Антон, стараясь не дышать громко, заворочался на пузе, высвободил затекшую руку с блестящей именной зажигалкой – хотел Максиму подарить на Новый год – и один за другим поджег фейерверки, воткнутые в сугробы. Все они «смотрели» в сторону черного человека, который на них не смотрел, отвлекшись на рольставни. У Антона здесь три римские свечи по восемь зарядов, и если в того человека ни один не попадет, то, возможно, хотя бы дезориентирует. Антон видел, как пугались животные, которым не объяснишь природу салютов и громких хлопков. Он и сам их пугался в детстве, когда во время сна кто-нибудь лопал пакет из-под чипсов прямо над его ухом. Но Максим потом отучил шутников – он брал с кухни две огромные кастрюльные крышки, похожие на щиты воинов, и, надев наушники, засекал время и по шестьдесят минут заставлял других больше так не делать.
Теперь была очередь Антона. Фейерверки, зашипев, стартанули прямо в черного человека, который от неожиданности отскочил в можжевельники, но залпы там его все-таки нашли. Весь темный задний двор расцветился разноцветными огнями, бабахало так громко, что даже у Антона, отползавшего теперь подальше от того места, где он поджег снаряды, заложило правое ухо. Без шапки нехорошо выходить на улицу. Тем временем человек барахтался в фиолетовом из-за сумерек снегу, среди почти черных кустов, пытаясь сбить огоньки на своей одежде, а потом замер. Второй человек появился не сразу, сначала он мелькнул в окне, а затем прибежал тем же путем, каким пришел первый.
– Слышь, ты, даун, – зло бросил он, когда небо перестало греметь. – Вылезай давай. Кыс-кыс-кыс. Один, блин, салюты запускает, второй шокером машет, третий дихлофосом в морду брызгает. Семья дегенератов, блин.
Антон закрыл уши холодными руками – матом в доме разговаривать разрешалось, но это считалось неуважением. Второй черный человек, продолжая бубнить что-то нехорошее, потрогал своего напарника, сделал круг по двору и даже почти нашел Антона, успевшего закопаться в сугробе под мелкими сосенками у самого забора. Антон крепко зажмурился и представил, что теперь из машины превратился в снеговика. Человек еще потоптался на заднем дворе и ушел обратно в дом. От холода занемели пальцы, сжимавшие зажигалку. У Антона оставался всего один фейерверк.
Когда на фоне успевшего стать черным неба опять кто-то задвигался, Антон был готов. Он снова занимал тот же пункт наблюдения под сосной, откуда хорошо просматривался дом и дорожки по бокам от него. Кто-то медленно, пригнувшись, крался к старому гаражу. Как же Антону хотелось, чтобы это был Максим! Но белый человек стал совсем неожиданностью. На нем не было маски и одежда выглядела самой обычной, в руках он не держал оружия и, самое главное, был Антону знаком. «Белый пришел разобраться с тем, черным», – подумал Антон, наблюдая, как тот вошел в старый гараж, нырнув под ворота, которые Антон специально оставил полуоткрытыми, и скрылся в недрах склада. Антон хотел пойти за ним, но ноги в тонких пижамных штанах заледенели, и пока он вертелся, медленно сгибая их, чтобы встать на колени, на дорожке показался черный. Сначала черный направился вслед за белым, но у самой постройки Антон пошевелился, чтобы воткнуть в снег свою последнюю хлопушку, и их взгляды встретились, как в ковбойском фильме.
– Вот ты где от меня прячешься, сученыш! – бросил тот, вскинув руку с пистолетом.
Непослушными пальцами Антон поджег петарду, а дальше вместо множества ярких вспышек его ослепила всего одна, и мир вдруг стал такого же цвета, как пистолет черного человека, машина черного человека и как сам этот черный человек, даже без лица – только глаза на угольном фоне, зло блестевшие в отблесках огней. «Надо было все-таки тренироваться меткости на стрельбище вместе с остальными», – судорожно вздохнул Антоша. Грустно не было – он спас белого и, возможно, спас Максима, а вместо черного теперь видел витрину с машинками и маму, которая ласково ему улыбалась.
Уходя, гасите всех
На дорожку из подвала Хром вылетел как опоздун под бой курантов, мгновенно отскочил обратно к рольставням, едва не словив хлопушку в табло и наблюдая, словно в замедленной съемке, как мимо него в сторону елок за сарай несется совершенно невменяемый Шиза. Выстрелы фейерверков грохотали один за другим, и то, как Шиза истошно при этом орал, Хром услышал не сразу. Только когда тот сбил и повалил на снег мужика в черной форме. Хром подорвался следом, сошел с плитки, утопая в сугробах, – как вообще дылда так шустро по ним проскакал-то? – и спустя драгоценные секунды наконец достиг всех троих. Стоп. Троих?!
Тем временем хлопки прекратились, а вместе с ними «веселый» двор снова погрузился в сумрак и тишину. Так неприятно зудящую в ушах теперь лишь одним размеренным звуком, повторявшимся с ненормальной регулярностью. Как маятник часов, отмеряющих время: «Тук-тук. Тук-тук…» Хром натурально завис. Возле елки лежал без сознания Антон, в одних пижамных штанах, кроссовках и свитере, под ним на снегу расползлось пятно, похожее на нефтяное. Найденный у въезда Толян такого сильного отклика в Хроме не вызвал, и понятно почему. Толян был жмур, а этот, как его там, Антон вроде – Антон еще дышал. Хром точно слышал своей внутренней чуйкой – его «огонек» еще не погас, и сердце слабо билось. Но удары все равно слышал тревожные и «внешние». Тук-тук… Труп-труп… Хром повернулся к источнику звуков: Шиза, оседлав нападавшего, вбивал кулаками его голову в снег. Кулаки у Шизы мгновенно побагровели, но по человеку под ним из-за маски было не понять, насколько сильно тот уже избит. Хром шагнул ближе и осторожно, но твердо позвал:
– Оль?..
