К. А. Савицкий, после трагической смерти жены в Париже долго не мог прийти в себя. Жена его из-за необоснованной ревности покончила самоубийством. Ее нашли у себя в спальне мертвой над жаровней с горящими угольями.
Одним из первых, к кому обратится К. А. Савицкий после затяжного, страшного молчания, будет Иван Иванович Шишкин.
«Вы, вероятно, удивитесь, получив мои строки, — писал ему К. А. Савицкий, — точно так же, как и многие станут недоумевать, что ни с того, ни с сего выплыл Савицкий на поверхность, тогда, когда, может быть, давно сочтен погибшим без возврата… Человек оказывается живучей кошки».
Получив письмо, И. И. Шишкин начал подумывать, как бы выманить К. А. Савицкого в Петербург и поселить у себя, благо были свободные комнаты.
Константин Аполлонович, сильно изменившийся внешне и внутренне, привез в Россию три картины, написанные в тот год, когда он остался без жены. «Встреча с иконой» поразила всех. На выставке передвижников она имела немалый успех. Ее купил П. М. Третьяков.
Не без помощи друзей, и особенно Ивана Ивановича, Константин Аполлонович смог восстановить душевное равновесие, утраченную было веру в свои силы. Сколько важного, сокровенного было высказано и обсуждено в разговорах с Шишкиным. И легче, легче дышалось. Не могло пройти мимо внимания К. А. Савицкого и то, с каким неистовством работал Иван Иванович. И это тоже подстегивало. На восьмой выставке передвижников публика могла видеть рядом с двенадцатью крымскими этюдами Шишкина картину К. А. Савицкого «На войну».
Незадолго до открытия выставки и встречи с петербуржцами, все члены Товарищества съезжались в столицу. Останавливались чаще всего у Крамского или у Шишкина. Здесь показывались новые работы, дописывались незаконченные картины, вставлялись в рамы, привезенные от постоянного поставщика такого рода принадлежностей Абросимова. Здесь же выслушивались суждения о работах друзей, принимались или отвергались критические замечания. И все с волнением ждали первого воскресенья велпкого поста, когда открывалась выставка.
Дом Ивана Ивановича был любим художниками, и двери в нем не закрывались. После женитьбы Иван Иванович как бы напрочь порвал с прошлым. Умерла в Москве теща. Штоф с зельем затерялся среди старой посуды. О нем не вспоминалось. Более, рассуждалось о событиях текущих. По воскресным дням дом наполнялся друзьями. Все веселились от души, пели, танцевали. Устраивали костюмированные балы. Дурачились. Разыгрывались шарады. Шуткам не было конца» Хозяйка очаровывала всех. Иван Иванович включался в общую игру и то представлял заезжего итальянского певца без голоса, то фокусника. А иногда лихо танцевал «Русского» с дочерью.
Не забывалось и о работе. Картина «Дебри» была признана лучшим пейзажем девятой передвижной выставки. Шишкин словно бы предлагал зрителю оценить красоту чащобы, дебрей леса, не тронутых «цивилизованным» человеком, цивилизацией, мест глухих.
Время подступало тревожное. В правительство все изверились. В народе считали, что состоит оно из изменников, продавших Россию и опутавших царя слабого.
Надежды возлагали на наследника.
В придворных видели не аристократию, а что-то мелкое, какой-то сброд. Вспоминали удивительно цельного человека — царя Алексея Михайловича, заложившего, собственно, новую Россию и ругали Петра Первого, набравшего иностранцев, португальских пройдох, шутов, со всего света напустившего накипь и дрянь, которая владела Россией. Как тут было не вспомнить и хитрую лису Нессельроде, втянувшего Россию в Крымскую войну в угоду чуждым интересам враждебных ей кругов и лиц, с которыми тот был связан невидимыми нитями.
И русские ли интересы отстаивали теперь те, кто уговорил императора Александра Второго принять так называемое «дружеское посредничество» Бисмарка и таким образом покончить с русско-турецким конфликтом на конгрессе в Берлине.
«…Читаете ли вы газеты, особливо «Московские ведомости»? Посмотрите, сколько горечи и негодования выражается каждый день, слышится отовсюду по поводу известия об условиях мира, вырабатываемых на конгрессе, — писал К. П. Победоносцев наследнику Александру Александровичу. — Русская душа не может ни за что помириться с мыслью о том, что настоящая Болгария, русская Болгария, отдана будет русским правительством на жертву туркам после того, что совершено на Балканах нашими храбрыми войсками. Пускай дипломаты уверяют сколько им угодно, что никогда еще не было заключаемо такого выгодного для России мира, — народ будет видеть в этом мире позор для русского имени, и я предвижу горькие бедственные от него последствия внутри России».
Человеку мыслящему было ясно — Россия воевала не столько с Турцией, сколько с Англией и Францией и с теми, кто вершил дела в Европе.
