— Зачем тебе вообще конюшни, Тай? Это же не бизнес.
— Не все должно быть бизнесом.
— Тогда зачем? — Ей как будто и правда интересно.
— Просто… потому что могу. Потому что иногда важно иметь под рукой место, где все честно. Где лошадь либо доверяет, либо шарахается. Где грязь — это просто грязь, а не бизнес и политика.
Она слушает молча. Ветер треплет пряди ее волос, и мне хочется поймать одну и намотать на палец. Но я просто продолжаю смотреть, как закатное солнце «поджигает» ее волосы до цвета насыщенной бронзы.
— Хочешь попробовать? — киваю в сторону соседнего манежа, где как раз выгуливают крепкого молодого жеребца. Спокойного как корова. — Он с няней Стаськи чаще общается, чем с ковбойскими ботинками. Безопасный.
— И в каком месте это прозвучало соблазнительно?
— В том, где я буду держать тебя за талию, пока ты будешь учиться сидеть в седле.
Она замолкает. Потом медленно перебрасывает ногу через заграждение, усаживаясь ровно так, когда у меня не остается выбора, кроме как положить руки ей на бедра.
— Вот видишь, — едва ли не впервые смотрит на меня сверху вниз и наслаждается триумфом, — мне не обязательно усаживаться верхом, чтобы заполучить твои руки там, где нужно.
— Отличный план, коза, и главное — целиком твой.
Мы снова пикируемся взглядами. Несколько секунд, прежде чем до нее доходит, что она снова попала в грамотно расставленные силки.
— Самоуверенный мудак. — Забрасывает руки мне на плечи, подается вперед, сползает, вешаясь на меня как обезьянка.
Реально до сих пор не понимаю, как она вывозит мою тушу. Я, конечно, сдерживаюсь, но она ни разу ни на что не жаловалась, хотя в моей жизни были женщины — заметно крупнее Барби — которые охали и ахали буквально во всех позах.
— Ты выглядишь как будто тебя срочно нужно бросить в стог сена, — говорю немного охрипшим голосом, потому что в принципе, почти готов это сделать. Хотя она почти ничем не провоцирует — просто немного ерзает жопой у меня в ладонях.
— У тебя в голове только одно, — Крис снова краснеет, но и не думает прятать взгляд.
— Нет. Еще у меня в голове кофе. Но ты всегда на первом месте.
Она смеется. Настоящим, искренним смехом. И, наверное, именно в этот момент я окончательно понимаю, что мне с ней хорошо. Не по формату, не потому что красивая, не потому что молодая. Просто… хорошо.
Мы остаемся на улице еще с полчаса. Потом я бросаю:
— Голодная, Барби? Будет стейк и овощи.
— Не слишком ли круто для вечера? — Но по глазам вижу, что такое меню как раз в ее вкусе. У нее вообще абсолютно здоровый аппетит, и для меня это тоже в «плюс» — не люблю вымученно страдающих женщин, которые выставляют салатный лист на тарелке как за повод получить медаль, но при этом хлещут вино бутылками.
— Ну или я съем кусок мяса с кровью, коза, — нарочно немного наклоняю ее на себе, чтобы она плотнее обняла мою шею, и мягко стукнулась носом об мой нос, — или мне придется сожрать тебя.
— Отлично, — ее голос становится по кошачьи мурлычущим, а задница уже выписывает в моих ладонях нетерпеливые восьмерки, — к черту мясо, я вкуснее.
Блядь.
Мой мозг моментально переключается в режим активного поиска места, где ее можно натянуть прямо сейчас.
Телефон в кармане вибрирует. Я забиваю хуй.
Перехватываю ее бедра одной рукой, другой подтягиваю за затылок, подавляя ее наигранное сопротивление, потому что в том месте, где она трется об мою руку, даже через пару слоев одежды чувствую, какая она горячая.
Ее рот принимает мой язык с жадностью, без тормозов.
Сочные губы обхватывают, посасывают, приправляют тихим стоном, который разливается вибрацией по всему ее телу — от губ до копчика.
Мы на секунду размыкаем рты с влажным звуком, но Барби тут же наклоняется к моему уху и шепчет:
— Хочу тебе отсосать, Тай.
Я открываю рот, чтобы сказать, как охуенно мой член рад это слышать, но звонок снова заёбывает. Мы пару секунд смотрим друг на друга, потом я все-таки достаю телефон.
Дэн.
Обычно он без причины не названивает в субботу вечером, тем более редко когда делает это так настойчиво.
— Это что-то важное? — Лицо Кристины меняется, становится напряженным.
— Просто дай мне пару минут.
— Можно, я пойду в дом? — Она и правда начинает очень сильно дрожать, хотя несколько секунд назад была раскаленной как печка, так, что моя ладонь до сих пор сжимается в попытке удержать тепло ее тела.
— Да, конечно.
Я прикладываю телефон к уху, наблюдая как Барби идет вдоль ограждения манежа до выхода. Ее руки висят вдоль тела, но я буквально нюхом чувствую, что ее игривое настроение моментально улетучивается.
— Ты просто пиздец как не вовремя, — говорю в динамик без приветствия.
— Стащил тебя с какой-то сучки? — смеется друг.
— Ближе к делу, — обрубаю его привычное разглагольствование. У Дэна в жизни две слабости — оружие и женщины. Обе эти темы он может обсасывать одинаково долго и одинаково нести хуйню.
