С часто бьющимся сердцем, переполненным отвагой, Аглая спустилась на цокольный этаж. Лестница привела ее на небольшую площадку с тремя дверями. Та дверь, что располагалась посередине, была приоткрыта. Из-за нее доносились шаги и шорохи. В щель между дверью и стеной удалось разглядеть лишь край стола из темного дерева и часть стены, оклеенной обоями болотного цвета в редкий и мелкий розовый цветочек. Вытянув шею, Аглая заглянула за дверь и увидела охранника, стоявшего в конце просторной длинной комнаты, погруженной в полумрак. Немного света проникало в узкие окна под потолком, и у охранника в руках был фонарь, которым он зачем-то светил в стену перед собой. Аглае стало любопытно, что он там такое разглядывает, и она подалась вперед. Дверь качнулась, предательски скрипнув. Охранник дернулся и резко обернулся, свет фонаря метнулся от стены к двери и залил лицо Аглаи.
– Ты?! – Охранник сурово уставился на непрошеную гостью. – Вот дурная! Чего приперлась?! А вдруг бы на грабителя напоролась?! Пристукнул бы, а мне отвечать!
– А где грабитель? – Аглая распахнула дверь пошире, поскольку скрываться больше не имело смысла, но войти в помещение побоялась.
– Нет никакого грабителя, это я к примеру сказал. Никого тут нет. Ну заходи, раз пришла.
Взору Аглаи открылся просторный мрачный зал, обставленный по периметру шкафами из темного дерева, глухими и наполовину остекленными. За стеклом белела фарфоровая посуда: стопки тарелок и чайные чашки с изящно изогнутыми краями, пузатые расписные супницы и салатницы, миниатюрные сахарницы, наборы для специй и еще какие-то предметы – не то статуэтки, не то подсвечники. Добрую половину зала занимал огромный стол, вокруг которого стояли деревянные стулья, похожие на те, что были в гостиной на втором этаже, – с резными спинками и мягкими выпуклыми сиденьями, обтянутыми блестящим атласом. Другая половина зала пустовала, и судя по роялю, находившемуся там в углу, предназначалась для танцев. Наверное, это был зал для торжеств.
Аглая прошлась по нему, с любопытством рассматривая убранство. С каждым шагом ей казалось, что она уменьшается в размерах, как Алиса из Страны Чудес, и становится все более незаметной среди всей этой роскоши. Наконец ее внимание переместилось к стене рядом с охранником, который все еще возился там с фонарем, и она увидела огромные, от пола до потолка, часы с маятником, встроенные в нишу.
– А ну-ка послушай, так ли гремело? – Охранник поковырял что-то в часах, и по залу прокатилось гулкое «бом-м!». Это был тот же звук, который так напугал Аглаю на кухне.
Она вздрогнула и кивнула:
– Так вот что это было!
– Странно, вообще-то бой был отключен. – Охранник отступил от часов и окинул их придирчивым взглядом. – Точно был отключен, специально, чтобы гостей не пугать. И с чего вдруг часы снова пробили?
– Здесь кто-то был! Он и запустил бой.
– Да не-е, мышь, разве что, в механизм залезла… – Охранник покачал головой. – Со двора никто не входил, там камеры у меня, я все вижу. И с обратной стороны замок висит, я проверил.
– С обратной? В доме есть еще один вход?
– Так конечно, парадный же! Но он закрыт. Его отвели для музея, да что-то не заладилось с музеем этим, так и не открыли его. Видать, покойный Агантий не хочет, чтоб тут народ топтался, и препоны чинит.
– Но я видела, как кто-то прошел мимо кухни!
– Показалось, поди, со страху, – уверенно возразил охранник. – Я ж говорю, впотьмах-то и мышь слоном покажется. Верно, машина мимо проезжала, фарами тьму всколыхнула, вот и почудилось тебе.
– Ну не знаю… – неуверенно протянула Аглая. – Игра света и тени? Хорошо, если так.
– Да так, так. Зря я, что ли, за домом слежу? Можешь спать спокойно.
– Спасибо.
– Ага. Часы тоже больше не потревожат, я подкрутил там, что надо, теперь порядок. Идем уж!
Аглая пошла к выходу следом за охранником, но замешкалась на мгновение, почувствовав сквозь тонкую и мягкую подошву домашней тапочки, что наступила на твердую выпуклость вроде камешка. Нагнувшись, она подняла с пола продолговатый предмет величиной с мизинец, похожий на пуговицу цилиндрической формы. Зажав его в кулаке, Аглая покинула зал под пристальным взглядом охранника. Потом, прощаясь с ним в прихожей, она неожиданно вспомнила, как его зовут.
– Спасибо за помощь, Николай Степанович! Извините, что зря потревожила, – произнесла она с вежливой улыбкой.
– Ага, – кивнул он и вышел из дома.
Чувствуя себя в полной безопасности, Аглая щелкнула замком, повернулась, чтобы пойти наверх досыпать остаток ночи, но вдруг ее затрясло от ужаса: напротив лестницы у окна стоял какой-то мужик в шляпе! В следующий миг стало ясно, что это всего лишь шляпа и пальто, висящие на вешалке: охранник забыл здесь свою одежду. Шумно выдохнув, Аглая выскочила на крыльцо и окликнула его. Вручив ему вещи, снова заперлась и уже занесла ногу над первой ступенькой, но поняла, что сегодня поспать ей не суждено: по лестнице спускалась Дина с выражением недоумения на заспанном лице:
– У нас, что, были гости?
