– Немедля ступай в огород и вырви весь укроп!
Подумав, что тетя Клава оговорилась, Лукерья возразила, на всякий случай придав своему лицу виноватое выражение:
– Я прополола укроп, тетя.
– Вот дура! Иди вырви укроп, тебе говорят! Подчистую! Чтоб духу его в огороде не было! И выброси в помойную яму!
Лукерья помертвела. Это был дурной признак, очень дурной! В Приютово все тоже начиналось с укропа: сразу после того, как за околицей появилась деревня Шиша, укроп исчез сразу во всем селе. Кто приложил к этому руку, осталось загадкой. А в «Зелейнике» деда Ерофея говорилось, что укроп не дает пройти нечисти, она через него переступить не может, да и от запаха укропного ей худо делается. Как только дед Ерофей понял, какие гости в Приютово из Шиши пожаловали, кинулся искать укроп. Хотел разложить его под порогами да над притолоками в избах односельчан для защиты от бесовской напасти, а укропа-то как не бывало. Теперь вот тетя Клава требует вырвать укроп! Что с ней случилось после того, как они виделись в последний раз? И Шиша тоже здесь… Правда, бесы заперты в куклах и дома кажутся обычными, но вдруг что-то произошло, о чем Лукерья не знает?
Против обыкновения, тетя Клава отказалась от ужина и, как была в обуви, прошла в комнату и улеглась на диван. Вместо телевизора уставилась в потолок и зловеще прошипела:
– Делай, что велено, не то пожалеешь!
Лукерья стрелой вылетела за дверь, оттуда – в огород, постояла возле грядки с укропом, раздумывая, как поступить, потом присела на корточки и, обливаясь слезами, быстрыми движениями вырвала все кустики, но выбрасывать их не стала. Отыскала в сенях полотняный мешочек, в котором хранили сушеные травы, вытрясла остатки травяной трухи и сложила в него душистую зелень, тщательно отряхнув корни от земли. Кустики были еще совсем маленькие, и «урожай» легко уместился в мешочке.
Поискав взглядом, куда бы его спрятать, Лукерья остановила свой выбор на дровнике, рассудив, что нижний ряд березовых поленьев – вполне надежное место, туда рука тети Клавы вряд ли дотянется, даже если вдруг случится чудо и тете вздумается самой растопить печь. Спрятав мешочек, Лукерья огляделась, вдруг испугавшись, что тетя Клава вышла в огород и наблюдает за ее действиями, но, к счастью, это подозрение не подтвердилось. Огород был пуст, а в соседнем огороде, почти уткнувшись головой в землю, копошилась Нинсанна. Присмотревшись, Лукерья заметила, что земля вокруг Нинсанны была посыпана чем-то блестящим, похожим на осколки стекла, и рядом с ней стояло несколько ведер, часть из которых пустовала, а другая часть была заполнена такими же осколками. «Странно, – подумала Лукерья. – Никогда не слышала, чтобы землю удобряли битыми стеклами! Наверное, она Муравья хочет отвадить. Надо же, и грядок не пожалела!»
Громко закряхтев, Нинсанна выпрямилась, в руках ее появилась лопата. Женщина принялась усердно разбрасывать землю поверх осколков – видимо, для маскировки. Лицо ее побагровело и стало почти такого же цвета, как солнце, клонившееся к горизонту, разве что сияния не излучало.
Лукерья вдруг осознала, что уже вечер, а она обещала встретиться с Ильей у купеческого дома. По ощущениям, назначенное время уже наступило. Она обошла дом с той стороны, где тетя Клава (при условии, что она все еще лежит на диване в гостиной) не могла бы ее увидеть, и бесшумно выскользнула за калитку. Непривычно пустынная улица вызвала прилив тревоги. Лукерья торопливо зашагала по ней, озираясь по сторонам. Ей казалось, что она чувствует на себе колючие взгляды, направленные из окон. Сколько сейчас в Дивноречье людей, изменившихся подобно тете Клаве? Хотелось надеяться, что еще не очень много, и трагедию удастся предотвратить до того, как бесовская напасть охватит весь поселок. Но в одиночку Лукерье не справиться, даже будь у нее книги деда Ерофея, а без них и подавно. Ей нужно срочно найти человека, изгоняющего бесов. Она слышала, что в близлежащих селах жили такие умельцы, но, чтобы быстро добраться туда, необходимо раздобыть средство передвижения, способное преодолеть местные проселочные дороги, изрытые глубокими канавами. Лукерья приметила джип, появившийся во дворе деда Гриши после того, как у него поселились постояльцы. Она видела, что однажды под капотом этого джипа возился Илья, а значит, скорее всего, он и есть хозяин авто. Она решила, что попросит Илью свозить ее в соседнее село. Врать она не умела, поэтому собиралась выложить все как есть: и о Шише, и о том, что случилось в Приютово, и о своих подозрениях насчет того, что такая же трагедия может случиться и здесь, в Дивноречье. Вот только поверит ли он? Ей казалось, что Илья должен поверить.
