Поворот, еще один, снег разлетается пудрой, солнце бликует на защитных очках.
Я не могу оторваться, не могу даже моргнуть.
А потом он резко сходит с трассы.
Дрон чуть взмывает вверх, показывая обрыв. Сноубордист не тормозит. Он летит в пропасть и в последнюю секунду делает четкий, идеально выверенный переворот.
Куртка на секунду задирается, обнажает полоску обнаженной кожи на животе.
Раз. Два. Приземление.
Я понимаю, что не могу дышать. В груди тихо… тихо…
А потом — взрыв, и сердце буквально тараном в ребра как дурное.
Пальцы судорожно стискивают телефон.
Видео не останавливается.
Фигура замедляется, останавливается у края. Рука тянется к застежке шлема, резким движением он снимает его, следом — балаклаву.
Его лицо.
Подсвеченное солнцем, разгоряченное. Влажные ресницы склеились длинными иголками, волосы прилипли ко лбу. Авдеев не улыбается, он смеется — широко, искренне, с бешеным блеском в глазах. Они сейчас какие-то абсолютно нереально синие, ярче неба у него над головой.
— Ну что, Барби? — ерошит волосы. — Точно не я?
Дыхание сбитое.
Как после секса.
Господи, помоги, и мое собственное — такое же, сорванное, как будто я заразилась его адреналином.
Я смотрю на экран и не знаю, что ответить. Что написать?
Горло пересыхает. Набираю одно слово, стираю. Другое — снова удаляю.
Снова смотрю видео и в тот момент, когда взгляд фиксируется на его улыбке — как последняя трусиха бросаю телефон на диван. Сжимаю пальцы в замок.
Черт, нет.
Нет, Крис, нет!
Внутри меня все сбоит.
Глубокий вдох. Медленный выдох.
Не помогает. Ни черта не помогает.
Я только что совсем неосознанно захотела принадлежать этому мужчине. Вдруг, ни с того ни с сего. Как будто что-то внутри меня сломалось, перепаялось, переключилось.
Настроилось.
На него.
На этого проклятого мудака!
Я никогда не позволяла себе думать о том, чтобы добровольно отдать кому-то власть над собой. Это опасно. Это делает слабой. Это, черт подери, рано или поздно тебя уничтожит!
Я не буду принадлежать никому. Тем более — проклятому Авдееву.
Телефон начинает звонить. Я подкрадываюсь, вижу имя «Хентай» на экране и прикусываю большой палец.
Слишком долго смотрю на экран, замирая.
Сердце глухо стучит в ушах, пальцы подрагивают.
Я могу просто не брать трубку.
Могу смахнуть вызов и вернуть контроль.
Но что я делаю на самом деле?
Прикладываю телефон к уху.
— Ты долго, Барби, — говорит Авдеев сразу, без приветствия. Его голос чуть ниже, чем обычно, и это неправильное «ты» скользит по моим абсолютно наэлектризованным нервам. — Теряла сознание?
— Очень самоуверенно. — Отлично, спасибо, боженька, мой голос звучит спокойно и с легкой иронией. Но пальцы на вытянутой вперед руке продолжают предательски дрожать. — Никогда не понимала адреналинщиков.
— Это так по-взрослому — обесценивать чужие увлечения, — цокает языком Авдеев.
— А, так ты за отзывом звонишь?! — подчеркнуто вздыхаю и всплескиваю руками. — Нужна рецензия? «Авдеев катается как боженька»? Поздравляю, вот тебе твой трофей. В рамку повесишь?
— Забавно.
— Что вас так забавляет, Вадим Александрович?
— Так, фигня. — И уже расслабленно, разоблачающе, ведет: — У тебя голос дрожит, Барби. Губы покусываешь?
— Я не… — Взгляд ловит собственное отражение в хромированной дверце холодильника. А, черт!
Авдеев снова громко смеется.
Меня его проклятый заразительный бессовестный смех превращает в ванильную мороженку.
— Просто на минуту показалось, что ты разобьешь голову и мои планы на блестящий карьерный рост накроются медным тазом, — говорю, как мне кажется, логичную причину, почему мой голос может звучать нервно.
— Озвучишь каким образом в твоей карьере участвует моя голова?
— Собираюсь иметь тебе мозг, пока ты не сделаешь меня финансовым директором! — Это звучит так абсурдно, что сама же и фыркаю.
— Отличный план, Барби. Главное не забыть, кто именно из нас двоих — чертовски самоуверенный.
Я слышу, как он прикрывает динамик рукой и говорит кому-то: «Еще минуту».
И мне почему-то хочется подержать его больше, чем эту минуту.
— Ну и как поживает очередь из желающих женских тел взять пару уроков сальто на доске с переворотом в постель? — А, черт. Я прикрываю глаза и до боли прикусываю язык, наказывая себя за болтливость.
— М-м-м-м? — довольно задумчиво тянет он. — Ты о чем, Кристина?
Телефон гаснет.
Я пару секунд оторопело смотрю на экран, с опозданием понимая, что Авдеев перезванивает по видео вызову. Когда отвечаю, он немного щурится в кадр, а потом отводит камеру телефона на вытянутой руке, крутится, показывая практически пустой снежный склон, где кроме него в десятке метров еще пара человек и ни один из них на женщину точно не похож. Зато я практически уверена, что в одной из фигур узнала Дэна — он с лыжами и палками.
