, когда едем по заснеженному городу, наконец-то по-рождественски красивому.
— Вадим Александрович сейчас не может ответить, — разговаривает с кем-то по телефону Алена. — У него онлайн-встреча, это продлится еще около часа.
Онлайн-встреча? И давно?
Я кручу в руке телефон, просматриваю нашу скупую переписку.
Он все-таки отвечал довольно быстро.
Он отвечал мне. А кому-то важному, с кем говорит Алена — нет.
Отворачиваюсь к окну и прикусываю уголок рта, чтобы не позволить дурной эмоции выбраться наружу. Мне плевать. Ему интересно? Определенно. Это целиком соответствует моему плану.
— Куда мы едем? — обращаю внимание, что точно не в сторону «башни».
— Вадим Александрович сказал, что на сегодня вы можете быть свободны, Кристина Сергеевна. Он сказал отвезти вас домой.
Даже не знаю, разозлиться или махнуть рукой. Все равно получилось по его.
— Остановите вот там, пожалуйста, — прошу водителя, показывая на бутик меха.
Алена смотрит на меня с настороженностью.
— Что? — растягиваю губы в улыбку Харли Квин. — Вадим Александрович ведь не озвучивал никаких ограничений?
Хотя, конечно, я просто иду на принцип.
Шуба — это точно не офисный дресс-код.
Ну и к черту.
Мы заходим внутрь.
И я почти сразу пропадаю, потому что на манекене в центре зала висит моя мечта.
Консультантка сразу это понимает, приглашает примерить.
Накидывает мне на плечи идеально скроенный полушубок из соболя в стиле «автоледи».
У меня даже дыхание сбивается — настолько это…
— Вам очень к лицу, — хвалит девушка-консультант.
Господи, а разве кому-то может не быть к лицу шуба за двадцать тысяч евро?!
Я провожу ладонью по пушистому, густому ворсу — мягкому, тяжёлому, с невероятным шелковым блеском. Черт, как она сидит…
Закатывай губу, Крис. Ты приехала не покупать это, а получить свой законный повод щелкнуть Е