– А как Шиза вернется?
Ольга подняла брови, и с ее мимикой это выглядело даже комично.
– Это сложный вопрос. Я не знаю, как именно это происходит, но если я усну – то проснется уже он. Или в такие сильные потрясения, как… недавно… он может забрать сознание. Тогда я исчезаю.
– Я же сказал тебе ждать у машины, – стараясь, чтобы звучало не слишком строго, даже мягко, проговорил Хром.
– Я знаю! Но тут послышались выстрелы, и я побежала… И увидела Антошу, а дальше все. У нас же одно тело, одни процессы, даже если «в ауте», как говорит Максим, он все чувствует, почти как во сне. И бывает наоборот.
– То есть? – нахмурился Хром.
– Иногда, если я чувствую, что все очень плохо, мы тоже меняемся. Однажды, представь себе, очнулась, пристегнутая…
Договорить Ольга не успела, потому что появилась Винни, и вышел уже Хром – за тещиными грибами. Кроме них, нашлись еще баклажаны и лечо, и обратно он вернулся в два раза счастливее, чем уходил. А уж когда наконец нормально позавтракал-пообедал вместе со всеми, то и жизнь в целом стала лучше. Винни помылась в еще теплой бане и сразу пошла спать: она вторые сутки не спала по-человечески, а Хром снова поймал Ольгу на кухне, которая ждала, пока закипит вода в чайнике.
– А ландыши и Вертинский…
Ольга закатила глаза:
– Василий! Ну сколько можно, у меня начинает болеть голова.
Сказано это было с долей кокетства – мол, как вы меня достали, Василий, сколько можно глупых вопросов, я так утомилась от вашего внимания… куда же вы уходите, Василий?
– Мне надо знать, как поговорить с тобой, если будет нужно.
– Я с детства любила ландыши – мы с мамой их покупали у филармонии, когда шли в городской сад. Давно, когда еще в другом городе жили. Мама рано умерла. А Вертинский… Вот люблю я его тоже! Сантименты вроде, чувства эти все, романтика, стихи прекрасной даме – а вот люблю! Как слышу, так что-то в сердце отзывается. Поэтому мы с Максимкой придумали, как меня позвать, когда я буду нужна.
– А как вообще вышло так, что ты оказалась в нем?
– Вот это, Василий, пускай он сам тебе расскажет. Если захочет. Не собираюсь лезть в его отношения с другими людьми.
Сказано это было хоть и с улыбкой, но твердо, и Хром понял, что если Ольга упрется, то инфы из нее вытащить можно еще меньше, чем из другого, более постоянного пользователя тела. Да и настроение у нее было паршивое, и решено было ее пока больше не трогать – каждому из них требовалось время, чтобы пережить утрату. Так она допоздна и торчала в маленькой комнате, пока Винни дрыхла в большой на Шизовом диване, и слушала своего Вертинского, а потом еще Шаляпина вдогонку. Не того, что по бабушкам, а нормального Шаляпина, Федора, и хотя Хром к нему никаких плохих чувств не испытывал, однако на третьем прогоне «Очи черные» готов был отобрать у Ольги телефон. Или ехать в город за наушниками. Или хотя бы попросить ее слушать на меньшей громкости. Правда, к тому моменту, как Хром смирился и с этим, песня оборвалась, и Ольга вышла на кухню, где он обосновался. Он уже переделал все возможные дела в доме и гонял в игруху, давно установленную на мобиле и забытую до нужного момента.
– Там нарды на шкафу, – сказала Ольга. – Умеешь?
Хром с готовностью выключил телефон – гоночки гоночками, а скрасить досуг простой советской женщине в теле гопника необходимо было прямо сейчас.
Почти весь следующий день все трое чисто отлеживались. Винни, встав на завтрак, после него снова упала на диван и отключилась, наверное, для ее организма это был способ переживать стресс, потому что Шиза сказал, что обычно она так себя не ведет. Сам Шиза висел на телефоне, отдавая какие-то распоряжения, а Хром лениво листал объявления с вакансиями, хотя внутри не был уверен, что в ближайшую неделю что-то пригодится. Вчера они с Ольгой хорошо посидели за нардами, и Хром мог бы разговорить ее, но не стал этого делать, чтобы не понижать градус доверия к себе. Если она перестанет чувствовать себя безопасно в его присутствии, это может сказаться на чем-то в будущем. А Хром чувствовал, что ему нужно ее доверие. Поэтому рассказывала Ольга то, что хотела сама, – о том, как всегда мечтала завести маленькую пушистую собачку, чтоб гулять с ней, но «Максимка собак не жалует», о любимых «эстрадных певцах», о том, что у Максима есть аллергия на мед, а у нее нет.
– Это вы, получается, с ним типа тех чуваков с раздвоением личности, как в фильмах, – сказал Хром, и она подняла задумчивый взгляд к потолку:
– Получается… Я страсть как люблю креветок, первый раз попробовала и ходила вся удивленная еще день. И авокадо. А Максимка это все тоже не жалует. А еще…
Эта наивная и восторженная Ольга очень любила болтать о том, что ей нравилось, и о маленьких пушистых собачках. Но сегодня вместо нее был Шиза, и Хром наблюдал в окно, как тот, стоя во дворе и во весь голос кроя матом неизвестного собеседника по телефону, пинает снег. Мат у него получался на эмоциях почти без заикания, сплошным потоком четко сформулированного унижения, не оставляющего ни грамма сомнений в умственных способностях собеседника и его половой ориентации. Накинув куртку, Хром вышел на крыльцо покурить и слушал, как он рычит.
