накануне приезда его гостей.
— Ставь, Тай, — киваю я, чувствуя, как на душе становится до неприличия легко и спокойно. — Только то, безалкогольное. Приобщусь к твоему обществу анонимных трезвенников.
Он смеется. И от этого его смеха, кажется, даже этот огромный, еще холодный и необжитый дом, наполняется теплом. Да, я помню, что он не ответил на мое «люблю». Но сейчас, глядя на него, на то, как он по-хозяйски раскладывает продукты, как его глаза светятся каким-то новым, незнакомым мне теплом, я вдруг понимаю, что это уже не так важно. Важны не слова. Важны поступки. И его «у нас будут гости» вместо «у меня будут гости» сказало мне гораздо больше, чем любые признания.
Или, может, я просто ищу какое-то первое подвернувшееся под руку успокоение.
Размышлять об этом сейчас не хочется совсем. Я еще не успела насладиться тем, что у «не будь помянутой Лори», оказывает, есть муж и дети, и грузить себя очередным поводом заморочиться точно не самое лучше время.
Вечером я отменяю все свои грандиозные планы на «настоящий Нью-Йорк» в его калифорнийской версии. Мы с Вадимом не строили никаких особенных планов, но мысль погулять по каким-то маленьким барам пару раз посещала мою голову. Только для того, чтобы благополучно оттуда выветриться. Сегодня мне точно ничего, кроме него, не нужно.
— Тай, — я подхожу к нему сзади, когда он стоит на террасе, глядя на садящееся в океан солнце, — а давай никуда не пойдем?
Он поворачивается с немым вопросом в глазах.
— Давай просто останемся здесь? — Самой удивительно, насколько робким и нерешительным звучит мой голос. Как будто я предлагаю ему какую-то аферу. — Возьмем плед, шампанское, что-то закажем из доставки, ноут и пойдем на пляж. Посмотрим какой-нибудь старый американский боевик — ты же их любишь. Прямо на песке. Под звездами.
Он смотрит на меня долго, так, что у меня снова начинает колотиться сердце. А потом его губы растягиваются в той самой усмешке, от которой у меня до сих пор подкашиваются колени.
— Отличный план, Барби, — соглашается Вадим, пока его рука ложится мне на талию, притягивая к себе. — Только с условием.
— Каким еще условием? — Я хмурюсь, уже готовясь к какой-нибудь его очередной шпильке.
— Выбирать фильм буду я. А то знаю я эти «старые американские боевики» типа «Грязных танцев».
— Отличное кино, между прочим, — фыркаю и нарочно не сильно ерзаю в его руках, чтобы подтянул и держал крепче. — Как раз для романтического вечера со своей девушкой.
— Ты же не хочешь, чтобы у меня случился ванильный инфаркт, Барби?
— А от мордобоя с кровавыми соплями он точно случится у меня.
Но на самом деле, я бы посмотрела с ним даже скучную многочасовую лекцию, которую будет читать самый нудный в мире профессор.
На пляж мы выбираемся примерно через час с небольшим — когда солнце уже зашло, и до нас, наконец, добрался курьер из ресторана. Пока Вадим стелет огромный мягкий плед на еще теплом от дневного солнца песке, я зарываю ведерко со льдом и безалкогольной шипучкой, тащу контейнеры с едой, от которых исходит умопомрачительный аромат. Не хочется даже пачкать тарелки — настолько не важно «как», потому что хочется — максимально просто.
Я сижу, прижавшись к Вадиму, его рука обнимает меня за плечи, и я чувствую себя в безопасности. Впервые за очень, очень долгое время. Волны лениво набегают на берег, где-то вдалеке кричат чайки, небо над нами усыпано мелкими звездами — здесь они почему-то висят особенно низко, и я даже пару раз поднимаю руку, пытаясь ухватить одну, потому что это кажется почти реальным. Мне так хорошо, что даже страшно.
Страшно, что это все — просто сон, и я вот-вот проснусь.
Вадим сегодня на удивление тактильный. Он все время ко мне прикасается. То поправит выбившуюся прядь волос, то проведет пальцами по моей щеке, то просто сожмет мою руку в своей. Ощущается почти как нежность. И как забота. Как что-то такое, от чего у меня внутри все тает. И я сама тоже расплываюсь, как дурацкий пломбир на своем великане.
Мы почти не разговариваем. Просто смотрим фильм, пьем шампанское, едим прямо руками, как дикари. И в этой тишине остро, впервые за все мои двадцать пять лет, ощущается какая-то правильность… Как будто все, наконец, встало на свои места.
Наверное, я засыпаю где-то на середине страшно динамичной и напряженной погони, потому что последнее, что помню — ощущение невесомости, а потом — прикосновение моего тела к прохладным простыням. И еще немного позже — руки Вадима на себе. Которые я сквозь сон крепко обвиваю своими, и притягиваю, чтобы между нами не осталось даже воздуха.
Утром я просыпаюсь от солнечного света, который пробивается сквозь щели в жалюзи. На часах — почти девять. В кровати я уже одна. Сердце на мгновение замирает от знакомого страха, но потом я вспоминаю, что мы ждем гостей и Вадим, наверное, встал пораньше, чтобы приготовиться к их приезду. Быстро натягиваю футболку и шорты, и спускаюсь вниз.
Вадим стоит у открытой двери. Он в одних джинсах, босиком, его торс — произведение искусства, которое хочется немедленно потрогать. Я на пару секунд снова залипаю, вспоминая — слишком отчетливо и хорошо — как он размазывает меня по стенке, когда трахает стоя.
