– Это иллюстрации к рассказу, – пояснил он, будто педагог со стажем. – Чтобы лучше усваивался материал.
– Когда с тобой это произошло? Ну, чтобы кто-то извне к тебе подключился, и ты ничего не смог поделать.
– Несколько лет назад, – признался он и как-то сдулся подобно воздушному шарику. – У вас в жизни есть человек, который вас боготворит, не может без вас жить, готов пожертвовать ради вас чем угодно? Есть?
– Не всем же везет так, как тебе, – с иронией заметил я.
– Да, мне редко везло в жизни, но здесь повезло. Представьте идиллию: только вы и она. И никого больше в целом свете. Несколько абсолютно беззаботных дней на вершине блаженства.
– Представляю, – сладко потянулся я в кресле. – Что это: Сейшелы? Гоа? Бали? Может, Крымское побережье?
– Неважно, это средняя полоса, – замял он попытку уточнить координаты случившегося. – В любую идиллию рано или поздно врывается реальность. Приходится сворачиваться и куда-то ехать. И вот бежит этот человек впереди тебя, ты любуешься ее фигуркой, рядом набирает обороты поезд. Надо успеть вскочить на подножку, стучат колеса.
– Представить сложно, но постараюсь, – я изобразил попытку сосредоточиться на услышанном.
– И вдруг к твоему мозгу кто-то подключается извне, – в его глазах в этот миг я разглядел что-то сродни злорадству. – Но руководит не руками или головой, а твоими ногами. Руки твои, а ноги – чужие. И в самый неподходящий момент ты делаешь подножку человеку, который бежит впереди тебя. И не хочешь, а делаешь!
Признаюсь, меня передернуло от нехорошего предчувствия. Зная, что все рассказанные Лекарем истории по-хорошему не заканчиваются, я попытался представить финал.
– Как назло, – всхлипывая, продолжал он, – она долей секунды раньше ухватилась за поручень и… повисла на нем. Ее мгновенно затянуло под колеса. Голени лежали по ту сторону рельса, все остальное с культями – по эту. И кровь… Кровь! По ту и по эту сторону. Много крови. Спрашиваете, боюсь ли я вида крови? Вам бы увидеть все это!
С каким бы удовольствием я схватил кресло, на котором сидел в эту секунду, и обрушил на его голову! Надо же, подключился кто-то к нему! Он – овечка, подвернувшая копытце! Ах, не виноват я, это все они, иностранные шпионы! Не судите меня строго, я жертва обстоятельств!
По его одутловатым щекам текли слезы, но я почему-то не верил в искренность его переживаний. После рассказанного начал ненавидеть его еще больше.
Доктор, а разве у тебя десять лет назад было не то же самое? Ты мог подключить к спасению дочери отличных хирургов, мог вызвать кого угодно, но кто-то за тебя решил, что этому неопытному юнцу можно доверять. Подключился кто-то извне и парализовал твои чувства, притупил чувство опасности. И – нет у тебя больше дочери, нет!
Так что напрасно ты дистанцируешься от него. Совершенно напрасно. Вы – одного поля ягоды, как ни крути.
…И опять я после беседы долго не мог прийти в себя. Курил, ходил по ординаторской из угла в угол. Он больше не проронил ни слова, ушел в себя до следующей беседы, как я ни пытался до него достучаться.
Выбил меня из колеи, раскачал, как маятник, и – в кусты.
Та самая Маккой
Словно почувствовав, что мне надо срочно переключиться, в кармане запиликал сотовый.
– Илья Николаевич, добрый день, – в трубке рокотал знакомый баритон майора Одинцова. – Как там наш пациент?
– Продолжает удивлять и меня, и… нашу профессуру, товарищ майор, – с трудом подбирая слова, доложил я. – Если у вас есть время, хотелось бы побеседовать.
– Как раз это я и планировал вам предложить, – ухватился он за мою идею. – Учитывая, что в прошлый раз я был у вас в гостях, извольте теперь вы к нам. Здание Управления МВД по Пермскому краю вы знаете, через полчасика я вас жду. Пропуск подготовлю.
Коротко и ясно, как в армии. Я взглянул на часы, прикинул свои «безлошадные» возможности и поспешил переодеваться.
– Кстати, – сообщил мне майор, пожимая руку у себя в просторном кабинете. – Обращаться ко мне по званию совсем не обязательно. Виктор Васильевич, если не трудно.
– Договорились, Виктор Васильевич, – кивнул согласно я.
Майор подошел к карте города, висевшей на стене. Я последовал за ним. Как в его руке появилась лазерная указка, я не заметил.
– Здесь находится подвал, где мы обнаружили Бережкова и женщин, – дрожащая вишневая точка сделала некое подобие круга на масштабированной местности. – В радиусе двухсот метров мы проверили камеры наблюдения, опросили продавцов гипермаркетов, показывали портрет кондукторам, дворникам, бомжам…
– И ничего? – нервно поинтересовался я, уже предвидя ответ.
– Ничего, – развел руками Одинцов, пряча указку в карман. – Он что, по воздуху передвигался? Или шапку-невидимку в арсенале имеет? К тому же этот пресловутый Макар… О нем никакой информации. Слава богу, новых случаев похищения женщин за это время не зарегистрировано.
– Я вас поздравляю, – вырвалось у меня.
– С чем? С тем, что, скорее всего, никакого Макара на свободе не существует? И вообще, его никогда не было, это все выдумки Бережкова. С этим, думаю, поздравлять пока рано.