— Насчет Кристины Тарановой.
Смотрю, как Барби выходит из манежа, ускоряется в сторону дома.
Оглядывается только раз — резко и мимолетно, как будто это становится неожиданностью даже для нее самой.
После того, как Вика рассказала, что вернулась дочка Таранова, я еще пару раз натыкался на эту мысль. В конце концов, решил на всякий случай подстраховаться и попросил Дэна пробить, где именно находится малолетнее тарановское «наследство» и чем она занимается. Его моя просьба слегка удивила, но мы давно дружим, и такие тонкости как «не твое дело, зачем мне это» уже давно не на повестке дня.
Дэн попросил дать время, сказал, что девчонка могла замести следы, хотя обычно ему нарыть инфу даже про супер-защищенных конфиденциальностью особ — плевое дело.
— Живет у подруги, работает репетитором английского. — В придачу Дэн выдает еще с десяток ничего не значащих фактов. Судя по его словам, Кристина Таранова живет обычную, ничем не примечательную жизнь. — Сопливая девчонка, как все в ее возрасте. Напрягаться не из-за чего.
Обычная девчонка, которая променяла жизнь в Англии на съемную комнату у подружки?
Если бы я услышал это не от Дэна, то точно заподозрил бы пиздеж. Но не доверять человеку, с которым мы пришли огонь и медные трубы, у меня нет никакого повода. Может, мелкой Тарановой действительно вообще не до того, а Виктория просто разводит панику на ровном месте? Само собой еще и для того, чтобы потянуть время и сохранить нашу связь.
— Если чё — девчонка у меня на контроле, — говорит Дэн. — Будет вести себя подозрительно — дам знать. Так что не суетись. А то подумаю, что большой и взрослый Авдеев испугался ссыкухи.
Я беззлобно посылаю нахуй и его, и все его умозаключения, и бросаю телефон в карман.
Глава тридцать третья: Барби
Я захожу в дом на таких слабых ногах, как будто из меня по дороге достали абсолютно все кости и размочили суставы до состояния мармелада.
Дверь за спиной мягко захлопывается, и я на секунду замираю в прихожей, будто подводя итоги — всему, что только что было, и всему, что только что обрушилось.
Сбрасываю куртку, бросаю кроссовки на идеально чистую стойку для обуви. Странно, но это пространство — пусть с немного грубым деревом, металлическими деталями и камином в углу — кажется уютнее, чем его городская квартира. Там все слишком идеально. Здесь — по-человечески.
На кухне деревянные шкафы, массивный стол, пара висящих кружек с обугленной эмалью. Запах кофе уже не такой острый, но все еще теплится в воздухе. Я опираюсь руками о край столешницы. Закрываю глаза.
Я видела имя «Дэн» на экране его телефона до того, как Вадим ответил. До сих пор мысленно костерю себя за то, что чуть было не поддалась порыву задержать руку Вадима и орать ему в лицо: «Не надо, не отвечай!»
Дэн.
Я знаю, что Дэн умеет быть безжалостным, когда надо.
А теперь я знаю, что Вадим чувствует людей глубже, даже под масками.
И что вдвоем эти лучшие друзья — опаснее, чем напалм.
Знала это до того, как затеяла играть в кошки мышки, но весь масштаб пиздеца начинает доходить только сейчас. Когда уже абсолютно ничего нельзя исправить. Потому что любой вариант меня угробит.
И вишенка на торте — Гельдман.
Мне холодно и жарко одновременно. Паника не шумит — она ползет внутри, липкой змеей.
Это ловушка, Крис.
И я не то, что сама в нее зашла — я еще сама же ее и сделала. Поверила, что все держу под контролем. Что игра идет по моим правилам. А теперь я стою в его доме и как приговоренная на плахе жду палача — возможно, уже с приговором.
Я достаю из холодильника сок, делаю пару жадных глотков, наплевав, что это явно слишком холодное для моего раскаленного горла.
Слышу звук шагов.
Цепляюсь пальцами в столешницу, чтобы не повернуться слишком резко и не выдать свою панику, потому что, очевидно, она написана вдоль моего тела жирным красным маркером. Только выждав, когда игнорировать его появление станет слишком подозрительным, мягко кручусь на пятках.
Авдеев появляется в проеме. Улыбается. Готовым устроить мне ад на земле тоже не выглядит.
Они же могли говорить о куче других вещей, Крис, а не обсуждать, как наказать одну зарвавшуюся девчонку, которая решила, что может безнаказанно тягаться с двумя кровожадными монстрами.
На нем все еще те невыносимо сексуальные джогеры, но толстовку он стягивает — медленно, не спеша. Под ней — ничего. Просто загорелая кожа, сильные руки, торс, от взгляда на который у меня ноет живот и все, что ниже.
Вадим делает это намеренно. Бросает толстовку на стул. Просто ерошит волосы — а я буквально плавлюсь от вида его энергично работающих под кожей мускулов, вылепленных силой, характером и адовой самодисциплиной.
Ты бы сказал, что все обо мне знаешь или продолжил бы играть дальше. Держа на коротком поводке ради забавы? Просто чтобы посмотреть, как далеко я смогу зайти, прежде чем добровольно стану твоей игрушкой?