– И ч-чё?
– Я тоже думаю, и чё? – нахмурилась Винни. Хром придвинулся ближе, опершись на столик, как раз в тот момент, когда поезд дернулся и за окном медленно поползло здание вокзала.
– И ничё, – буркнул Хром, снова опережая Бабая. – И нет, не можно. Даже не проси. Тырить еду из магазинов нехорошо.
– Да я бы знал, бич-пакеты бы не брал! Такой облом! – заныл он. – А тут еще и шкафов нету, как назло.
Шиза хохотнул, отметив особую любовь Бабая к шкафам, и щелкнул ему пальцами по лбу:
– Это спец-циально, чтобы ты не ты-ты-тырил ничего и Васю не п-подбивал. Ничё, мелкий. Ща В-Вася родит свою у-умную м-мысль, и мы пойдем б-бухать.
– В поезде запрещено бухать, – зевнула Винни, стаскивая ботинки и упирая ноги в сидушку напротив своей.
– Я с собой взял, – подмигнул Бабай заговорщицки. – Как будто нам кто-то может запретить.
Винни закатила глаза, бросив, что только с полицией им проблем сейчас и не хватало, на что Шиза примирительно махнул рукой:
– В в-вагоне-ресторане м-можно.
– Ты меня вообще не отражаешь? – завелся Хром. Он им про важные вещи, а они все о бухле. – Ты башкой своей попользоваться не хочешь?
– Угу, – буркнул Шиза. – На пол-литры. Думать б-будем завтра, понял? Сь-сегодня Толяна с Лешим п-поминаем. Т-ты, кстати, с нами, – он ткнул в Хрома пальцем и дернул подбородком в сторону Винни скорее вопросительно, чем утвердительно, но та уже намазалась хренью для губ и зачем-то разглядывала в маленькое зеркальце свои ресницы.
Хром, конечно, думал возразить, но решил смотреть по ситуации – жрать ведь хотелось тоже. Да и ребят проводить по-людски, чего днем не получилось. Повезло, что в ресторане народ в такое время уже не торчал. Лишь пара человек откуда-то приглушенно бубнили, точнее, в их голосах бубнил алкоголь.
– Мидий нет! – объявил Шиза, громко захлопнув меню у Хрома перед носом, и тот хмыкнул, однако очень быстро понял, что веселость дылды была больше показной. Как и гонор на перроне, когда Винни оформляла билеты.
Пока все ждали свои борщи и всякие закуски с нарезками из тех, что еще оставались в наличии, Хром согласился, что про Сократовича и всю эту хтонь лучше и правда побазарить с утра, на свежую голову. Вот только втридорога заказанная Шизой бутылка вискаря говорила о том, что утром голова вряд ли будет свежей.
По опыту Хром знал, что есть два типа людей в состоянии чертей: одним нужно искать приключений на свою пятую точку, детонирующую с любой не то что предъявы, а даже с простого «не так посмотрел»; другим требуются задушевные кухонные разговоры до утра в стиле «ты меня уважаешь». Вот Шиза как раз, походу, был из вторых. Он клевал колбасу с сыром и тут же шлифовал сверху вискарем, словно стремясь быстрее дойти до той кондиции, когда уже не стыдно и не стремно вывернуть наизнанку нутро во всех возможных смыслах. Первый раз Хром тоже выпил со всеми за ребят, не совсем разбираясь, что в таких случаях желать – земли пухом или уже царствия небесного. Спорить никто не стал, все желали разного и молча. Потом начались рассказы из детства – их Хром тоже только слушал, так как остальным надо было выговориться.
– А мы с Лехой, – вещал Бабай, – с Лешим то есть, даже и на поезде ни разу никуда не мотались. На тачке только, и то по области. И в Сызрань к Бесу.
– Когда это вы к нему успели? – вклинилась Винни. – Почему я не в курсе?
– А тебе на него на зэка охота было посмотреть?
– А может, и охота! – Винни хлопнула по столу пустым стаканом и отвернулась к окну. Бабай помолчал с минуту и тихо сказал.
– Это он просил, чтоб без тебя.
– Охренеть, – только и выдала та в ответ, а потом так же молча, как и дылда, принялась поглощать еду вперемешку с бухлом.
Дальше болтал один Бабай, и истории у него были на удивление забавные – если бы не ситуация, Хром точно бы поржал. Вспоминал, как по малолетке, еще в детдоме, собирали всей палатой на «сиськи», была там одна, за шоколадки и сижки и не такое показывала. Хрому про детдом слушать не хотелось, потому что куски воспоминаний оттуда, тем более про сиськи, – последнее, что он хотел бы случайно зацепить мозгом, и слава вискарю, Бабай быстро переключился на истории посвежее. Рассказывал, как Толян в мастерской нашел в тачке, пригнанной на детейлинг, котлету бабок и золотую печатку, перетрухал знатно, потому что машинка была типичной такой «бэхой», а прикатила ее в мастерскую блондиночка, с которой Толян до этого активно, но безуспешно флиртовал и краснел. Походу, даже после смерти Толяна некоторые не могли не обстебать эту тему.
– Кобелины вы, – фыркнула Винни. – Вам бы только яйца свои пристроить. Нет бы нормально там пообщаться, выслушать…
– А т-ты прям л-любишь, чтоб нормально, – глухо бросил Шиза, до этого лежавший почти что самой мордой в тарелке из-под борща.
– А ты прям знаешь, что я люблю!
– Знаю! – Шиза выпрямился.
– Да ты даже мои футболки от своих не отличаешь! И как я теперь пойму, кто из вас это был, когда говорил, как мне идет новая короткая стрижка? А? Ты или эта баба твоя?