– С-сука, дь-дь-дегенер-р-раты, – закончив разговор, Шиза приблизился и взял протянутую сигарету. – Нич-чего никто не знает, никто не в-в-виноват, а заказ прое… Чё п-пыришь?
– Ты так матом кроешь ладно, как будто твое первое слово было «сука».
– Это в к-крайних случаях. Когда нужно объяснить, чтоб п-п-поняли. В ма-а-астерскую надо, на Козлы.
– Меня с собой возьми, – произнес Хром как обычно утвердительной интонацией, словно констатируя факт.
Шиза откусил от сигареты фильтр и сплюнул его в сугроб.
– Ага, щас. Больше ничего не хочешь?
– Много чего хочу. Максимка, – оттого, как Шизу передернуло, Хром лишь с трудом не усмехнулся, – надо хату проверить. Карты забрать.
– Еще раз наз-зовешь м-меня…
– Понял я, понял.
Еще утром Шиза вытряс из него все, о чем накануне с Хромом говорила Ольга, но никак это не прокомментировал и ничего не добавил, зато вроде чуть поутих. Хром решил подождать – сдавалось, что Шиза из тех, у кого срабатывает отложенное осознание случившегося. Так что придет, как будет готов.
На Козлах пробыли недолго. Шиза припарковался под понтовой металлической вывеской «Железный конь», проторчал внутри мастерской минут пятнадцать – Хром успел позвонить Богдану и поблагодарить за «тещу с грибами», – а потом сразу метнулись на район к Хрому. Шиза мог бы ждать в машине, как Хром ждал на Козлах, но на какой-то хер поперся с ним.
– Горелым воняет, – сказал он за спиной Хрома, когда тот доставал ключи. – Или шашлыком.
Хром не ответил – он сам чуял запах с лестницы, и предчувствия у него были самые хреновые. Когда он открыл дверь и шагнул внутрь, буфет демонстративно, как ожидающая в темной прихожей супруга, со звоном распахнул дверцы, и на пол прямо под ноги посыпались чашки.
– Это ч-ч-ч-че такое? – Шиза отпрыгнул в угол.
– Это называется нервы, – сказал Хром, переступив через осколки, и направился в комнату.
Первое, что он испытал, увидев наполовину сгоревший диван и остатки ковра над ним, – острое, едва контролируемое желание прыгнуть в тачку и ехать разбивать лица тем, кто это сделал. В эту секунду он понимал Шизу, который подобное свое желание некоторое время назад не сдержал. Второе, что захотелось, – по-детски закрыть лицо ладонями и расплакаться, как когда, давным-давно, он хоронил кошку в коробке из-под маминых туфель во дворе под деревом. Шиза, который тоже вошел в комнату, равнодушно осмотрел место происшествия, затем глянул на Хрома и спросил негромко, будто с опаской:
– Слышь… Шаман Кинг? Т-т-ты норм ва-а-абще?
– Норм, – сквозь зубы процедил тот, трогая почерневшую бахрому.
– Че за х… херня? – Шиза стоял за спиной, но на таком расстоянии, будто боялся, что Хром мог развернуться и без предупреждения прокусить ему сонную артерию. Тоже смотрел на обугленные свиные уши и раскрытую пасть с зубами. – На хера вообще? Это типа п-п-предупреждение? Что если б-будешь выеживаться, вместо свиной ба-ба-башки будет т-твоя?
– Типа. Видно, Сократовичу не понравилось, что я отказался сотрудничать.
– М-может, они в курсе насчет «ге-ге-гелика»? – с сомнением пробормотал Шиза. – Твой п-пахан тебя не сдаст, с-случаем?
– Хтонь знает, не должен. Он же тоже как бы теперь повязан.
– А-а-атмажется.
– Посмотрим, – пожал плечами Хром, поглаживая сгоревший ковер.
Теперь злость буфета была понятна. Хрому захотелось подойти и поговорить с ним, как-то успокоить, но он не стал. Потому что злой буфет мог из одного конченого магаза, где Хром как-то раз купил прокисшее молоко, переместить протухшие бройлерные окорочка и провонять весь дом. И Хром бы его понял.
– Да чё за х-херня! – воскликнул Шиза и шарахнулся от шкафа, дверцы которого вдруг открылись. – Барабашки т-твои эти… Ты чё, ее а-а-аставил? По ночам за пи-пивасом ходишь, что ли, Вась?
Шиза почти ржал, косясь на шубу, соскользнувшую с плечиков и распластавшуюся по полу как шкура на распялках. От сердца сразу отлегло, и Хром сел на пол, выдыхая:
– Эх, я уж думал, что все, хана.
Теперь Шизе придется смириться с тем, что шуба, она же ковер, только в виде нового покемона, поедет с ними. А буфет Хром попросит уместиться в бабкину музыкальную шкатулку с балериной – потому что больше он их обоих тут не оставит.
Фокусы
Перед выходом Хром сложил свиную башку в непрозрачный пакет и глянул с балкона на свою тачку, припаркованную недалеко от кругляка: та тоже, подобно ему, успела одеться в шубу, правда, снежную, и вдобавок покрылась ледяной коркой. Отскребать всю эту красоту Хром не планировал, потому что, если бы забрал тачку, понятное дело, подкинул бы недоброжелателям бесплатный расклад на то, в чем будет передвигаться. Хотя… неожиданно прилетела одна мыслишка.