– Скорее! – Лукерья бросилась к куклам, каркасы которых угрожающе потрескивали, но, услышав протяжный скрип колеса, повернувшегося на «куролесе», она испугалась, что Шиша вновь «сбежит», а потом возникнет где-то в другом месте, так и не попав в мертвый мир, откуда ей было бы уже не выбраться. Изменив направление, Лукерья добежала до «куролесы» и, зажав «Кудесник» под мышкой, вцепилась в одну из веревок. Ее сил не хватило на то, чтобы остановить вращение колеса, но оно все же замедлилось. Поблизости залаяла собака – неистово, с надрывным хрипом. Лукерья огляделась и с удивлением обнаружила, что этот жуткий лай издает Гром, которого оставили в джипе вместе с Аглаей и Диной – и в качестве защиты, и чтобы под ногами во время обряда не путался. Кто бы мог подумать, что Гром способен так буйствовать? Что с ним происходит? Лупит обеими лапами по стеклу машины и вот-вот или выбьет его, или дверь вынесет!
За Громом маячило бледное и растерянное лицо Дины. Она безуспешно пыталась успокоить пса, он на нее совершенно не реагировал. Лукерья скользнула взглядом вдоль лужайки в поисках Ильи. Они со Стасом направлялись от крайней избы к трем оставшимся куклам, остальных уже успели унести. Лукерья хотела было окликнуть Илью, но сдержалась, подумав, что сейчас ни его, ни Стаса лучше не отвлекать – пусть унесут последних кукол в избу, а с Громом ничего страшного не случится, если он потерпит пару минут. Вцепившись в веревку «куролесы», она смотрела, как парни подходят к «лихоманкам» и снимают их с осиновых колов: две взял Илья, одну – Стас. В этот момент порывом ветра вырвало из земли оголенный осиновый кол, и тот вонзился острием в ногу Стаса. Взвыв от боли, Стас схватился за ушибленное место, выпустив куклу из рук, и та резво покатилась по лужайке, подгоняемая ветром. На ней была шляпа, приколотая булавками, и черная «пиратская» повязка – такая же, как та, которую носил главарь бесовской шайки. Этих повязок нашлась целая пачка, они лежали во внутреннем кармане его куртки, оставшейся в избе, и оказались не пиратскими, а медицинскими, судя по надписям на упаковке.
Илья вручил кукол усевшемуся на землю Стасу и побежал за ускользнувшей тринадцатой «лихоманкой», кувыркавшейся по земле, но та отдалялась все быстрее. Лукерья отпустила веревку «куролесы» и помчалась следом. Мимо нее черной стрелой пронесся Гром, каким-то чудом вырвавшийся из машины. Пес обогнал Илью и исчез вдали, слившись с ночной темнотой, подернутой туманной дымкой.
Лукерья догнала Илью, растерянно топтавшегося у дыры в заборе. Ни куклы, ни Грома поблизости не было. За забором шумел сосновый бор.
– Он ее найдет, – ободряющим тоном произнесла Лукерья, но сама в это не верила.
Илья нахмурился, молча вздохнул. Они пролезли сквозь дыру в заборе и, оказавшись по ту сторону, долго всматривались во тьму, призывая Грома. Пес вернулся без добычи, понурившись и поджав хвост, тоскливо глянул на них и ткнулся носом в ладонь Лукерьи, словно давал понять, что поиски бессмысленны.
– Сбежал от нас главный бес! – Илья потер виски и поморщился. – Какое-то роковое недоразумение! Если даже Гром не нашел куклу, нам и подавно нет смысла бродить впотьмах.
– Пойдем, надо завершить начатое. – Лукерья подала Илье «Кудесник», который держала в руках. – Мы ведь не можем оставить все как есть.
Он кивнул, взял у нее книгу, погладил Грома по голове и ласково приободрил его:
– Не расстраивайся, дружище. Я знаю, что ты сделал все, что мог. Мы поищем этого дрянного беглеца чуть позже, как только рассветет. А сейчас, пожалуй, действительно пора завершить начатое.
К тому моменту, когда Илья с раскрытым «Кудесником» в руках подошел к «куролесе», первые проблески рассвета уже проредили ночную мглу и туманная дымка почти рассеялась. Лукерья и Стас стояли за чертой, вне зоны магического воздействия «куролесы», рядом с людьми, погруженными в землю, ни один из которых до сих пор так и не очнулся. Грома снова заперли в машине. Стекла, к счастью, остались целы, – оказывается, перед тем, как вырваться на свободу, Гром ухитрился поддеть когтем дверную ручку и таким образом открыл дверь, ничего при этом не сломав. Дина сидела рядом с Аглаей и время от времени окликала подругу в надежде, что это поможет той прийти в себя, но пока результата не было. Лицо Аглаи казалось безжизненным, и лишь пульсирующая жилка на виске свидетельствовала о том, что девушка еще жива.
Лукерья затаив дыхание смотрела, как Илья раскручивает «куролесу», сверяясь с «формулой» в книге. Когда последний поворот колеса будет сделан, Илья исчезнет вместе с «куролесой» и со всей деревней Шишей. Вернется ли? Дед Ерофей часто ходил в мертвый мир, используя заклинания «Кудесника», и каждый раз у него после этого добавлялось седых волос. На вопросы Лукерьи о том, что он там видел, дед отмалчивался и хмурился, а однажды сказал сердито: «Любопытство до добра не доводит! Не вздумай за мной увязаться: не воротишься, и даже я тебе не помогу». Будто мысли ее читал: она ведь и впрямь хотела как-нибудь проследить за дедом, когда он очередную «лихоманку» в Худынь понесет. Теперь Лукерье хотелось увязаться за Ильей, она боялась отпускать его одного в это гиблое место, хотя и понимала, что едва ли чем-то поможет ему, если случится беда.