Она вдруг судорожно вздохнула, и Хрому стало некомфортно. Он как раз сидел сбоку и чуть было не дернулся в порыве приобнять, но сразу же себя осадил. Шиза тем временем с виноватым лицом налил себе и Винни еще вискаря, подозвал официантку и попросил вторую бутылку. Дождался, когда она уйдет, затем залпом выпил свою порцию и сказал:
– Кукол с-собираешь этих своих р-розовых. Фильмы с Ки-Киану Ривзом. П-песни русский рок, З-земфиру там, ноешь и ноешь, зад-д-долбался тебе ее и-и-играть каждый раз. Печенье, блины люб-бительница т-тоже налепить, жри их п-потом трое суток. Мужиков только в-выбирать н-не умеешь, из всех всегда с-самого д-долбанутого…
– Вот это ты точно подметил, – фыркнула в ответ Винни.
Бабай, снова вспомнив Беса, хотел было что-то рассказать про их очередные приключения в юности, и Хром чувствовал нарастающую, как пропасть, неловкость, но Шиза всех перебил, видать, прорвало его.
– А если я ть-тебе сказал, что у меня внутри б-баба? Чё, все? Засохли п-помидоры? А она – тоже я. Мы оба, – он налил себе еще, несмотря на протесты Хрома, попытавшегося отобрать бутылку, и, понизив голос, дальше бубнил еле слышно: – А м-может, мы с ней од-дно целое и есть, м-может, вообще это я л-лишний и она лучше… Л-лучшая в-версия м-меня. И кофточку ть-тебе выберет, и п-прическу па-а-ахвалит.
– Мудила ты! – бросила Винни, вскакивая из-за стола, и Хром тоже поднялся, чтобы пропустить ее.
– Ага. Скажи мне что-то н-новое.
– Новое – я пока не знаю, кто ты для меня теперь. Все, я спать.
– Я провожу, – отозвался Хром и кивнул прикусившему язык Бабаю и не менее прифигевшему Шизе.
В одном из тамбуров, при переходе из вагона в вагон до своего, на сцепке между ними Винни вдруг остановилась, воровато оглянувшись на Хрома, и достала из-за уха припрятанную сижку. Он чиркнул зажигалкой, поднес ей прикурить, хотя все же был риск спалиться перед проводниками и словить штраф. До следующей станции оставалось еще часа полтора, и желание выйти подымить только усиливалось. Будто прочитав его мысли, Винни шмыгнула носом.
– Я быстро. Просто надо очень. Одну на двоих давай, – сделав пару тяг, протянула курево ему. Еще никогда Хром так шустро не курил, но зато обоим сразу заметно полегчало, и дальше они шатались по тамбуру чуть бодрее. Следующие слова Винни сказала, уже пикая ключом их купе и даже не оборачиваясь. – Решил подкатить, что ли? Ну давай, по-быстрому. Если очень надо.
Хром вздохнул:
– Я похож на того, кому очень надо и по-быстрому?
– Черт, прости. – Винни выругалась, опустилась на нижнюю полку, поймала пальцами цепочку с кулоном и поднесла к губам.
Хром сел рядом. У него таких проблем никогда не было – люди всегда воспринимались одновременно и знакомыми, и чужими. Та девчонка, которой он дарил похожую цацку в школьные годы, сама о ней мечтала, тайком заглядывалась на Хрома – он всегда чувствовал затылком, – и это желание он просто взял и исполнил, хотя тоже был по-своему заинтересован. Он долго не мог понять, делает ли он что-то потому, что сам хочет, или потому, что от него этого ждут. Вот и сейчас, рядом с Винни, он протянул руку и обхватил ее за хрупкие плечи, снова испытав похожее ощущение.
– А что внутри?
– Чего? – хрипло отозвалась Винни откуда-то из глубин Хромовой олимпийки, в которую уткнулась носом.
– Ну, внутри кулона. Он же открывается.
– А… – Она пошевелилась, положила металлическое сердечко на ладонь и повернула на тусклый свет. – Там его волосики, моего сына. У меня ничего больше нет, только это. Я, наверное, всю жизнь буду искать…
– Не будешь, – твердо сказал Хром. Его вдруг кольнуло странное ощущение, одновременно горькое и сладкое, будто в жизни Винни совсем скоро начнется новый этап. Будто ей тоже надо сжечь воображаемый черный «гелик», только не в поле, а где-то внутри себя.
– А, ты же все знаешь. Ну вот объясни тогда. Правильно Шиза сказал? Я всю жизнь выбираю самых недоступных мужиков и сохну по ним. А главный из них обо мне даже не догадывается. Что я вообще существую.
Хром успокаивающе погладил ее по спине:
– Не обещаю, но… Чем смогу…
– Спасибо. Бес писал мне где-то в начале сентября о том, что нашел какой-то след. А Шиза… – она вздохнула. – Он просто мудила. Как раз мой формат. Красивый, без тормозов и мудила. Которому на всех и на все плевать…
– Ты хоть сама-то так считаешь? – хмыкнул Хром. Похоже, Винни была пьянее, чем ему изначально казалось. – Или это в тебе вискарь плачет? Командир ваш, конечно, сложный, но я бы его мудаком не назвал. Вы с ним именно как одно целое. Он – голова, немного отбитая, правда. Вы – тело. Он без вас один не справится. Не говорил – ну боялся, понятное дело. Я про своих барабашек тоже не всем сразу рассказываю. Про ковер с буфетом – так вы вообще у меня первые.
Хром кивнул на шубу, висевшую на плечиках возле зеркальной двери: пятнистый мех на спинке превратился в узорчатый букет алых роз. Винни хихикнула, прикрыв икоту ладошкой.