Он на секунду отвлекается, смотрит на меня как на капризного ребенка.
Официантка так «очаровательно» краснеет. Глазки бы мои бессовестные выцарапала — готова поспорить.
Ну а кто тебе, дуре, виноват? Таких мужиков сразу нужно помечать собой, потому что желающих заполучить этот подарочек всегда будет больше, чем до хуя.
— Это не обязательно, Крис, — говорит Вадим, когда «разбитое сердце» быстро сваливает. — Я как будто достаточно четко все озвучил.
— А я просто так захотела, — кривляюсь с видом «ну и что ты мне сделаешь?»
Это не ревность. Просто страховка, что в мой план не влезет неучтенное бабское тело.
Он достает кархолдер из внутреннего кармана небрежно брошенного на диванчик пальто.
Вынимает сразу несколько карт — две банковских (одна розовая серьезно?!), одна — чуть меньше, без опознавательных знаков. Взглядом дает понять, что все это для меня.
Я беру ту, непонятную, кручу ее перед глазами.
— Это от квартиры, — объясняет Авдеев.
Он не озвучивает предложение перебраться, потому что знает — я точно умненькая и понимаю правила. Это просто чтобы иногда я приезжала и ждала его там. Привезла какие-то мелочи, запасное белье.
— Две? — трогаю пальцем банковские. Чувствую себя… странно.
— Белая — ежедневные расходы.
— А розовая?
— Одежда, уход, косметика. — Он как бы прокручивает пальцем воздух, давая понять, что мне самой виднее, что еще входит в эту категорию.
Я могу сказать, что мне это не нужно, потому что мне правда не нужно. У меня отличная зарплата, я не позволяю себе ничего лишнего, гардероб рабочий у меня собран как минимум до теплой весны.
Но не говорю. И карты прятать не спешу. Не визжу от радости.
— Очень милый способ сказать «я тебя контролирую», — бросаю с полуулыбкой.
Он даже не пытается улыбнуться в ответ.
— Это не про контроль, Барби. Это про то, что я не люблю, когда у женщины, с которой я сплю, какие-то неудобства.
Как четко и сухо. Мой Тай в режиме Хозяина жизни. В режиме, в котором он снова беспощадный и собранный. Как будто ночное «скажи еще раз, что хочешь» и утреннее «моя охуенная Барби» говорил совсем другой человек. Все стерто. Упаковано. Закрыто.
— Ну… спасибо, я даже не знаю, что сказать. — Хочу его поддеть, но в итоге голос все равно звучит растеряно.
— Ничего и не надо. Просто пользуйся.
Я не успеваю толком открыть рот, чтобы выдать шутку, которую еще даже не придумала, но в наш разговор, как обычно, вторгается его телефон. Снова лежит экраном вверх, и на этот раз я вижу на экране имя — Лоли.
Лоли?
Поднимаю взгляд на Вадима.
И охреневаю, потому что он берет телефон и в ту долю секунды, пока подносит его к уху, на лице у него такая улыбка… Хотя это не улыбка даже, а как будто… на него упало солнце, щекочет, и Его Грёбаное Величество превращается в подтаявшую мороженку.
Но и это еще не все.
Он встает.
Он встает и выходит, чтобы поговорить, хотя никогда раньше так не делал. Ни разу. Он, блин, меня утром пальцами трахал, параллельно разговаривая с кем-то до фига важным об очередных миллионах, которые готов куда-то влить. А теперь он выходит.
И когда я инстинктивно поворачиваю голову, превращаясь в одно большое навостренное ухо, то слышу: «Привет, Лори». Именно Лори, хотя в телефоне она подписана немного иначе. И в его голосе — обычно железном и непробиваемом — зашкаливающий градус… нежности.
Я молниеносно поворачиваюсь к окну, надеясь увидеть, что он выйдет поговорить где-то здесь. Но нет.
Что еще за Лори?
Меня больно царапает где-то внутри. Жалит чем-то настолько токсичным, что в первые секунды становится трудно дышать.
«Номер единственный», — невидимые тяжелые молоточки отбивают его слова у меня в мозгу.
Господи, да он даже когда трахал меня — в половину так тепло не смотрел! С похотью, желанием, с насмешкой, расслабленно и как будто немного снисходительно. Но никакой нежности для меня. А тут — как будто, блядь, взошло солнце его жизни!
Официантка ставит тарелки на стол.
— Заберите, — тут же отодвигаю две своих. — У меня аппетит пропал.
Правда. Все, что лежит на тарелка выглядит очень аппетитно и, я уверена, не менее вкусно, но я чувствую себя под завязку сытой чем-то мерзким и гадким. Как будто меня только что демонстративно изваляли в грязи.
Лори, значит.
Кто-то очень особенный. Кому он точно никогда бы не выкатил условия в духе «у меня не всегда будет на тебя время». Он ответил через пару секунд. Примерно, как отвечал няне своей обожаемой дочурки, но это точно не няня.
Я тяжело и медленно дышу через нос, пытаясь успокоиться.
Ну а что ты хотела, Крис?
Взгляд падает на до сих пор лежащие на столе карты — желтенькая и розовенькая, для его новой игрушечки. Потому что Великолепный Авдеев — это типа «все включено» за то, что я делаю ему настроение и всегда готова раздвинуть ноги. Меня для этого даже на свидания водить не пришлось и забрасывать дорогущими «вениками» — хватило парочки фоточек топлес и коробки ландышей. А «Лори» не дает? Там все сложно? Эту грядку он будет окучивать долго, нежно и трепетно, а потрахивать «для разрядки» — меня.