– По последним данным, – я придал голосу заговорщицкую интонацию, – Макар уехал в США по приглашению своего коллеги на месяц. Обменяться, так сказать, опытом.
– Вот это новость! – на лице майора появилось некое подобие улыбки. – Это Бережков вам сказал?
– Он самый. Пока мы его здесь прессуем, Макар в Штатах прохлаждается.
– Тогда понятно, – успокоился мой собеседник. – Держитесь там за него крепко. Жертвы выздоравливают, некоторые уже дают показания. В этих показаниях никакого Макара Афанасьевича нет. Отсюда делайте выводы, Илья Николаевич.
– Намек понял, Виктор Васильевич. Будем держать крепко. У меня еще кое-что есть для вас интересное, – горячо начал я, еще не успев толком оправиться от своей догадки. – Я точно знаю, что примерно десять лет назад Бережков работал хирургом в областной детской больнице. Я даже дату вам скажу, надо обязательно проверить. Правда, фамилия у него тогда могла быть другая.
– В областной детской, говорите? – он достал из внутреннего кармана кителя блокнот и приготовился записывать. – Излагайте.
Конечно, одной моей уверенности Одинцову было мало, его интересовало, откуда мне это известно. Рассказывать про случай со своей дочерью я не стал: меня могли отстранить от экспертизы как заинтересованное лицо. Поэтому пришлось подготовить весьма правдоподобную легенду о своем вызове в детскую клинику на случай острого психоза.
Зафиксировав все в своем блокноте, он удовлетворенно хмыкнул:
– Это уже кое-что! Обязательно проверим, покажем фотографию Бережкова медперсоналу, должны найтись люди, которые его помнят. В архиве покопаемся, думаю, лед тронется. Дело сдвинется с мертвой точки.
– Кстати, Виктор Васильевич, вы говорили, дело резонансное, что журналисты вот-вот на меня выйдут.
– Да, говорил и не отказываюсь от своих слов.
– Никто не звонит, никто до меня не докапывается, – начал я фальшиво сокрушаться. – Обнадежили меня, я понадеялся, а оказалось, что никому доктор не нужен, не интересен…
Майор сначала нахмурился, потом взглянул на меня так, как в первый день знакомства после беседы с Лекарем, – цепко, по-ментовски.
– У меня данные несколько иные, – он раскрыл папку, лежащую на столе. Выудив между листов фотографию, протянул ее мне. – Вы знаете, кто эта девушка?
На фото были запечатлены мы с Яной в момент передачи перстня. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу, и ничего не мог с этим поделать.
– Ее зовут Яна, у нее проблемы в отношениях с матерью, заблудшая душа, я бы так сказал.
– Заблудшая? Думаю, вам будет интересно узнать, что это дочь убитой в подвале Киры Станиславовны Синайской. В вашу машину она врезалась не случайно. Выяснено, что сначала она навела справки о вас в отделе кадров поликлиники, потом ее видели в больничном парке, она какое-то время наблюдала за вами, наконец, она устроила ДТП, уговорив не вызывать гибэдэдэшников, вручив в качестве компенсации, видимо, перстень. Я все правильно пока излагаю?
– Этого не может быть, – выдохнул я, сам поразившись, как неубедительно прозвучала моя фраза.
Никогда не верил тем, кто утверждал, что в минуты крайних потрясений у него волосы шевелились на голове. После услышанного у меня они словно сами зачесались в другую сторону. Пробор был слева, а стал справа. Но это так, сноска.
– Вам представить доказательства? – майор взглядом просверлил меня, казалось, насквозь и уперся в шкаф позади меня. – Если бы вы чуть внимательней глядели в зеркало заднего вида, вы бы ее засекли наверняка. Но вы, как я догадываюсь, целиком были погружены в проблемы нашего горе-лекаря. Она, кстати, и его пыталась выследить. Ее зафиксировали около СИЗО несколько раз, она даже сняла квартиру неподалеку от изолятора, чтобы наблюдать с балкона.
– Неужели? Даже не верится!
– Вот вам и неужели, – усмехнулся майор. – Так что относительно невнимания со стороны вы, Илья Николаевич, похоже, поторопились.
– Я говорил насчет журналистов. Как вам удалось так нас с ней заснять? В голове не укладывается.
– Вы же понимаете, девочка сразу попала в разработку, наружка за ней по пятам ходит. Мы ее, конечно, допросили, но ничего особенного она не сообщила, была крайне замкнута и немногословна.
– Еще бы, у нее такое горе.
– Думаю, она тщательно штудирует интернет, СМИ – все, что касается этого дела. И вынашивает планы мести Бережкову. Иначе зачем вы ей понадобились? Через вас она планирует выйти на него. Глупо, по-детски наивно, но вполне естественно в ее ситуации.
– Вы хотите сказать, что это та самая Маккой? – спросил я, вспомнив известный гангстерский боевик с Ким Бейсингер в главной роли. – Как мне себя с ней вести?
– Как бы она не оказалась еще круче, – лукаво подмигнул мне майор, дескать, наши девушки не хуже, чем в Голливуде. – Как вести? Разумеется, ни в коем случае не говорить, что вы в курсе, кто она. Сознается сама – другое дело. А она рано или поздно сознается – у нее нет другого выхода. Ведите себя естественно, так, как будто этого нашего разговора не было. Если почувствуете, что девочка готова пойти на крайние меры, действуйте по обстановке и сообщите мне. А так – пусть все идет своим чередом.