– Мы старались полностью реконструировать древнюю технологию изготовления одежды, – пояснила Варвара. – Приспособление для шитья называется «швейка», сделана она по принципу прялки, только без лопасти.
– Но ведь это же так долго и монотонно – сшивать все вручную! Никакого терпения не хватит! – поразилась Аглая.
– Поэтому одежда в те времена стоила очень дорого, особенно с вышивкой. Вышитые элементы делали съемными или срезали их с износившихся вещей, чтобы перенести на новые, – ответила Варвара. – Прежде чем убрать одежду в сундук на хранение, каждую рубашку или платок тщательно складывали, чтобы заломы ткани оказались в определенных местах, где бы они не очень сильно портили внешний вид изделия. На сарафанах для этого формировали особые складки, которые скрепляли и запаривали, существовала целая наука складывания вещей. Ведь некоторые наряды, например, для приданого, свадьбы или похорон, делали заранее и хранили годами.
– Что-то мне боязно надевать платье, в которое вложено столько труда. Может, я лучше как-нибудь в своем на работу похожу, а? – предложила Аглая, с благоговейным трепетом наблюдая за руками мастериц, порхающими над полотнищами ткани.
– Ваша работа – быть хозяйкой избы семнадцатого века. Вам придется встречать гостей и рассказывать им о своем житье-бытье, о том, как ведете хозяйство, как устроено все в вашей избе, зачем вам нужен «красный» угол и для чего еще может пригодиться печь, кроме приготовления еды. Ну и выглядеть вы должны, как подобает хозяйке того времени, а для этого вам и выдается соответствующий наряд, с условием, что потом вы его нам вернете.
– Мне будет страшно в нем даже пошевелиться, чтобы не испортить что-нибудь! – Аглае решительно не хотелось брать на себя ответственность за казенный наряд.
– Конечно, нежелательно, чтобы он превратился в лохмотья, но не переживайте уж слишком: никто не накажет вас за нечаянную прореху или ненароком посаженное пятно, – успокоила Варвара. – Ну и пора бы нам отправиться к сундукам! Подберем вам наряды, у нас все размеры имеются!
Примеряя выданные Варварой рубаху и сарафан, Аглая долго крутилась перед зеркалом, не желая снимать их, но Варвара сказала, что эту одежду они с Диной начнут носить с того дня, когда новый объект – найденную деревню – откроют для приема посетителей, а до тех пор в избах еще нужно навести порядок: вымести мусор, вымыть окна, повесить занавески и обязательно истопить печь, чтобы в избе появился жилой дух. Для этого Варвара выдала Аглае и Дине все необходимое для уборки, включая спецодежду – темно-коричневые клетчатые халаты, на этот раз не ручной работы, а самые обычные, какие продают в каждом хозяйственном магазине, а также снабдила «мягким инвентарем» – занавесками и длинными, не меньше полутора метров в длину, полотенцами, которые называла рушниками – вот они были изготовлены местными рукодельницами, и при виде этих вещиц Аглая и Дина разом ахнули от восхищения.
Все необходимое уместилось в двух больших корзинах. Девушки, подхватив каждая свою ношу, отправились вслед за Варварой к объектам, которые скрывались за ограждением и были замаскированы зеленой строительной сеткой.
Оказавшись по ту сторону сетки, Аглая почувствовала, что ощущение перемещения в прошлое, возникшее на территории музейного комплекса, многократно усилилось, словно теперь она провалилась в совсем уж глухую и дремучую древность, откуда не так-то просто будет выбраться. И снова необъяснимая тревога в очередной раз с момента приезда в Дивноречье сдавила сердце при виде низеньких черных избушек, сверкавших новыми стеклами в крошечных оконцах, за которыми чернела пустота. Аглая покосилась на Дину. Подруга, судя по всему, не испытывала ни малейшего страха: глаза ее горели любопытством и радостью – впрочем, как всегда. Но Аглае было страшно. Снова вспомнились жуткие, бесконечно длинные вечера из детства, когда она оставалась одна и отсчитывала минуты, оставшиеся до прихода мамы с работы, то и дело прибавляя громкость в телевизоре. Очень скоро Аглая останется одна в чужой старой избушке. И мама не придет. И телевизора там точно нет.
– У нас тут везде камеры, и охрана на территории дежурит, на случай всякого хулиганья, – сказала Варвара, глядя при этом на Аглаю, словно заметила ее беспокойство. – Идемте, покажу, где дрова брать для растопки, швабры, ведра и все такое.
Она направилась к огромному сараю, нависавшему над дюжиной избушек, словно надсмотрщик над заключенными.
– Вот здесь у нас дровник. Дрова хорошие, сухие, должны сразу разгореться. Разжигать-то умеете? Нет? Бересту снимаете с поленьев и между дровяной кладкой засовываете, а потом поджигаете. Если все правильно сделаете, одной спички вам должно хватить. – Варвара показала им помещение, сверху донизу заполненное березовыми поленьями. – Ну а теперь в хозяйственный отсек пройдемте.