Идея цареубийства носилась в воздухе. Никто не чувствовал ее острее, чем Ф. М. Достоевский. Незадолго до смерти, в январе 1881 года, Федор Михайлович в разговоре с А. С. Сувориным, издателем «Нового времени», заметил:
— Вам кажется, что в моем последнем романе «Братья Карамазовы» было много пророческого? Но подождите продолжения. В нем Алеша уйдет из монастыря и сделается анархистом, И мой чистый Алеша — убьет царя».
Смерть помешала Ф. М. Достоевскому осуществить свой замысел.
В день похорон великого писателя Иван Иванович Шишкин пришел на кладбище отдать ему последний долг. Народу было множество. Перед гробом несли венки…
Подойдя к художникам, которые собрались подле К. Е. Маковского, Иван Иванович сказал:
— Великого художника хороним.
— И великого патриота, — добавил кто-то.
Из толпы, справа и слева, доносились обрывки разговоров.
— Да посмотрите на печать нашу. В чьих руках она? Что русского в ней? А образование? Поставлено так, чтобы человек, окончивший русскую гимназию и университет, совершенно не знал ни России, ни русской жизни, то есть чтобы он перестал быть русским, потому что ближайшее ознакомление с русскою историею и с современным состоянием России неминуемо делает русского человека заклятым врагом правительства…
— Вот-вот, именно потому молодежь, не знающая своей Родины, теряет чувство любви к ней и сходится с Бундом, который — это же не секрет, только и мечтает о разрушении Русского государства и об экономическом порабощении русского народа.
— Противники и преследователи чисто русских людей всегда одолеют и возьмут верх потому, что они друг друга держатся, верят друг другу по ненависти ко всему русскому, их соединяющей, и друг другу помогают.
— Да, но одолеют они лишь тогда, когда физически уничтожат русских. Федор Михайлович об опасности этой предупреждал…
1 марта 1881 года на одной из петербургских улиц прогремел взрыв. Неизвестный бросил бомбу в проезжавший мимо экипаж, в котором следовал Александр II. От взрыва бомбы погибли двое прохожих и был ранен казачий офицер конвоя. Император остался невредим. Он вышел из экипажа и, увидев раненых, направился к ним оказать помощь. Кучер принялся упрашивать его вернуться во дворец боковыми улицами, но Александр Николаевич отказался сделать это и наклонился над одним из пострадавших. В эго время человек, стоявший все время на углу, бросил под ноги государя вторую бомбу…
Смертельно раненный Александр II был доставлен в Зимний дворец. Весть о покушении мигом разнеслась по Петербургу. На площадь перед дворцом со всего города стекались люди. Женщины истерически кричали.
Александр лежал на диване у стола. Он находился в беспамятстве. Возле него были три врача, по всем было ясно, что спасти государя невозможно. Вид его был ужасен. Правая нога оторвана, левая разбита, лицо и голова в бесчисленных ранах. Один глаз был закрыт, другой смотрел пред собой без малейшего выражения.
Агония длилась сорок пять минут.
— Тише! — вдруг произнес один из докторов. — Государь кончается!
Все приблизились к умирающему. Лейб-хирург, до того слушавший пульс, неожиданно опустил окровавленную руку и сказал:
— Государь император скончался.
Все пали на колени.
Ученик Жуковского окончил свой земной век.
«Взрывом прошлого воскресенья был нанесен смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской империи, но и всего мира зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским царем и стихиями отрицания и разрушения», — писал современник.
Во главе государства стал наследник — Александр Третий. Немец по крови, как и все поздние Романовы, но человек «с чисто русскою душою, горячо любивший русский народ и вообще все русское», как заметил один из литераторов прошлого.
Во внутренней политике он начал с укрепления русских финансов. Подумывал о развитии сельской кооперации. Его вмешательством все русские крестьяне были переведены на обязательный выкуп; с них была сложена тягостная подушная подать. Открыт был Крестьянский банк, назначение которого состояло в том, чтобы способствовать расширению крестьянского землевладения.
На места министров, уволенных после кончины Александра II в отставку, были призваны люди дела, не связанные с придворной средой, что сразу же вызвало ропот и негодование в аристократических кругах. Но Александр III был тверд в своих поступках.
Эту твердость скоро ощутили и в Англии. Считая, что «большинство русских бедствий происходило от неуместного либерализма нашего чиновничества и от исключительного свойства русской дипломатии поддаваться всяким иностранным влияниям», он резко изменил отношения с правителями Западной Европы, достаточно хорошо зная их и не сомневаясь в истинности их намерений.
Англия, через год после вступления на трон Александра III, спровоцирует конфликт на русско-афганской границе. Афганцы займут русскую территорию. Русское командование станет испрашивать инструкций. «Выгнать и проучить как следует», — последовал ответ Александра III. Приказ был выполнен.
Англия оторопела. Но на время. Одна за другой из нее пришли в Россию угрожающие ноты. Государь отдал приказ о мобилизации Балтийского флота. В Англии притихли.