Он уже поджидал ее на углу купеческого дома Агантия Латкина и заулыбался, приметив издали: наверное, и не надеялся, что она придет. Лукерья даже шаг замедлила, залюбовавшись картиной, такой же, как во сне, в котором увидела своего жениха, похожего на Илью. Наяву картина смотрелась даже лучше, потому что купеческий дом-терем был достроен и выглядел, как новый, из-за недавней реставрации. Вот бы и в самом деле Илья позвал ее замуж и выстроил для них такой же дом. Несбыточная мечта… Наверняка у Ильи в городе есть девушка, и терем ему такой не нужен, он, скорее, предпочтет ему комфортную современную квартиру со всякими там лоджиями и панорамными окнами. Ну а то, что позвал Лукерью на свидание, так это, видимо, из чистого любопытства, потому что она имя его угадала. Наверняка снова станет спрашивать, откуда оно ей известно. В этот вечер Лукерья ему много интересного расскажет.
Илья пошел ей навстречу. «Нетерпеливый какой», – отметила про себя она. Он приблизился и сразу взял ее за руку, словно боялся, что она передумает и уйдет. Ладонь у него была крепкая и теплая. И взгляд слишком пронзительный и внимательный, как будто нет у него никакой девушки в городе.
Держась за руки, как школьники, они проследовали мимо купеческого дома и направились по грунтовой дороге, уходившей под небольшим уклоном к низкому речному берегу. Вдали, сквозь просветы в ивах, сверкала водная гладь и был виден высокий противоположный берег, похожий на сильно помятый слоеный пирог. Справа тянулись заборы частных владений, а слева уродливым нагромождением высилась свалка. Среди ржавых бесформенных конструкций, вспугивая ворон, бродил какой-то мужик. Лукерье и присматриваться было не нужно, чтобы узнать в нем деда Гришу. Кто еще это мог быть, кроме него?
– Кыс-кыс-кыс… – донеслось оттуда с ветром, но никаких котов поблизости не было видно.
– Муравей потерялся, кот деда Гриши, – пояснил Илья, посмотрев в сторону свалки. – Дед весь день, бедолага, бегает, кота ищет. На соседку думает, говорит, прибить Муравья грозилась.
– Нинсанна? Да не-ет, она не такая, – ответила Лукерья, а у самой сжалось сердце от внезапно выскочившей мысли: «Была не такая, а сегодня уже, может быть, совсем другая».
Глава 11. Байка о Шише
Илья и Лукерья оказались не единственными желающими провести вечер на берегу реки, им пришлось отойти довольно далеко в сторону, чтобы отыскать свободное место среди автомобилей, туристических палаток, компаний, распевающих песни у костра, и где бы их не потревожили мальчишки, швырявшие комья глины в воду и друг в друга. Последние создавали невообразимый шум: визжали, хохотали, дурачились и переругивались с теми, кто делал им замечание.
Прошагав не меньше километра вдоль реки, Илья и Лукерья расположились на оголенных корнях старой ивы, толстых и гладких, отполированных водой во время паводка. Алеющее солнце уже коснулось верхней кромки соснового бора, шумевшего на другом берегу, но до темноты оставалось еще много времени. «Можно не торопиться, но лучше не тянуть», – подумала Лукерья и нарушила молчание:
– Я ведь не местная. Год назад тетя забрала меня из Приютово, потому что я потеряла всю семью, и… и там погибло очень много жителей.
Илья резко вскинул голову и взглянул на нее с тревогой:
– Как это произошло?