– Ой, а что это? – Аглая замерла как вкопанная при виде кучи соломенных кукол, высившейся в дальнем углу рядом с поленьями. То, что это куклы, она поняла не сразу. Куча выглядела стогом сена с застрявшей в нем одеждой – среди сухих стеблей пестрели платки и рубахи, торчали носы кожаных сапог и ботинок на шнуровке. Аглае показалось, что среди них затесались современные текстильные кеды, но она не успела их как следует рассмотреть, потому что Варвара окликнула ее, как-то даже грубовато и с раздражением, и Аглая отвлеклась, а когда вновь повернулась и посмотрела на соломенную кучу, то не смогла найти то место, где видела обувь, похожую на кеды.
Зато на глаза попался ботинок, нанизанный на палку, другой конец которой исчезал в рубахе, набитой соломой, и стало ясно, что куча представляет собой свалку соломенных пугал, выряженных в поношенную одежду. Причем, хоть одежда и выглядела старой, но явно ей было не триста лет, как найденной деревне, и даже не сто. Присмотревшись к соломенно-тряпичной куче, Аглая заметила рубашку с пластмассовыми пуговицами, край шифоновой блузки, воротник свитера машинной вязки, фетровую шляпу и много других предметов одежды, которые никак не могли принадлежать крестьянам, жившим два-три века тому назад.
– «Лихоманки», судя по всему, – ответила Варвара. – Куклы-обереги, только очень большие. Обычно их делают размером с ладонь, а эти здоровенные, как огородные пугала.
– Может, это и есть пугала? – предположила Аглая. Почему-то версия насчет «лихоманок» ей не понравилась. Она знала, что обережные куклы на Руси использовались для помощи человеку в разных делах, а также защищали его от болезней, отвлекали на себя внимание темных сил, служили так называемыми «подменками». Считалось, что все болезни вызывались нечистью, и некоторые куклы делались для приманивания злых сущностей, тем самым отводя их от человека. Разновидностей «лихоманок» было множество, и все они имели разные названия, в зависимости от своего предназначения, к примеру, «Травница», «Крупеничка», «Десятиручка». Но вместе с куклами-«помощницами» существовали и куклы для наведения порчи, их называли «лихорадками», и так же, как «лихоманкам», этим куклам давали свои «имена», как правило, производные от слов, означавших насылаемые недуги: «Огнея» вызывала у человека сильный жар, от «Трясеи» бросало в дрожь, «Глухея» лишала слуха, а «Невея» даже доводила до гробовой доски. «Лихорадок» было много, исторические данные в зависимости от регионов сильно отличались. Где-то насчитывалось всего девять разновидностей, где-то – сорок, а в некоторых местах это число превышало сотню. И «добрых», и «дурных» кукол делали без лица, потому что кукла с лицом могла передать человеку вселившуюся в нее злую сущность. Зная об этом, Аглая всегда относилась с опаской к куклам – и к тем, что с лицом, и к безлицым, а особенно обходила стороной сувенирные лавки и фольклорные выставки, где обычно было полно всяких рукотворных оберегов, в том числе и «лихоманок».
– Не пугала это. Есть признаки, – как-то очень категорично заявила Варвара, прерывая размышления Аглаи. – В обрядах их использовали.
– В каких обрядах? – вклинилась в разговор Дина. В ее глазах тотчас вспыхнуло любопытство.
– Да мало ли было всяких обрядов в те времена! – отмахнулась Варвара.
– Но ведь одежда на них совсем не старинная, – заметила Аглая.
– В том-то и дело. – Варвара кивнула, и вид у нее почему-то стал недовольный. – Рабочие приперли этот хлам вместе с домами – решили, что куклы имеют историческую ценность. Вот, теперь думаем, утилизировать это все или в полицию сообщить. Но полиция-то нам в туристический сезон ни к чему… – Варвара на мгновение задумалась и вдруг спохватилась: – Ой, разболталась я тут с вами, а у меня еще дел по горло! Идемте-ка, покажу вам объекты и побегу, а вы оставайтесь хозяйничать да за уборку принимайтесь. Завтра посетителей запускать начнем. Вам только один день дается на все про все, включая изучение исторического материала по этой деревне. Кстати, нашим следопытам удалось выяснить ее название! Неподалеку от того места, где находилась ее околица, нашли нечто вроде старинной вехи – путеводный указатель в виде столбика с дощечкой, там по-старославянски было вырезано слово «Шиша». Не очень-то хорошее название, скажу я вам. Это слово имеет сразу два значения – «бродяга» и «вор».
– Как интересно! – Дина восторженно захлопала ресницами. – Наверное, в деревне жили воры и бродяги!
– Бродяги вообще-то бродят по свету, а не живут в деревнях, – возразила Аглая. – А ворам нечего воровать в такой крошечной и бедной деревушке. Странно даже, что ее так назвали.
– Ну все-все, девчата, хватит разговоров, дома наговоритесь, а сейчас пора за дело! – Варвара подтолкнула их к выходу – довольно грубовато, как показалось Аглае.
За то недолгое время, которое они провели в сарае, снаружи заметно похолодало. Усилившийся ветер принес сырость с реки, и начал накрапывать мелкий дождик. Аглая поежилась, пожалев, что не надела худи с «начесом», и подумала, что первым делом надо будет затопить печь в избе. Все-таки чувствовалось, что Дивноречье находилось на три сотни километров севернее города. Для последнего дня мая просто жуткая холодина!