Сначала реакции не последовало. Хром еще хотел было пихнуть Шизу в плечо, но тот в ответ вдруг зарычал, продолжая превращать лицо под черной маской в месиво. Удары шли планомерно, четко и выверенно, со стороны могло показаться, что Шиза занят некой серьезной работой. Тело в снегу даже уже не стонало, но было еще живо. Как и Антон, который, кажется, совсем скоро мог остыть прежде, чем Шиза закончит свое возмездие. Требовалось действовать быстро.
Хром нацелил на него травмат и снова позвал, на этот раз уже правильно:
– Макс!.. Максим, е-мое, в себя приди! Антон еще живой.
Тот вдруг резко обернулся, выпрямившись. Сейчас он очень походил на тех уторчанных, каких Хром обычно ловил у аптек и всяких «пятерок» по тревожным звонкам на сменах.
Шиза медленно поднялся, посмотрел на свои руки, словно они не его, потом на Антона и внезапно бросился прямо к Хрому. Палец едва не нажал на спусковой крючок, но что-то заставило Хрома развернуться – и выстрел попал совсем не в Шизу.
Нож выпал из связанных ремнем рук, клацнув по каменной плитке дорожки. Следом на нее с глухим стоном рухнул второй нападавший. Из травмата с такого близкого расстояния да в голову – мужику повезло, что в нос прилетело, а не парой сантиметров левее или правее. Правда, сознание он снова потерял. Шиза было метнулся к нему, нацелившись на нож, но Хром это сразу просек и наконец сработал на инстинктах: выбил нож ботинком подальше в снег, дернул Шизу за руку на себя, вывернул в захват, согнув его, длинного, так что затрещали рукава кожанки.
– Ты Макс? – рявкнул Хром, скручивая того сильнее.
– Н-на хрен ид-ди!
– Макс, – кивнув самому себе, Хром его отпустил и пихнул в сторону Антона. – Соберись, Макс, горевать потом будем. Ты сейчас этими своими руками как можно крепче зажмешь Антону огнестрел на брюхе и ждешь меня. Я в тачку за вазелином и бинтом. Потом мы его перевяжем, – он пояснял, одновременно стаскивая с себя куртку, чтобы укрыть уже почти холодного Антона, – и понесем в дом. Потом я позвоню одному человеку. И потом уже мы решим, что делать с этими двумя. Все ясно?
Шизу трясло, но не от шока или страха. Он был в бешенстве – Хром по глазам видел, но дожидаться какого-либо ответа не стал, он ведь дал Шизе все ЦУ, а на счету была каждая секунда.
Только уже почти завернув за угол дома, Хром вздрогнул от негромкого хлопка и через мгновение – еще одного. Он заставил себя обернуться туда: Шиза стоял на коленях возле Антона под сосной, одной рукой зажимая ему рану на животе, а в другой держал чужой ствол с длинным глушителем, наблюдая, как из него тянется вверх тонкий дымок. «Что ж, двумя проблемами стало меньше. Или больше, – подумал Хром. – Это теперь уж как посмотреть».
Алексей, батин друг, с детства был для Хрома «Дядькой» – появлялся на всех застольях, приходил на Новый год с кульком конфет «от зайчика», подарил первый велик и потом первое время, когда бати не стало, помогал им с матерью. Школьную форму всегда покупал, списанный комп привез, стиралку подарил матери, чтоб она руками простыни не стирала после подработки уборщицей по вечерам. Когда Хром еще в школе чуть не загремел по малолетке за хулиганство, Дядька его отмазал одним звонком кому надо. Выписал потом таких словесных звездюлин, что телефон у уха раскалился, но отмазал. Во-первых, потому что мог – как раз ушел на повышение, во-вторых, потому что считал себя обязанным присматривать за младшим Хромовым. Слишком много у Дядьки осталось не отданных долгов помершему старшему.
Повзрослев, Хром догадался, какие именно это были долги, из разряда таких, что всплывают через время, и погоны слетают у всех причастных. Но это уже не имело значения, главное, что на Дядьку можно было положиться в таких ситуациях, как сейчас, хотя с Хромом ничего настолько трешового раньше не происходило.
После звонка («Дядь, приезжай, у нас тут трубы прорвало, без тебя не справимся, а еще поскорее помощь бы») и скинутого на личный номер СМС с адресом примчалась неотложка и увезла Антошку и Бабая, Винни поехала с ними. Если бы не Дядькино содействие, то Антошка точно бы не дожил, и это стало понятно всем: и Винни с черными кругами под глазами, и Шизе, который докуривал начатую при Хроме пачку сигарет, и уж тем более Хрому.
Сам Дядька приехал к Шизовому родовому имению на убитой «Ниве», которая у него использовалась для дачи. Машину оставил на пять домов раньше, допыхтел до нужной цифры на табличке под крышей, а потом долго смотрел на лежащие под деревом черные мешки.