Повернувшись к Лукерье, он удивился еще больше, заметив, с каким потрясением девушка уставилась на книгу в его руках. Она смотрела на нее так, словно та была каким-то очень древним и ценным артефактом. Хотя такая книга вполне могла бы им быть.
– «Кудесник»… – прошептала Лукерья, касаясь переплета дрожащими пальцами. – Чудо какое… Господи, ну наконец-то!
Глава 22. Худынь
Аглая открыла глаза и медленно обвела взглядом окружающее пространство. Она не узнавала это место – скорее всего, никогда здесь не была. Серый от пыли потолок, весь в завитках отслоившейся краски; голубоватые беленые стены в паутине трещин, глубоких и черных, сочащихся влагой; густо-синий полумрак – непонятно, раннее утро сейчас или же поздний вечер. Холодно. Слишком холодно для июня! Пальцы рук и ног окоченели, зубы выбивают частую мелкую дробь. И рядом нет никого. Пустая кровать у стены напротив аккуратно заправлена.
Приподнявшись на локте, Аглая обнаружила, что лежит на такой же кровати в джинсах, толстовке и кроссовках. Странно, но почему в обуви? Она попыталась вспомнить последние события. В памяти всплыли образы Дины и Стаса. Аглая находилась вместе с ними в машине, они куда-то ехали, и Стас был за рулем. Кажется, они пытались уехать из Дивноречья. Видимо, не вышло. Почему-то Аглая была уверена, что она все еще в Дивноречье, хотя и не узнавала этот дом. Наверное, все дело было в запахе. Вот запах был знаком: здесь пахло ржавым железом и старьем. Такой же запах стоял возле дома, куда ее привезли два парня, возомнившие себя мракоборцами, и откуда она уехала со Стасом и Диной после того, как выбралась из подполья, где «мракоборцы» ее заперли.
Вполне возможно, что это тот же самый дом, просто она не узнала комнату, потому что раньше в ней не была. Чтобы проверить свою догадку, Аглая поднялась с кровати, и холод стал ощущаться острее. Поежившись, она прошла к выходу, тихо радуясь тому, что на ногах у нее кроссовки: пол наверняка был ледяным.
В полутемном коридорчике она чуть не упала, с ходу наступив на кучу какого-то хлама. Присмотревшись, увидела знакомый шкаф с оттопыренной боковой стенкой, откуда и вывалился хлам. Сомнений не осталось: это был дом, в котором жили «мракоборцы». Но почему она снова здесь? И куда подевались Дина и Стас? Они что, привезли ее обратно? Но почему?
Аглая прошлась по остальным комнатам, жутко захламленным и тоже пустым. На кухне раковина была забита грязной посудой, стол усеивали крупные хлебные крошки. «Однако «мракоборцы» не заморачиваются с уборкой», – подумала она и вышла во двор, а оттуда – на улицу. И вот тут ей стало по-настоящему страшно. Пустынная улица пугала безлюдьем, но ужас вызывало другое: ряды похожих друг на друга деревянных домиков по обе стороны от нее выглядели… выщербленными. Между домами зияли просторные темные промежутки, которых раньше здесь не было. Часть домов бесследно исчезла, вместе с прикрывавшими их заборами. Пустующие пространства напоминали дыры, оставшиеся после выпавших зубов.
Раздавленная мрачной догадкой, Аглая поплелась в конец улицы на трясущихся от страха ногах. Вид, открывшийся оттуда, ее шокировал. Дивноречье совершенно преобразилось, и не в лучшую сторону. Точнее, это было не совсем Дивноречье, остались лишь некоторые его элементы: дорога со знакомыми фонарями, купеческий дом Агантия Латкина на другой ее стороне, автобусная остановка в виде бетонной коробки, выкрашенной в голубой и зеленый цвета. Но забор музейного комплекса, который должен был виднеться вдали, отсутствовал, как и сам комплекс. Вместо него там стояли полуразвалившиеся лачуги с проваленными крышами, пустые оконные проемы походили на глазницы истлевшего мертвеца. С крыш свисали черные лоскуты какого-то материала, служившего покрытием для кровли, – не то рубероида, не то гнилой древесной коры. У Аглаи возникла надежда на то, что лачуги ей лишь кажутся и что, если она подойдет к ним поближе, они исчезнут, как мираж в пустыне. Аглая двинулась вперед, но по мере приближения унылая картина не менялась, – лачуги не спешили растворяться в пространстве, наоборот, обрели еще большую реалистичность благодаря тому, что стали видны мелкие детали: трещины в старых бревнах, наросты мха на крышах, густой бурьян… сразу видно, что к этим домам давным-давно никто не подходил. Едва Аглая об этом подумала, как в оконном проеме одного из домов метнулось что-то похожее на человеческую фигуру. Это было единственное движение, попавшееся ей на глаза с тех пор, как она очнулась в доме «мракоборцев», и оно не вселяло надежды на то, что в доме есть кто-то живой. Ведь бурьян перед входом стоял непримятый, а на крыльце покачивалось молодое деревце. Не оставить следов в таком месте могло разве что привидение, но Аглая продолжала идти к лачугам и намеревалась заглянуть в дом с «привидением». Ну а что оставалось делать? Надо же было выяснить, в каком месте она очутилась. Впрочем, нетрудно было догадаться, что это за место, Аглаю волновало другое: есть ли у нее хоть малейший шанс выбраться отсюда?
