— Послушай-ка, что я тебе расскажу. Я ведь родом из Агры, всё своё детство там провёл. Есть там одно местечко — гробница древнего индийского императора Акбара. Мальчишкой я проводил там почти всё время — здорово было играть с приятелями в огромном саду вокруг гробницы, пугать обитающих там антилоп и павлинов… в общем, обычные пацанские забавы. Конечно, официально это было запрещено, вход по билетам, но где мальчишки не пролезут!
Заинтересованная рассказом, я поудобнее устроилась в кресле и приготовилась слушать дальше.
— …В районе гробницы сохранилось много старинных катакомб, — продолжал старик, машинально поглаживая обезьянку, которая, похоже, пребывала в буддийском спокойствии и никак не напоминала своих юрких и шустрых сородичей с улицы. — Этакие потайные ходы, расшифровку которых из ныне живущих уже никто, разумеется, не знает. И дёрнул же нас чёрт начать играть в прятки именно в этих катакомбах! В общем, полазили по подземельям часок-другой — и заблудились. Страшно, аж жуть! Ори-не ори, никто тебя не услышит, слишком уж мы далеко забрались вглубь от входа. И темно — хоть глаз выколи, дневной свет не проникает. Летучие мыши летают и пищат… короче, кровь в жилах стынет!
Я поёжилась, представив этот ужас.
— Ну, мы, конечно — в рёв. Хоть и маленькие, а догадались уже, во что вляпались. Плакали, звали подмогу, пытались сами найти выход — безрезультатно. Да и кто нас искать будет, если ни одна живая душа не в курсе, что мы здесь?! — дядя Притам на мгновение прикрыл глаза, вновь воскрешая в памяти ту историю.
— …Вдруг из какого-то отдалённого туннеля выходит пожилой мужчина в белом длинном одеянии со свечой. Кивает нам — мол, следуйте за мной — и начинает идти. Мы за ним, утирая слёзы и сопли. Пытаемся с ним заговорить, а он молчит, знай себе вперёд идет. Так и довёл нас до выхода, ни слова не говоря. Показывает рукой — идите, мол. Мы ему — спасибо, а он так же молча разворачивается и скрывается во мраке…
— Так кто же, кто же это был? — я заёрзала на месте от неизвестности. Старик посмотрел на меня странным долгим взглядом и ответил:
— Да полагаю, что никто иной, как призрак самого императора Акбара.
Я хотела недоверчиво рассмеяться, но не смогла, ощутив, как по спине забегали мурашки.
— И… и что вы сделали? — спросила я тихо.
— Что-что. Все хором как заорём, да как выскочим на свет божий!.. Так и спаслись. А этого мужчину в белом я до сих пор вспоминаю с благодарностью и ужасом одновременно… Так что всё бывает в жизни, — строго заключил старик. — И дай-то Бог, чтобы малютка Сония нашлась живой и невредимой.
Мне стало не по себе от этого рассказа, и я предпочла сменить тему.
— Дядя Притам, а сколько ты зарабатываешь с Лейлой за день?
В России, конечно, подобные вопросы относятся к разряду бестактных, но в Индии всё иначе.
— Да когда как повезёт! — неопределённо развёл руками он. — Иной иностранец может и несколько сотен рупий дать, а индийцы — те всё больше десятками, двадцатками расплачиваются…
— Ты же талантливый дрессировщик, — вздохнула я. — У тебя и помощники раньше были. Почему же теперь ты… — я замялась, не в силах сразу подобрать нужную фразу, чтобы не обидеть старика. — Мне казалось, что у вас в стране очень развиты родственные связи и преемственность поколений. Как же так вышло, что ты — совсем один?
— Братья во Францию переехали, выступают в тамошнем цирке. А я вот здесь остался… Хотя меня звал сам директор цирка месье Пьер Дессанж.
— Но почему, почему?! — вскричала я. — Неужели то, что у тебя есть сейчас, дороже того, что ты мог бы при желании иметь в цивилизованном европейском государстве?! Ох уж этот пресловутый индийский патриотизм…
— Наш хвалёный патриотизм тут ни при чём, — печально улыбнулся он мне. — Я просто любил девушку, и сама мысль о том, что придется её оставить, была невыносимой… Семья, к слову, тоже не поняла и не приняла мой выбор. Именно поэтому я не общаюсь с родственниками. С тех самых пор…
Я ошалело захлопала глазами, переваривая полученную информацию. Странно, о чём мы с дядей Притамом только не болтали за эти два года соседства, а вот его личную жизнь никогда не затрагивали. Я знала только то, что он никогда не был женат. Однако, «сколько нам открытий чудных…»
— А она тебя любила? — спросила я.
— Говорила, что да.
— И что с ней стало? Почему вы не поженились?
— Родители подыскали ей более подходящую пару. Ну, кто такой я — уличный артист без роду, без племени…
— А она что? Как же её «любовь», почему она так легко тебя забыла?! — возмутилась я. Дядя Притам отвёл взгляд.
— Ты же сама знаешь, что в Индии до сих пор абсолютное большинство браков заключается не по любви, а по договорённости родителей молодых. Её просто выдали замуж, и всё.
— Как это «выдали»? — в сильнейшем волнении я вскочила и забегала взад-вперёд по гостиной. — Она что — вещь, неодушевленный предмет?