У Дины, по ее собственному утверждению, всегда был очень крепкий сон, и, если она проснулась, значит, наступило утро.
***
Выскользнув из купеческого дома, Лукерья притворила дверь парадного входа, стараясь, чтобы та не хлопнула, и дрожащими руками с огромным трудом вставила ключ в замочную скважину. Дрожали не только руки, ее всю трясло от того, что она только что чуть не попалась. И зачем одной из постоялиц вдруг понадобилось пойти на кухню среди ночи, да еще именно в тот момент, когда Лукерья проникла в дом и направлялась к лестнице, чтобы спуститься на цокольный этаж? Просто чудо, что они не столкнулись носом к носу в кромешной темноте! И почему эта девушка не зажгла свет? Само собой, тогда Лукерья и не сунулась бы в дом. Страшно подумать, что было бы, если бы охранник поймал ее! И какой гнев обуял бы тетю Клаву, узнай она о том, что Лукерья выкрала у нее ключ от парадного входа!
Но, кажется, разоблачения удалось избежать. Хотя… когда Лукерья шла мимо кухни, девушка, стоявшая в дверном проеме, смотрела прямо на нее. Правда, было очень темно, но немного света все же попадало в холл из кухонного окна, за которым светил уличный фонарь. Успела ли та девушка разглядеть ее лицо? Пусть так, но останется ли оно, мелькнувшее лишь на короткий миг, в ее памяти? Лукерья успокаивала себя тем, что такое вряд ли возможно. Конечно, она очень рисковала, продолжив действовать по своему плану, несмотря на то, что попалась на глаза постоялице, однако на кону стояло слишком многое, и она не могла позволить себе спасовать и вернуться назад. Ведь в следующую ночь может быть уже поздно. Лукерья надеялась, что девушка, увидевшая ее, побоится пойти за нею следом. Скорее всего, она позовет охранника, но прежде пройдет несколько минут, пока она оправится от шока, доберется до выхода, а потом и до «сторожки». Пока охранник очухается от сна и поймет, что от него нужно, Лукерья успеет заглянуть в шкафы и, возможно, найдет в одном из них свои книги. Вряд ли их тщательно прятали, они должны быть где-то на виду.
Так думала Лукерья, но ошиблась. Книг она нигде не нашла, хотя заглянула не только в шкафы, но и всюду, куда только можно было заглянуть. Даже пошарила внутри огромных, выше ее роста, напольных часов. Чуть не умерла со страху, когда случайно задела маятник, и часы разразились оглушительным боем. Кто бы мог подумать, что они еще работают! Лукерья увлеклась поисками и опомнилась, когда услышала звуки шагов наверху в прихожей. Бежать было поздно: она бы, скорее всего, столкнулась по пути с охранником, пришлось ей искать укрытие в кладовке под лестницей среди ведер и коробок с чистящими средствами. Опустошив одну из коробок, Лукерья спряталась внутри как раз в тот момент, когда дверь кладовки распахнулась и луч фонаря прорезал тьму над ее головой. От едкого запаха стирального порошка Лукерья едва не расчихалась. К счастью, заглядывать внутрь коробок охранник не стал и спустя пару секунд вышел. Тихонько чихая в рукав, Лукерья просидела в коробке до тех пор, пока наверху не хлопнула входная дверь, и только тогда стала осторожно выбираться. Ей повезло, что охранник забыл в прихожей свою одежду: постоялица схватила эти вещи и выскочила за ним следом, чтобы отдать их ему. За это время Лукерья стрелой промчалась через холл и скрылась за дверью тамбура, за которым была дверь парадного входа. Заперев ее за собой, Лукерья окинула пустынную улицу внимательным взглядом, спустилась с крыльца и, прижимаясь к шершавому забору, тенью заскользила вдоль него по направлению к своему дому.
Край неба вдали посветлел, но петухи еще не прокричали, и даже шума строительных работ не доносилось из музейного комплекса; значит, оставалась надежда вернуться домой незамеченной. Но она рухнула, когда Лукерья отворила калитку в заборе и увидела на крыльце черную фигуру: тетя Клава стояла там, деловито скрестив руки на груди, в своем неизменном брючном костюме, в котором ходила всюду, кроме музейного комплекса, где она переодевалась в форменную одежду в старо-славянском стиле. Выражение тетиного лица свидетельствовало о клокотавшей в ее душе буре из смеси гнева и тревоги. Однако, как только напряженный взгляд тети остановился на Лукерье, все признаки тревоги тотчас испарились, и остался только гнев.
– Где тебя ч-черти носят?! – прошипела она, явно сдерживаясь, чтобы не закричать.
Лукерья прижалась спиной к калитке, которую только что закрыла за собой, раздумывая, не выскочить ли обратно на улицу, чтобы где-нибудь пересидеть до тех пор, пока тетя Клава не уйдет на работу. Вон, на голове у нее и шарфик повязан, значит, уже собралась.
– А ну марш в дом, змеюка подколодная! – Тетя Клава говорила тихо, но отчетливо и зловеще. Точно так же говорили люди из Приютово, когда все началось. Уж лучше бы она закричала. – Пригрела на груди рептилию, сделала доброе дело, называется, теперь вот расхлебываю… Ты куда бегала среди ночи, а?! Уж не к парням ли городским, что у деда Гриши гостят?! То-то люди говорят, что ты все возле стройки крутилась, видели тебя возле них, приезжих этих! Ну?! Чего молчишь, как рыба?! Отвечай, когда спрашивают, да в дом зайди, не позорь меня перед соседями!