На обочине дороги напротив лачуг стоял древний с виду столбик с дощечкой-указателем вроде той, какую Аглая видела в Шише. Здесь название было длиннее и прочитать его с ходу не вышло, пришлось усиленно вглядываться в кривые серые борозды в рассохшемся дереве. Буквы, иссеченные мелкими трещинами, выглядели колючими, как ветки шиповника. «Худынь, – наконец разобрала Аглая. – Звучит как-то пессимистично». Она свернула на тропинку, отходившую от дороги сразу за указателем, и пошла дальше. С каждым шагом воздух, казалось, густел, затрудняя движения, и вместе с этим грязноватая синева, наполнявшая этот странный мир, становилась плотнее, ухудшая видимость. Очертания лачуг теряли четкость, сливаясь с пепельной синевой, и в какой-то момент Аглае расхотелось к ним подходить. Она растерянно оглянулась, подумывая о том, чтобы вернуться, и не увидела дороги, пепельная синева поглотила ее, лишь столбик-указатель еще виднелся вдали черным крестиком.
Липкий страх окутал Аглаю, и земля ушла из-под ног: Аглая устремилась к этому столбику, но будто не побежала, а поплыла, и в следующую секунду ощутила, что погружается в вязкую бездну. Заставив себя замереть, она зажмурилась и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Когда снова открыла глаза, столбик-крестик исчез, осталась только вязкая синяя мгла в той стороне. Аглая огляделась. Лачуги стояли на прежнем месте, расплывчатые и жуткие. Но выбора не осталось, и она побрела к ним, понимая, что сглупила, свернув с дороги на эту гиблую тропинку. И зачем она ушла из дома «мракоборцев»?! Там хотя бы все выглядело по-человечески: была кровать, кухня с холодильником и чайником, вполне крепкая крыша. А лачуги – так себе убежище, но другого, похоже, ей уже не найти.
Тропинка привела Аглаю к лачугам и затерялась в высоком бурьяне. Колючие жесткие стебли враждебно встретили непрошеную гостью, царапая и цепляясь за одежду. Аглая с трудом раздвигала их руками, и они нещадно стегали ее по спине и ногам. Добравшись до крыльца, где росло деревце, она оглянулась и не увидела примятой дорожки в бурьяне, там, где только что прошла. Значит, она тоже не оставляет следов. Что ж, неудивительно… Дверь над крыльцом криво висела на одной петле. Пригнувшись, Аглая протиснулась сквозь проем, и ее окутала чернота, еще более вязкая, чем синева снаружи. Она двинулась на ощупь. Это, должно быть, сени, они всегда бывают в подобных избах, а дверь в сам дом обычно находится где-то поблизости. Пошарив по стенам, Аглая нащупала дверную ручку и потянула ее на себя. Дверь отворилась легко и даже не скрипнула. Внутри было чуть светлее, и этот свет тоже отливал синевой. Если бы Аглая не видела эту лачугу снаружи, она бы подумала, что в комнате работает телевизор: свет, лившийся оттуда, выглядел точно так же, как сияние голубого экрана. Удивительно, откуда он? Может быть, с той стороны в окно смотрит луна?
До слуха Аглаи донеслось тихое бормотание. Она замерла на пороге и прислушалась. Нет, подумать только, ведь это действительно был телевизор! Шел какой-то знакомый с детства фильм, но она не могла вспомнить название. Она никогда их не запоминала, потому что не смотрела эти фильмы, а только слушала. Голоса отпугивали чудовищ, так считала Аглая в детстве, поэтому всегда включала телевизор, оставаясь дома одна.
Колени снова предательски задрожали, едва она, собравшись с духом, шагнула внутрь дома. Она уже догадывалась, что увидит там, но дыхание все равно перехватило, когда перед глазами возник знакомый интерьер их с мамой городской квартиры. Но этого не может быть! Здесь ведь какая-то заброшенная Худынь, откуда в этой лачуге взяться их с мамой вещам? Аглая растерянно разглядывала прихожую, из которой была видна часть ее спальни: кровать с любимыми игрушками, которые Аглая рассаживала в определенном порядке, первым всегда сидел плюшевый мишка; стол и стопка учебников на нем, постеры в рамках на стене, полки с книгами и разными красивыми безделушками.
Если там, и правда, ее спальня, то справа должна находиться гостиная и ванная, надо лишь пройти короткий боковой коридорчик. Аглая повернулась в ту сторону. Именно оттуда исходило голубоватое сияние, и доносился шум работающего телевизора. Она сделала шаг, и внезапно сияние исчезло. Стало темно и тихо. Как в детстве, нервный импульс, словно хлыст, подстегнул ее, побуждая бежать и прятаться. Скоро придет чудовище. Нельзя медлить. Оно уже близко. В прошлый раз, когда выключился телевизор, Одноглазый Волк появился спустя пару минут.
Снаружи, за стенами дома, послышался шорох. Аглая почувствовала колючий ком в горле. Она знала, что Одноглазый Волк приближается, и догадывалась, что это их последняя встреча. Кто-то из них двоих должен сгинуть, и на этот раз рядом с ней не было беса, настойчиво предлагавшего свою помощь. Куда же подевался ее могущественный защитник? Аглая вспомнила, что бес вселился в нее, и она даже боролась с ним за право владеть собственным телом. Но теперь бес молчал и, скорее всего, вообще отсутствовал – наверное, подыскал себе другое тело, более крепкое и послушное. Теперь придется справляться самой. Бес сказал, что Аглае не хватило ярости, чтобы убить Одноглазого Волка. Можно подумать, от нее что-то зависело! Преступника швыряло по всему подполью, но Аглая к нему и па