— Тебе не понять наш менталитет. А индийцы живут так из поколения в поколение… Любовь ко многим приходит уже после свадьбы. Моя любимая… она, в конце концов, обрела свое семейное счастье. Я могу только порадоваться за неё.
После его ухода мне ещё долго было не по себе. Правда, открыв почту, я обнаружила очередное письмо от Канхайи — он прислал мне красивую индийскую песню. Это несколько развеселило меня.
Со следующего дня мы с Канхайей перешли на «ты» — кажется, это даже предложила я сама, о ужас… Канхайя заваливал меня песнями, комплиментами и стихами. Я цвела и пахла, как роза. Стала проводить много времени перед шкафом со своими нарядами и ещё больше — перед зеркалом, собираясь выйти из дома даже на пять минут. Во время прогулок я то и дело зыркала по сторонам, пытаясь разглядеть Канхайю среди прохожих. А он… он словно читал мои мысли.
«Не ищи меня в толпе. Я иду след в след за тобой, превратившись в невидимку!»
Конечно, он так шутил. И даже ставил «смайлики» в конце подобных сообщений. Но меня расстраивало, что он практически ничего не рассказывает о себе, всякий раз сворачивая разговор, когда мои расспросы становились излишне настойчивыми. Канхайя категорически отказывался выходить в скайп или хотя бы говорить по телефону. Он даже ни разу не предложил встретиться! Я чувствовала, что это заходит слишком далеко, но не могла остановиться и отказаться от общения с ним. Мужу, разумеется, я ничего не рассказывала. Стыдно, но за эти несколько дней я вообще перестала думать о Максе и о наших с ним отношениях. Муж так много времени проводил на работе, что я с чистой совестью о нём не вспоминала. Тем более, что я все ещё была сердита на него из-за Нового года. Впрочем, положа руку на сердце, я уже не была уверена, что хотела бы лететь в Россию…
«А где и когда ты увидел меня в первый раз?» — полюбопытствовала я однажды у Канхайи.
«Это было в сентябре. Ты сидела на ступенях Пятничной Мечети и торопливо рисовала что-то в блокнотике. Я проходил мимо… и остановился, поражённый твоей красотой и нежностью. Тебе, наверное, часто говорят, как ты красива?»
«Вовсе нет… Хотя, конечно, как иностранке, внимания от местного населения мне достаётся довольно много, — я вспомнила дядюшку Притама и улыбнулась. — Кстати, сосед постоянно напоминает мне, чтобы я не разгуливала одна, аппелируя к моему неиндийскому происхождению. Он переживает за меня, как за родную дочь…»
«Возможно, он взволнован пропажей твоей соседки — Сонии Чопра…»
Я перечитала эту фразу, не веря своим глазам. Сам факт, что он в курсе событий, меня буквально потряс.
«Ты что, знаешь Сонию?!» — написала я ему.
«Скажем так, мы шапочно знакомы».
Понятия не имею, что на меня вдруг нашло, но только следующий вопрос был таким:
«Ты имеешь отношение к её исчезновению?»
«С чего тебе в голову пришла такая чушь? Конечно, нет!»
Ответ был резким и непохожим на тон, которым Канхайя всегда со мной разговаривал. Мне стало неуютно, и я попрощалась с ним, заявив, что мне пора уходить.
Боже мой, я ведь совершенно не знаю этого человека. А он непостижимым образом знает обо мне если не всё, то очень многое. Почему меня это ни разу не насторожило? А может… может, он вообще маньяк?.. Что я делаю, зачем я с ним общаюсь?
В этот вечер я впервые осознала, что сама виновата перед мужем. В конце концов, у него просто загруженный рабочий график. Макс ведь тоже скучает по традицинной встрече Нового года, по ёлкам, по снегу… А я веду себя как избалованная истеричка, хотя этих новогодних ночей в моей жизни будет ещё ой-ой-ой сколько!..
Когда Макс вернулся с работы домой, я накормила его вкусным ужином и впервые за несколько дней с искренним интересом расспросила, как дела. Он был удивлён и тронут моим неожиданным вниманием.
— Завтра я вернусь поздно, малыш, — сказал он мне, закончив ужин. — У нас корпоративная вечеринка в честь Рождества. Я знаю, что ты терпеть не можешь подобные вечеринки, но всё-таки, может, составишь мне компанию?
— Нет уж, избавь меня от такого удовольствия, — хмыкнула я. — Тусоваться среди компании мужчин, преимущественно индийцев, которые только и говорят, что о кино, политике да крикете…
— А ты не будешь скучать?
— Конечно, буду! Поэтому ты всё же постарайся вернуться побыстрее…
— Может, тебе стоит съездить куда-нибудь в центр, погулять по моллам, развеяться?.. Кое-где уже установили искусственные ёлки, и они даже почти похожи на настоящие, — он робко и в то же время виновато улыбнулся мне, как всегда улыбаются, когда ищут примирения после ссоры.
— Подумаю, — пообещала я, — хотя дядюшка Притам рекомендовал мне не гулять по вечерам одной…
Я хотела весело улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Макс взглянул на меня с тревогой.
— В чём дело? Тебя что-то беспокоит? Боишься чего-то?
— Да так, ерунда всякая лезет в голову, — я отмахнулась. — Не обращай внимания.
Весь следующий день Канхайя не выходил на связь, словно чувствовал мою возникшую настороженность. Я слонялась по комнатам и не могла заставить себя взяться на работу, хотя на этюднике меня давно ждала незавершённая картина.