Тамара Степанна выглядела как типичный казенный работник на халявном увеселительном мероприятии – не так бодро, как сорокалетняя молодежь, приплясывала под «Угнала тебя, угнала», но локтями работала активно и ногами в ботиночках на каблуке-рюмочке переставляла бойко. На вид ей можно было дать лет пятьдесят с большим таким хвостиком – обтягивающее платье, превратившее ее в гусеницу, не молодило. Как и высокий начес на вытравленных волосах.
– Я п-пойду? – предложил-спросил Шиза, но Винни заметила:
– Не, ты страшный. В смысле, у таких женщин еще с девяностых на тебе подобных аллергия. Испугается еще. Надо, чтоб материнское чувство взыграло. Пусть Бабай идет.
– Я?! – как проснулся тот, а Хром поддержал:
– Ты же нас привез сюда.
Бабай нехотя отдал ему куртку, что, учитывая ее содержимое, было знаком доверия, пригладил кудри и почесал к Тамаре Степанне. Медляк заиграл очень вовремя, чем он тут же воспользовался, прихватывая гипножабу за гусеничный бок и прижимая к себе. Рядом с ее габаритами он выглядел как усыновленный помещицей цыганчонок.
– Щас уписаюсь, – пискнула Винни, складываясь от смеха.
Хрому тоже стало смешно от наблюдения за тем, как Бабай окучивает бухгалтершу, видимо, раздавая весь запас комплиментов, потому что та порозовела еще больше, чем от выпитого, и разулыбалась. Мелкий, видно было, держался молодцом и почти не поморщился, когда бухгалтерша положила ладонь ему прямо на больное плечо. Но довольно скоро в окучивании наступил переломный момент: судя по тому, что она недовольно поджала губы, съев часть помады, и начала отодвигать от себя кавалера, тот явно перешел к делу. Кое-как вырвавшись из крепких объятий, Тамара Степанна направилась в сторону туалета, и Хрому впихнулась еще куртка Шизы, который мгновенно двинулся следом за целью.
– Куда это он? – фыркнула Винни. – «За отлиз любой каприз?» Не думала, что ему нравятся женщины постарше.
– Не уверен, что хочу это представлять, – улыбнулся Хром.
Он вообще слабо представлял, какие женщины могли бы понравиться дылде в таком смысле. Тем временем вернувшийся ни с чем грустный Бабай, ароматизированный теперь сладким ретро, заел горе подсохшим рулетиком из ветчины.
– А вы из какого отдела? – заплетающимся языком спросил мужик за столом, у которого они стояли втроем, и протянул Бабаю соленый гриб вместе с вилкой.
– Из того самого, – Бабай ткнул пальцем вверх, на что мужик крякнул с большим уважением.
Шиза пришел обратно вместе с Тамарой Степанной, и та выглядела как человек, которого посреди ночи вызвали на работу, но пообещали за это премию. У стола, где она сидела с коллегами, Шиза ее покинул и, приблизившись к своей компании, закивал на выход.
– Гипножабе н-надо п-предупредить всех, что она у-у-уезжает, и з-забрать шубу из г-гардероба.
– Как ты ее уломал? – спросил Бабай, неуклюже надевая куртку на ходу.
– Как и в-всегда. Сказал, что цена – не в-вопрос.
Бухгалтерша выплыла из зала спустя некоторое время. Хром успел покурить, а Винни – обложить ее пожеланиями к Новому году. Скептично глянула на Шизу, потом на его товарищей, обернулась и грустно вздохнула:
– Ладно, молодые люди. Я все равно уже домой собиралась. Но вы меня, Максим, поставили в неловкое положение перед коллегами – пришлось объяснять, что племянница попала в аварию.
– Не боитесь, что сбудется? – спросил Хром, и она перевела на него все тот же грустный взгляд огромных голубых глаз навыкате:
– Так я не вру. Она правда попала в аварию в прошлом месяце. Но разве есть людям дело до других? Сегодня помнят, завтра забывают. Если бы мне не были нужны деньги на ее восстановление, я бы вас и слушать не стала. Я давно завязала с этим… Такси вызываем, молодые люди, холодно на улице дела обсуждать.
При слове «такси» Хром скривился, а Винни сказала, что сейчас закажет две машины, потому что вряд ли их согласятся везти в одной, если Тамара Степанна поедет у кого-то на ручках. Сама Тамара Степанна в ответ лишь посмотрела на Винни в духе «собака лает, караван идет» и застегнула верхнюю пуговку на воротнике шубы. Бабай стоял с таким согласным и в то же время испуганным лицом, словно в ином раскладе на ручки к бухгалтерше планировали сажать именно его. На вопрос: «Ко мне или к вам?» – пискнул «к вам», прячась за Шизу, что не могло не улыбнуть Винни, потому как очевидно, что под «к вам» имел в виду как раз противоположное. А Хрому было все равно – от этой женщины он не чувствовал ни угрозы, ни расположения, только холодный расчет, впрочем, пока без намерения обуть. Потому и пожалел лишь о том, что согласился пойти в куртке Шизы – она хоть и была по размеру в плечах, но не застегивалась на нем. Все же родной ковер грел еще и всей душой.