Скрип колеса «куролесы», казалось, царапал не только слух, но и сердце, и вдруг начал отдаляться. Все, что находилось внутри магического круга, сделалась полупрозрачным и растаяло в лучах восходящего солнца вместе с остатками тумана. На миг показалось, что на месте Шиши образовалась огромная яма, но вскоре ее края сомкнулись, и там появилась лужайка. Как будто и не было никакой Шиши.
Откуда-то донесся тяжкий вздох, а затем чавканье, будто кто-то шлепал по грязи. Лукерья повернулась. Люди начали приходить в себя, и земля вновь стала зыбкой, давая им высвободиться. Лишь один человек остался неподвижен: одноглазый главарь бесовской шайки умер, Лукерья поняла это, едва взглянув на него.
Позади щелкнула, открываясь, дверца джипа. Оттуда вырвался испуганный крик Дины:
– Аглае стало хуже! Кажется, она… умирает!
***
Аглая все еще не верила, что воронов больше нет. Запрокинув голову, она вглядывалась в темное ночное небо и вдруг заметила вдали свет, похожий на робкий солнечный лучик. Казалось, он тянется прямо к ней и куда-то зовет. Аглая зашагала по светлой дорожке, протянувшейся на траве. Колючий сухой бурьян вскоре сменился какими-то неизвестными растениями с нежными шелковистыми стеблями и пышными зонтиками белых соцветий. Цветочный аромат вскружил голову. Аглая нагнулась, чтобы понюхать эти соцветия, и поняла, что они почти не пахнут. Откуда же этот приятный запах? Раздвинув высокие стебли, она ахнула от восхищения: в густой траве серебрились пышные шарики «обережного» клевера. Его было видимо-невидимо, настоящий цветочный ковер под ногами, даже ступить некуда, чтобы не задеть цветок. Вот где спасение от хищных воронов! Наверное, это и есть Яснополье. Оно ведь так близко, а люди в Худыни ничего об этом не знают, ведь ни один человек из тех, кто ушел искать это место, назад не вернулся, чтобы рассказать о нем своим собратьям по несчастью. А до Яснополья-то рукой подать! Аглая поднялась и посмотрела в сторону ветхих лачуг. Тех, кто ушел и не вернулся, можно было понять: на Худынь даже смотреть было страшно, а уж пойти туда… На это требовалась большая смелость, особенно после того, как в душе затеплилась надежда на светлое будущее. Как тяжело, оказывается, идти из света во тьму, туда, где носятся злобные вороны, высматривая добычу! Но Аглая решила, что пойдет и все расскажет – по крайней мере, Анишке: ведь она была в долгу у этой девочки, которая пыталась спасти ее, рискуя собой.
Аглая глубоко вздохнула, немного помедлила и двинулась в обратный путь, к Худыни. Каждый последующий шаг давался труднее предыдущего, воздух словно сгущался и тяжелел, как и тогда, когда она уходила из Дивноречья, опустевшего и странно изменившегося. Вновь возникло ощущение, что она идет не туда, и на этот раз оно было острее, но Аглая не останавливалась. Тепло солнечного луча, согревавшего ее сзади, постепенно слабело и вскоре исчезло совсем, а в лицо дохнуло могильной сыростью. Сразу стало по-ноябрьски холодно. Утреннее небо над Худынью было лишь немногим светлее ночного, его сплошь заволокли черные толстобрюхие тучи, сочащиеся мелкой моросью. Когда Аглая добралась до избы, которую занимала семья Анишки, она уже вся тряслась от холода, как осиновый лист. Где-то далеко шла гроза, протяжные и глухие громовые раскаты представлялись Аглае ворчанием сказочных великанов, вяло переругивавшихся между собой. Воронов по-прежнему не было видно.
Жухлый клевер захрустел под ногами, когда Аглая шла вдоль стены дома, заглядывая в заколоченные окна. Сквозь щели было видно лишь кружившиеся в воздухе пылинки. Аглая поднялась на скрипучее крыльцо и постучала в дверь. Ей не спешили отпирать, и тогда она заговорила. Рассказала о том, что нашла Яснополье и что до него совсем недалеко, что там светит солнце и растет серебристый клевер, а стая воронов улетела, и пока их нет, можно успеть добраться до безопасного места.
Прошло некоторое время после того, как прозвучало последнее слово, и дверь приоткрылась. Мать Анишки недоверчиво зыркнула на нее из узкой дверной щели, оглядела с ног до головы, и в ее взгляде мелькнуло удивление, возможно, связанное с тем, что она не обнаружила на Аглае ни единой царапины.
– Воронье не напало на тебя? Ни разу даже не клюнули? – Глаза женщины будто ожили, загоревшись надеждой.
– Я же говорю, что нашла Яснополье! Это точно оно, выглядит так, как Анишка рассказывала.
– Хорошо. – Женщина вздохнула с облегчением и скрылась в глубине дома. Оттуда донесся ее голос: – Собирайтесь скорее, мы уходим!
Некоторое время члены семейства переговаривались, потом послышались их торопливые шаги и шорохи, и вскоре все они покинули дом. Первым вышел отец с двумя тяжелыми корзинами в руках – вероятно, там были все их пожитки. Опасливо оглядевшись, он почтительно поздоровался с Аглаей и позвал остальных. Мать вывела Анишку за руку, но та вырвалась, бросилась к Аглае и обняла ее, прижавшись всем телом.