Я набираю сообщение, стираю, набираю заново.
Я:Как ты успел? У тебя есть двойник, который ходит вместо тебя на корпоративы?
А про себя думаю, что для меня это многое объяснило бы. В том числе, почему я вдруг перестала быть ему хоть сколько-нибудь интересной.
Десять секунд.
Хентай:Бизнес-джеты существуют, Кристина.
Я застываю, чувствуя, как кровь медленно отливает от лица.
О да, блядь. Моя ослепительно дорогая соболиная шуба.
Двадцать тысяч евро. Смешные деньги. Просто смешные.
Я держу телефон в ладони и внезапно осознаю, насколько наивно было даже пытаться его этим уколоть.
Просто чтобы окончательно себя добить, гуглю, сколько стоит перелет бизнес-джетом.
Смотрю на шестизначную сумму.
Втягиваю губы в рот, чтобы не устроить безобразную истерику.
Пальцы дрожат не от злости и не от холода. Это внезапное осознание, какой нелепой маленькой девочкой я выглядела, меряясь игрушками с мужчиной, который покупает себе частные рейсы, когда захочет.
Я:Только не говори, что это еще и твой самолет…
Не знаю, зачем это пишу. Надеюсь, что сейчас он скажет что-то такое, отчего мои мозги окончательно капитулируют, я откажусь от мести (потому что, блин, с кем мне тут тягаться?!) и жизнь резко станет простой и удобной? Я останусь просто Кристиной Барр, буду медленно, но уверенно продвигаться по карьерной лестнице в его крутой фирме, и рано или поздно взберусь на высоту, с которой смогу летать бизнес-классом.
Хентай:Только наполовину. Я пока не вижу смысла покупать целый джет. Но может, через год.
Я:Это что еще за сложная схема?
Мне кажется, что сейчас он меня пошлет. Типа, чего пристаешь к занятому важному мужику с идиотскими вопросами, которые твой мозг просто не в состоянии переварить. Но вместо этого Вадим меня набирает. Я бросаю взгляд на часы — половина четвертого ночи, первое января, мои волосы пропахли бенгальскими огнями и дымом от фейерверков. В доме играет музыка, за окнами валит снег, а мне звонит Его Грёбаное Величество. Из Калифорнии.
Я не знаю, кем нужно быть, чтобы не ответить.
Так что, конечно, отвечаю, мысленно радуясь, что на втором этаже, где мне выделили комнату, кроме меня больше никого нет.
Авдеев спокойно объясняет, что такое fractional ownership, и почему на данный момент такой вариант его устраивает. Называет марку самолета — Bombardier Global 7500, говорит, что летает им уже пару лет, потому что приходится много курсировать между домом и Штатами. Что его устраивает уровень комфорта и возможность быстро и со всеми удобствами попасть из точки А в точку Б.
Я слушаю — и впадаю в какой-то транс от спокойного уверенного голоса. Он просто рассказывает о вещах, которые в моем мире существуют только в сериале «Наследники», и при этом у меня ноль ощущения, что меня размазывает ТОПовый мужик.
Кажется, уже поздно уговаривать себя не залипать.
Но я подумаю об этом завтра. Или послезавтра.
— Ну и какая у тебя погода? — переключаюсь на что-то более безопасное, потому что — я не знаю, как это происходит! — но спокойный разговор о самолетах и как устроена его жизнь, заставляет меня ощущать себя слишком вовлеченной. Как будто он намеренно доносит до меня некоторую информацию, чтобы я была в курсе, насколько его жизнь отличается от моей.
А что мне ему рассказать? Привет, я Кристина, я экономила деньги и поэтому доедала чужие бургеры в кафе?
Я ловлю себя на опасной мысли, что мне остро хочется тоже стать частью его жизни. И дело совсем не в грёбаных бизнес-джетах.
— Двадцать четыре градуса, кажется, — так же спокойно отвечает Авдеев.
— И ты, конечно же, на пляже, жаришься на солнышке и изучаешь меню? — меня снова токсичит, но я ничего не могу с собой поделать.
— Меню?
— Девушек в купальниках.
— Я в отеле Крис, чертовски устал, со мной дочь и завтра мы едем в Диснейленд.
Дочь.
Твою мать.
Господи боже, Крис, ты просто полная окончательная дура!
Этот образцовый папочка там с доченькой собирается сходить в самый крутой парк аттракционов в мире, а я подсунула ему под нос чертовы фотографии с Артемом.
Я откидываюсь на подушку, закрываю глаза рукой и мысленно говорю себе, что облажаться больше просто невозможно. И что именно с ним я говорю это далеко не впервые.
— Почему тебя так беспокоят девушки в купальниках, Кристина? — Он спрашивает без тени насмешки, со сдержанным любопытством.
— Ничего меня не беспокоит, Вадим Александрович! — огрызаюсь слишком резко, потому что он, очевидно, все прекрасно понял. Хотя, как тут не понять, если я ему практически каждый наш разговор закатываю сцены ревности? Тупые и беспощадные, потому что, блин… Да это же просто смешно! — Не приписывайте мне лишнего.
— Я совершенно и абсолютно свободен, Кристина, — спокойно продолжает этот совершенно непробиваемый мужик. — И у меня нет необходимости изучать, как ты выразилась, «меню».