Подвал
Шиза надеялся, что Бабай и Винни свалят, однако они загрузились во вторую таксишку, заявив, что вечеринка без их участия не будет такой веселой, и он не стал им запрещать, хотя мог. Насмотревшись на чужой праздник жизни, все вдруг почувствовали острую нехватку эндорфинов – нормальных, которые содержатся не в принятых внутрь веществах, а в нематериальных радостях – например, возможности безнаказанно раз в году помацать за зад товарищей или потрястись под дискотеку нулевых. Шизе вот такое после кладбищ, поездов и навязчивых мыслей обо всем произошедшем требовалось не меньше, чем приунывшему Бабаю и все еще дувшейся Винни. Они свои, им сегодня разрешается. А почему в список тех, кого Шиза мог бы видеть в процессе так называемого «сеанса», попал Вася, пока объяснить не получалось. Точнее, единственным объяснением было то, что Вася знает про Олю чуть больше остальных и владеет некой суперсилой, коврами-буфетами, ахалай-махалаем и хрен знает чем еще. Вторая версия наметилась еще в пути, пока ехали по ночному городишке в другой район, более-менее похожий на современный «человейник». Шиза сидел сбоку от водилы, за штурмана, и по привычке смотрел вперед себя, ища возможные ямы на плохо очищенной дороге и дорожные знаки, а Хром с Тамар Степанной тихо общались на пассажирских местах, как неразлучники-попугайки на жердочке. Шиза невольно прислушивался, не свистит ли Василий про него чего лишнего, но тот больше интересовался личностью самой гипножабы. Весьма забавно – первый раз, что ли, видел себе подобную? Даже обида кольнула от такой мысли, но очень мелкая, Шиза ее отогнал тут же, испугавшись: ведь, по факту, это себя он считал подобным Хрому. Гипнотетеньку в эту модель он как-то не подумал вписать. Да и вообще, пока слабо доверял всей этой замуте. Ну какой, блин, сука, на хер, гипноз? Сам же Вася сначала молчал, а потом помаленьку стал накидывать вопросы, сколько лет, как узнала, почему бросила…
– С-совесть, наверное, з-замучила. Столько лю-лю-лю-людей на-это-самое, да, Тамар Степанна?
Он даже обернулся, чтобы поглазеть на ее реакцию. На понт брал, если уж по чесноку. Гипножаба вылупилась на него, и ее глаза сделались еще больше, а причесон встал дыбом от удивления.
– Максим, вы же сами меня об этом попросили. И оплату я возьму после результата. Ну хотите – аннулируем, только воду взбаламутили. Хотя я больше чем уверена – итог вас удовлетворит.
– Д-да шутка эт-то, шучу я… – отмахнулся Шиза и чуть дернул подбородком в сторону Васи, косясь на него незаметно от жабы. Его до сих пор слегка мутило, и сейчас он лучше бы поехать хотя бы в тот же ресторан, чтобы опохмелиться, чем снова вспоминать про стремный подвал, да и вообще про инкубатор и свое детство. Но на удивление Вася в ответ кивнул утвердительно и даже как-то… уверенно, что ли. Шиза почувствовал, как под диафрагмой сначала чуть отпустило, а потом напряглось еще сильнее, затянуло тугим узлом вокруг пупка. Такого он очень давно не испытывал.
– Было мне лет, наверное, как вам. Не студентка уже даже, – Тамар Степанна, как и Шиза, ударилась в свои воспоминания о юности. В салоне авто к этому времени накопились такие мощные пары ликеро-водочной продукции, что даже водиле дышать надо было осторожнее. – Вот вроде взрослая уже, а дура дурой. Пригласили меня на карьер, рыбалка, шашлычок. Ну, понятное дело, приняла, дура, лишнего. Не рассчитала. А он: «Давай скупнемся, нет никого!» Тогда же времена другие были – ни телефонов с камерами, сотовые только-только пошли. Разделись до трусиков… – хихикнула гипножаба, а вместе с ней крякнули почти хором Вася и водила, и Шиза пожалел, что Бабай сейчас едет в другом такси. – Он говорит, «сымай», ну чего стесняться, думаю, сейчас озерцо все прикроет, не так стыдно. А хочется же. И я нырнуть-то нырнула, дура, прям с разбегу головой и в самую глубину, а вынырнуть не могу, ногу свело, в легких будто камни. Воздух ртом хватаю и захлебываюсь. Помню это как сейчас. Я с тех пор все вещи четко помню, они как по папочкам в голове разложены.
– А как выбрались-то? – оживился таксист.
– Вот одного этого не помню! Открываю глаза – лежу на берегу в темноте, кавалера нет, а небо такое чистое, звездное.
– Интересно, – тихо буркнул Вася.
– Д-да, интересная с-сказочка, – улыбнулся Шиза. Он знал, что его улыбки производят на людей неизгладимое впечатление, и старался делать это чаще. Та посмотрела на него, как смотрели врачихи на медкомиссиях, и, качая головой, тихо добавила:
– А бросила я потому, что это с ума сводит. Это же в чужую голову лезешь, в бардак этот, а своя потом хуже пьяной.
Кончив рассказ, она вздохнула и зашуршала чем-то в сумочке. Шиза снова покосился на Васю – тот уставился сквозь протертый кружок в запотевшем окне на вечерний город. Шиза не знал, что ответить. Его и самого захлестнули похожие воспоминания, будто он падает в темноту и пустоту и никак не может выплыть к свету. Ощущалось это жутковато.
– Максим!
Он дернулся, когда гипножаба резко схватила его за плечо, а потом добавила, что почти приехали, и попросила сообщить своим друзьям номер квартиры.
– Эх, жаль, вы завязали! – с досадой в голосе произнес таксист, паркуясь. – Я бы с вами тоже попробовал. Люблю отчаянных!