Блин, я на всякий случай перекладываю палец на красный кругляш «отбоя», чтобы успеть сбросить, если он вдруг подойдет слишком близко.
— Видишь где-то очередь? — спрашивает, слегка вздернув свою чертову бровь.
Мимика у него — поехать можно.
Я вдруг соображаю, что после душа на мне простая футболка и шорты, а он там в горах в крутой снаряге, как будто олимпийский чемпион.
— Ты подвисаешь, Барби, — подразнивает Авдеев.
— Ты всем вот так без спроса звонишь, когда вздумается? — Да я лучше еще раз себя за язык укушу, чем признаю, что меня прет от его наглости. Мужик захотел — мужик сделал. Даже если жизнь его приучила, что в природе не существует женщин, способных отказать всемогущему Авдееву.
— Ты ушла от ответа, Кристина. Беспокоишься о чем-то?
— Мне вообще все равно, сколько грядок вы будете окучивать вашими выдающимися финансовыми возможностями.
— А звучит как будто ты просто не знаешь, как спросить напрямую. — Разворачивает телефон так, чтобы солнце отразилось от снежной шапки на горе у него за спиной. Оранжевое пятно подсвечивает его колючую щеку.
— Спросить что? Боже, вы мой начальник, Вадим Александрович. Единственное, что меня волнует — чтобы ваши блестящие мозги не стали украшением какого-нибудь валуна.
На этот раз я абсолютно четко слышу крик Дэна на заднем фоне: «Харэ пиздеть, Авдеев!»
Он на секунду прикрывает глаза, потом подмигивает мне в экран.
— Хорошо, Барби, я…
— Ты там не скучаешь, — перебиваю и заканчиваю за него как можно небрежнее.
— Нет, не скучаю, — и не думает меня разубеждать.
«Прошлая ночь была веселой, да?» — мысленно выплевываю в него бездонную порцию яда.
— Ну вот видишь, значит… — пытаюсь фыркнуть.
— Но трахать никого не буду. — Авдеев говорит это с такой же обезоруживающей откровенностью на лице, с которой смотрел на меня сразу после пролета на доске.
Я спотыкаюсь на десятке непроизнесенных слов.
Он сказал это слишком прямо. Слишком спокойно.
Не двусмысленно, не завуалировано. Просто. Как констатацию факта.
И по выражению его лица я абсолютно ясно осознаю, что он заслуженно наслаждается моими абсолютно выразительно покрасневшими щеками.
— Я… я не спрашивала! — Пытаюсь хмуриться, но ни черта, вообще, не получается.
— Но тебе стало легче. — Он делает паузу, дает мне это осознать. — Мне пора, Барби.
— Ага, — я изо всех сил стараюсь скрыть внезапное разочарование. В смысле «пора»? Мне мало! — Постарайтесь ничего себе не сломать, Вадим Александрович.
Он просто кивает и первым заканчивает разговор.
Глава одиннадцатая: Хентай
Сижу за столиком, вытянув ноги перед собой в максимально расслабленной позе.
Вчера на последнем пролете все-таки не очень удачно развернул доску и ёбнулся в снег. Не критично, ничего не сломал, но моему многострадальному колену эта херня не очень понравилась, так что сегодня решил не пороть горячку и взять день перерыва. Спал до девяти — это прям рекорд для меня, даже в дни отпуска, хотя спать я люблю. Лет в двадцать, еще когда был дурным студентом, мог запросто лечь в девять и проснуться в полдень на следующий день.
С возрастом пришла ответственность и сон даже до десяти стал непозволительной роскошью.
Утром пришло сообщение от Вики.
Я просто глянул, чтобы убедиться, что это никак не связано с остатками ее активов, которые, как только закончится отпуска, я передам в надежные руки своего старого приятеля Соболева. Он найдет им правильное применение и сделает так, чтобы ее деньги работали, и приносили комфортный для ее жизни процент. Все остальные ее послания меня ни в какой степени не интересуют. Так что сообщение я просто удалил.
Через панорамное окно ресторана открывается вид на заснеженные вершины — воздух кристально чистый, солнце яркое. Дэн сидит напротив, лениво ковыряет стейк вилкой.
— Ты вообще сегодня планируешь включиться в реальность? — с прищуром спрашивает он. — Или так и будешь весь день сидеть, уставившись в этот чертов пейзаж, как пенсионер, который выбрал горы вместо дачи?
— Я отдыхаю, — пожимаю плечами, делая глоток чая с имбирем. — Ты сам-то куда рвешься?
— Братан, я рвусь в нормальную мужскую компанию! — Дэн театрально закатывает глаза и делает широкий жест рукой, обводя зал. — Посмотри вокруг. Эти горячие снежные королевы только и ждут, пока кто-нибудь разогреет их лед. А ты… Ты, похоже, сам заморозился. Уже который день игнорируешь очевидные возможности. Напомни мне, когда ты в последний раз нормально расслаблялся?
Я ухмыляюсь, откидываясь на спинку стула.
«Старайся лучше», — всплывает в памяти сообщение Кристины.
Мелкая коза-выпендрежница.
— Взял паузу на полгода, — с опозданием отвечаю на вопрос Дэна.
— Да ну нахер! — Он делает вид, что чуть не подавился. — Полгода?! Ты вообще живой?
— Просто не хочется размениваться на пустое, — отвечаю ровно, скользя взглядом по ресторану.