Вадим возвращается через пару минут.
Садится за стол, секунду изучает мою пустующую половину.
— Крис, меня в этом мире раздражает не так много вещей, но я терпеть не могу молчаливые протесты. Что случилось? — Пьет кофе, изучает меня таким взглядом, как будто реально не понимает, что я могла видеть женское имя в его телефоне.
— Кто такая Лоли? — спрашиваю в лоб. Секунду назад не хотела и, наверное, если бы он первым не поднял тему — мне бы хватило благоразумия промолчать. А теперь взяла — и сказала.
Хочу посмотреть, как он будет выкручиваться.
И много у тебя нас таких? Лоли, Барби, Кошечка, Карамелька?
— Крестная мама моей дочери, — спокойно говорит Авдеев. Угрожающе спокойно.
Звучит как правда. Но это никак не перечеркивает тот факт, что он может ее хотеть.
— Ничего себе, какие нежности. А настоящая тогда как подписана? А слышал поговорку, про… — пытаюсь съязвить, потому что уровень желчи в моей крови давно перевалил за отметку «опасно для жизни».
— Не слышал и не хочу слышать, — перебивает Вадим. Холоднее, четче.
Так, что у меня начинают стыть губы.
— Ты просто растаял, — кривляюсь как последняя сука. Господи, да откуда это?! Он же просто моя вендетта, мудак для секса — и все! Почему меня так беспощадно бомбит?! — Сразу видно — теплые семей…
— Закрой, пожалуйста, рот, — снова перебивает он.
Есть тоже раздумал, тарелку убирает на край стола. Оставляет деньги, даже не прося счет. Секунду ждет. Убедившись, что я не собираюсь огрызаться, поднимается, набрасывает пальто.
Я тоже встаю.
Не успеваю забрать из его руки свою сумку, куда он небрежно бросает свои пластиковые «подарки».
— Я отвезу тебя домой, раз уж завтрак проёбан, — чеканит уже откровенно грубо.
Не психует, нет. Уверена, такие дорогостоящие эмоции он на свою потешную куколку точно не станет тратить. Просто это тот Авдеев, который болт с прибором кладет на мнение окружающих, если оно ему по какой-то причине не интересно или просто не нравится. Сейчас этот болт он положил на меня. Странно, что вообще не размазал.
Я хочу сказать, что он может идти нахуй вместе со своей шикарной тачкой, но на этот раз все-таки успеваю врезаться в бетонную стену здравомыслия. Молча иду в машину, молча сама сажусь рядом.
Мне даже одним с ним воздухом дышать сейчас больно.
Отворачиваюсь к окну и начинаю считать от одного в бесконечность. Просто чтобы забить голову.
Мы впервые вообще не разговариваем всю дорогу до самого моего дома. Не произносим ни звука.
Я выпрыгиваю из машины быстрее, чем Авдеев успевает открыть дверь со своей стороны. Но когда буквально через пару секунд «Бентли» отъезжает, я понимаю — он даже и не думал выходить.
Глава двадцать третья: Барби
Настроение, с которым я приезжаю в клуб, откровенно, ужасное.
За полчаса до критического времени выхода я была уверена, что напишу: «Я пас, отрывайтесь без меня». Но потом проверила сообщения от Авдеева и когда там снова не оказалось ни одного, поняла, что киснуть дома — это прямая дорога в коробку шоколадных конфет под мелодраму.
Потому что я себя буквально весь день ела, пытаясь не дать просочиться в мозг мыслям о том, что сразу после меня он вполне мог рвануть к ней. И корчить красивого сверкающего рыцаря, потому что сытый, довольный и натраханный мной. И можно смотреть на свое солнышко с сытой нежностью, а не как на кусок мяса. «Мясо» — это я. И он даже готов платить за меня как за вагю, которое я так и не рискнула попробовать.
Так что, в последний момент натягиваю джинсы, короткий свитер (такой, что если задрать руки, то как раз на грани обнаженки), ботильоны на каблуках «как до луны» и вызываю такси.
Из принципа. Я и «подарки» его тупо сунула в тумбу с глаз подальше — ни копейки не возьму у этого мудака. На все, на что мне нужно, я себе заработаю. После жизни с чужих столов, я стала крайне неприхотливой: краша над головой и собственный целый бургер на тарелке — это просто пипец, какое счастье.
На хер мне не сдался его водитель.
Мне и он тоже не сдался, это просто овуляция и гормоны. Проветрю голову, потанцую, высплюсь завтра до обеда — и все пройдет.
В клуб приезжаю с небольшим опозданием, Полина пишет, что они уже внутри. На входе меня спрашивают номер стола, потом пропускают.
Осматриваюсь. Здесь красиво. Несмотря ни на что, я не большой любитель клубов в том смысле, чтобы ходить сюда в поисках второй половинки. По-моему, в таких местах можно найти максимум партнера на перепихон в туалете. Но у Авдеева все очень стильно.
Я поднимаюсь по винтовой лестнице — каблуки отстукивают ритм, а мне приятно ловить на себе взгляды. Внутри — грохот басов, плотная дымка спецэффектов, красные и фиолетовые огни, отражающиеся от зеркальных шаров. Диджей — татуированный тип с прической а-ля «петушиный ирокез» — крутит что-то очень забористое. Толпа под сценой уже скачет.