Приходится не сильно ущипнуть себя за кончик носа, чтобы переключить фокус на происходящее.
Вадим как раз делает шаг назад, гостеприимно пошире открывает дверь.
Я, как любопытный ребенок, подкрадываюсь ближе, чтобы ничего не пропустить. Интересно, а этих его друзей будет нормально встретить в виде а ля «первое, что попало под руку»?
Первым я вижу мужчину. Высокий, совсем на чуть-чуть ниже Вадима, а я таких гигантов как Авдеев вообще не встречала. Светлые, почти белые волосы, короткая стильная стрижка. Одет просто, но дорого — льняные брюки, белая рубашка с закатанными рукавами.
Но дело не в одежде.
Дело во взгляде.
Черные, пронзительные глаза, сначала быстро оценивают обстановку, а потом — как будто по наводке — находят меня. Начинают сканировать. Оценивать. Ощущение от этого не самые приятные, если честно. Как будто прямо сейчас он выпотрошил коробку со всеми моими секретами. И я инстинктивно прячусь Вадиму за плечо.
— Авдеев, блядь, да хули ты такой здоровый?! — кривится блондин.
— Это просто ты дрищ.
Они на секунду смотрят друг на друга, как будто решают — обменяться тумаками или рукопожатиями. Наконец, выбирают второе, протягивают друг другу руки. И белобрысый снова зыркает на меня, но на этот раз — уже обычным, человеческим взглядом.
У него шрам под глазом — тонкий, почти незаметный. Он его не портит, наоборот — придает красивому, почти аристократическому лицу какой-то хищный, опасный вид. И хоть теперь этот мужчина не похож на хищника в засаде, я все равно чувствую холодок по спине. Этот человек явно не из тех, с кем можно играть. Он сам — игрок. И, скорее всего, из высшей лиги.
И почему-то вот прямо сейчас, его лицо начинает казаться… каким-то знакомым.
Где, блин, я его видела?
Следом за ним в дом входит женщина.
Ее появление заставляет меня втолкнуть пальцы Вадиму в ладонь, чтобы хотя бы как-то визуально обозначить право собственности.
Она… красивая. Нет, не то слово. Она охуенная. Невысокая, хрупкая, но очень женственная. В каждом ее движении — сила и уверенность. Короткие светлые волосы, огромные зеленые лисьи глаза. Легкое летнее платье открывает полностью покрытые татуировками руки.
В отличие от мужчины, она сразу смотрит на меня с интересом. Никакого оценивания, по крайней мере такого, чтобы это сразу четко бросалось в глаза. Немного любопытства — и все.
— Крис, — Вадим держит меня за руку, и это так сладко греет, что начинает крайне некстати щипать глаза. — Познакомься: Валерия и Шутов.
— У меня вообще-то имя есть, — закатывает глаза блондин. Потом снова смотрит на меня. Подмигивает. — Дима. Но можно и просто Шутов — я не комплексую, малая.
Малая?
— Он всегда такой, — отмахивается Валерия. — Лори — так все зовут.
Она улыбается, и эта улыбка такая теплая, такая искренняя, что я невольно растягиваю в ответ губы.
Лори без всяких церемоний обнимает меня вместо приветствия.
— Привет, — говорит она, — рада знакомству.
— Привет, — машинально отвечаю я, — ты очень красивая.
Блин, я сказала это вслух?!
Чувствую, как от стыда начинают краснеть уши, но спрятаться за Вадима теперь уже не получится. Я просто смотрю на нее как ошарашенная, почему-то отдавая такую же высокую дать ее парфюму — чему-то цветочному, с нотками морского бриза.
— Ты тоже, — подмигивает Лори.
Она видимо чувствует, что я буквально задеревенела и отступает на шаг назад, к мужу.
И я отступаю, прямиком к Вадиму, неуклюже врезаясь в его плечо своим.
Легче становится только когда он кладет руку мне на плечо.
— Надеюсь, мы не слишком рано? — Лори оценивает наш домашний вид.
Она пытается быть вежливой, пока ее муж, легко мазнув губами по ее виску (мне кажется, он делает это даже не задумываясь, просто потому что ему так надо), обходит гостиную, рассматривая как тут и что. Всего пару секунд, но мне это тоже кажется данью ритуалу его осторожности.
Я должна что-то сказать? Мне… можно говорить за нас двоих?
Вместо ответа на свой не заданный вопрос, чувствую как пальцы Вадима на моем плече сжимаются сильнее. И почему-то считывается это как поддержка и сигнал, что я должна ответить.
— Мы уже… выспались, — прочищаю горло кашлем.
Пытаюсь вспомнить, что в таких случаях вообще нужно говорить. Ни в одном из сценариев нашего с Авдеевым будущего не было ничего подобного, у меня впервые нет никакой остроумной заготовки. Приходится импровизировать, но я страшно туплю, стараясь подобрать правильные слова, чтобы не опозориться. Чтобы не выглядеть посмешищем. Потому что нужно быть хорошей девочкой, чтобы Авдееву не пришлось краснеть за меня перед своими особенными друзьями.
— Твой, конечно, размерчик, — вмешивается Шутов, обращаясь к Вадиму. Делает круговой жест пальцем, как бы небрежно очерчивая весь здоровенный дом. — Прям отлично, Авдеев.