– Я расскажу. Только не перебивай, ладно? Мне… трудно об этом говорить. Я даже полиции не смогла дать показания, они меня вопросами замучили, но я ни на один не ответила. Мне кажется, они меня в чем-то подозревали, но я была несовершеннолетняя, и они отстали. Правда, хотели упрятать в психушку. Они как будто боялись меня, однажды даже за глаза ведьмой назвали, когда обсуждали это дело между собой, а я случайно услышала. Спасибо тете, она меня отстояла, опеку оформила и взяла к себе жить. Характер у нее не сахар, конечно, но с ней, думаю, все же лучше, чем в психушке. Было лучше… до сегодняшнего вечера. Теперь я не знаю, куда мне идти, домой возвращаться страшно. Тетя изменилась, стала сама не своя, и по всем признакам, на нее свалилась та же напасть, что и на жителей Приютово, откуда я родом.
Лукерья замолчала, собираясь с духом, чтобы продолжить, и Илья спросил после долгой паузы:
– Что это была за напасть?
Он больше не улыбался, хотя до этого с его лица не сходила улыбка. Лукерье показалось, что он о многом догадывается и не поднимет ее на смех, когда она ответит.
– В них вселились бесы, – произнесла она тихо, но отчетливо.
Илья прикрыл глаза, но не затем, чтобы спрятать насмешливый взгляд. На его лице отразился след мрачных дум, в которые он погрузился. Он приложил ладони к вискам, будто почувствовал внезапный приступ головной боли. Помолчав немного, прошептал:
– Продолжай.
– Дед Ерофей сразу заметил неладное, хотел уберечь односельчан от беды, но его никто не слушал. Сперва на смех подняли, потом… потом обозлились и… Нет, не то говорю, надо же по порядку!
Позади, где-то в глубине ивовых зарослей, треснула ветка – сухо и громко, как выстрел. Лукерья вздрогнула и обернулась.
– Здесь кто-то есть!
– Птица, наверное. – Илья обнял ее за плечи одной рукой, и ей сразу стало спокойнее.
Слова полились сами собой, неспешно и уверенно, как река, омывающая корни ивы под их ногами.
– Когда мне было девять лет, у меня появилась сестренка, Анишка. Бабушка качала люльку с ней и рассказывала разные байки, то из своей жизни, то из жизни своих знакомых, а то и совсем древние истории, которые дошли до нее от предков. Я сидела рядом, училась качать люльку и с интересом слушала. Бабушка часто повторяла байку о бродячей деревне, словно хотела, чтобы я ее навсегда запомнила. Деревня эта носила название Шиша, и жили в ней люди, одержимые бесами. Но когда-то давно они были обычными людьми, и деревня их называлась по-другому, очень красиво – Яснополье, потому что стояла в солнечном и благодатном краю. Тогда она еще не блуждала по свету. Но однажды случилось наводнение, уничтожившее все посевы на полях. Вода не спешила уходить, и чтобы спастись от голода, жители вынуждены были переселиться в другое место. Они разобрали свои избы, погрузили бревна в телеги, запряженные лошадьми, и отправились куда глаза глядят, на поиски лучших краев. Но благодатных солнечных мест на свете не так уж много, и найти никем не занятое оказалось непросто. Свободными были лишь непригодные для возделывания земли, заболоченные, глинистые или солончаки, на которых ничего не росло. Возможно, жителям деревни просто не везло с хорошими землями, потому что они шли в неверном направлении. Когда же им наконец посчастливилось добраться до места, похожего на Яснополье, и они поставили там свои избы, выяснилось, что поля принадлежат жителям одной деревни, расположенной за ближайшим лесом. Местным не понравилось соседство с бродячей деревней, они отнеслись к ее жителям враждебно и отказали им в помощи. Тогда переселенцы, у которых кончились все припасы, пробрались ночью в ту деревню и подчистую вынесли содержимое амбаров. До рассвета они успели разобрать свои избы на бревна и незаметно уйти. Когда местные обнаружили пропажу, воры были уже далеко. Никто их не догнал, не наказал за содеянное, и они повторили свое преступление в другом месте, а потом поняли, что воровать чужие запасы гораздо легче, чем трудиться в полях, выращивая свой урожай. Они про