— Предпочитаете, чтобы женщины сами устраивали за вас бои до крови?
— Нет, Барби, выбирать я предпочитаю все-таки сам.
— Когда ты возвращаешься? — быстро переключаюсь на более безопасную тему.
— Снова расскажешь, как важно соблюдать рамки сугубо деловых отношений? Кстати, ты отлично держалась.
— Что за дурная привычка отвечать вопросом на вопрос?! — Я злюсь и толкаю локтем подушку, воображая, что бью его по ребрам, но даже в моих фантазиях у него абсолютно невозмутимое лицо.
— Крис, у тебя нет повода думать, что я несерьезно к тебе отношусь, — на этот раз в его голосе звучит ненавязчивое расслабленное веселье. — Я хотел бы взять паузу примерно в полгода, но если мы не будем спешить и установим определенные правила, то давай попробуем.
Я моргаю.
Медленно-медленно.
Настолько заторможено, что, кажется, даже вижу, как смыкаются и размыкаются мои ресницы.
— Вадим Александрович, во мне два… нет, три бокала шампанского, и я до сих пор еще слышу фейерверки, поэтому не могли бы вы… для тех, кто в танке…
— Мне кажется, это не телефонный разговор, — после небольшой заминки, говорит он.
Я рычу. Совершенно импульсивно.
Авдеев снова заливисто хохочет.
— Я возвращаюсь пятого, Барби. До этого времени на связи — звони, пиши, любой формат, который будет помогать тебе чувствовать себя комфортно. Иногда я могу не отвечать сразу, но это из-за дочери, а не из-за купальников.
— Тебе говорили, что ты вообще без тормозов?
— Мне говорили, что я жутко старомодный.
— Те фото, что я прислала… — Я ненавижу себя за то, что ему стоило просто намекнуть — и я уже готова добровольно вскрыть ему весь свой шитый белыми нитками план. — Просто не обращай внимания, я ошиблась чатом.
— Кристина, у тебя на тех фото совершенно унылое лицо. Учитывая, что твои возбужденные красные щеки я уже видел, полагаю, у меня нет повода для беспокойства. Извини, что я не рычу и не изображаю неандертальца. Рассчитываю на взаимность. Если на моей территории появится тупая мужская особь, не понимающая, что это — моя территория, я прекрасно пойму и разрулю ситуацию без «случайно не туда отправленных фотографий». Но давай и правда не по телефону?
— Твоя территория? — переспрашиваю шепотом.
— Надеюсь, Барби, ты услышала не только это?
— Твоя, блин, территория?!
— Прости, Крис, сейчас мне нужно уделить время одной маленькой красотке. Я слишком устал, чтобы отбиваться от двух ревнивиц одновременно. Будь взрослой девочкой и хотя бы иногда проявляй инициативу не только для того, чтобы прислать мне жутко сексуальное видео, договорились? Мне будет приятно.
— Хорошо, — соглашаюсь, хотя до сих пор ни черта не понимаю.
Он бросает короткое «пока» и снова первым кладет трубку.
А я лежу на кровати, раскинув руки и ноги, и изображаю морскую звезду.
Абсолютно офигевшую.
И не счастливую. Конечно же, не счастливую.
Это просто шок.
Глава четырнадцатая: Барби
Третьего утром я приезжаю в офис в очередной снегопад.
Дорога от метро до нашей «башни» всего десять минут, но я прохожу ее за тридцать, несмотря на то, что дворники и снегоуборочная техника работали, кажется всю ночь. Приходится пробираться по таким сугробам, что мысленно хочется возненавидеть весь снег на планете и заодно всех тех людей, которым зима без снега — не зима. Так и хочется спросить каждое проплывающее мимо недовольно пыхтящее лицо: «Ну что, выпросили?!»
До офиса добираюсь с небольшим опозданием и ненавижу себя за это, потому что, кажется, абсолютно все уже на работе. И этот чертов снег выпал только для меня!
Поднимаюсь в нашу секцию, по пути сбрасываю пальто на руку.
В шубе, конечно, было бы значительно теплее. Но я не хотела выглядеть смешно, рассекая в шубе за двадцать тысяч евро в час-пик в метро.
Первое, что сразу бросается в глаза — точнее, в ноздри — запах весны.
На улице третье января, но я отчетливо его слышу — сочный и сладкий, именно такой, который лично у меня четко ассоциируется с апрелем или с маем, когда на деревьях уже первые сочные листочки и все цветет как сумасшедшее. Оглядываюсь, и сразу замечаю на себе пару любопытных взглядов от моих подчиненных, и один нахмуренный — Сергея, которого я на корпоративе откровенно продинамила. Сразу понимаю, что гвоздем программы я сегодня стала не просто так, но причини вижу только когда захожу за перегородку и в поле зрения оказывается мой стол.
На нем стоит большая белая круглая коробка а ля «из-под шляпы», перевязанная лаконичными салатовыми лентами. Чертова коробка просто выглядит дорогой, хотя понятия не имею, как это определила.
И в ней — ландыши.
Настоящие, блин, ландыши.
Их так много, что я думаю, счет на тысячи.
И именно они так сладко пахнут на всю нашу секцию.
Бросаю пальто на спинку кресла, становлюсь рядом и слегка заторможено разглядываю, боясь даже дотрагиваться, как будто стоит мне т