– Ну здарова, Хром! – донеслось снизу. – Спускайся, побазарим, что ли.
Из полумрака, там, куда свет фонаря не добивал, вынырнула знакомая фигура в пальто, блестя гладкой лысиной. И пушка, направленная прямо на Хрома, говорила, что побазарить все-таки придется.
Песня была, прости господи, говно – от Шахтера он ждал более хорошего музыкального вкуса, ну или хотя бы классику. «Белый лебедь на пруду» или что-то типа. Но не попсятину, под которую Хрома везли в крутой тачке с тонировкой. В салон его не заталкивали, сам сел, потому что только идиот будет высказывать претензии дядьке с пушкой и братку с рукой за пазухой, где тоже не конфетка от зайчика припрятана. Вспомнилась первая поездка с пакетом на голове до дома коней, и тогда песни тоже были говно. И по факту тогда с ним обращались как с будущим жмуром, а тут – как с девушкой по вызову. Не совсем как с человеком, почти как с вещью, но так, словно он по приезде на место должен будет это «хорошее» отношение отработать.
– И все-таки мне интересно, куда твои дружки делись-то? Сквозь пол провалились? Как ты это организовал? – спросил его Шахтер, двигаясь рядом прогулочным шагом. Если бы не наручники на запястьях у Хрома и не браток за спиной, то это можно было бы назвать променадом под фонарями террасы, по которой они шли к дому, – обычный частный дом, только явно очень обеспеченного человека. У «Сократовича и Ко» и тут нашелся варик перекантоваться. Только вряд ли сам большой дядька здесь присутствовал.
– Какие дружки? – Хром шмыгнул носом, который на морозе снова закладывало, хотя отек прошел давно. – Я один был.
Шахтер посмотрел на него устало, и Хром этот взгляд знал – так смотрят люди, чье время стоит денег. А Хром это время тратил, по мнению большинства собравшихся, впустую. Когда они шагнули в тень елки, Хрому показалось, что вместо глаз своего спутника он видит только черные провалы глазниц, а лысая макушка – это макушка черепа. Ощущения от Шахтера шли не такие яркие, как от Сократовича: на месте человека будто осталось пустое место, дыра в никуда, но это пугало куда больше, чем зловоние прогнившей душонки. В прошлый его визит с той злосчастной шкатулкой, пару месяцев назад, Хром ничего подобного не ловил. А теперь, оказавшись снова лицом к лицу с главным поставщиком гадальной клиентуры, даже с жестким недосыпом и чуйкой в отрубе вдруг поймал четкий образ. К тому же чем ближе они были к дому, тем больше ему казалось, что они ступают в паучье гнездо.
– Проходи, не стесняйся, – произнес Шахтер у двери, и браток, пасший Хрома, толкнул его вперед, внутрь. – Мы тут решили остановиться. Комфортно, уютно, просторно. Есть где разгуляться. А главное, что камер не натыкано и соседей нет, – никто не будет жаловаться на шум, а хозяева – так вообще рады! Присаживайся, будь добр.
Пройдя прямо в ботинках по чистому паркету, Хром сел на диван в центре зала и мысленно извинился перед роботом-пылесосом, который тут же вырулил со станции в углу и принялся затирать за ним следы. Что уж поделать, работа у него такая – за другими грязь убирать. Прям как у Шахтера. Становилось жарко в шубе, но никто не спешил снимать с Хрома наручники.
– Чаю хочешь? – по-свойски предложил Шахтер, устраиваясь в кресле напротив. Он-то свое пальто снял еще у входа. – Светлана Петровна, принесите нам чаю!
– Я уже все несу! – прозвучало из арки, ведущей то ли в другой зал, то ли в просторную кухню, и оттуда появилась женщина средних лет в фартуке, с уставленным посудой подносом. Будто только и ждала приказа, хотя на дворе была ночь, а она такая бодрая, радостная, улыбающаяся… Хром прислушался к ней, как к тихому скрипу за запертой дверью, и определил для себя, что этот фантомный звук, который слышал он один, похож на скрежет когтей. Внутри хозяйки дома – вряд ли это был кто-то другой – сидело то же самое, что и в Шахтере и Сократовиче. Она была похожа на пластиковую куклу с нарисованной улыбкой и такими же глазами. Одну из чашек с чаем женщина поставила перед Шахтером, вторую – перед Хромом, пожелала приятного вечера и ушла.
– Что ж ты, угощайся, – Шахтер подвинул к нему тарелку с домашним печеньем. – Овсяные, на молоке – все пальцы оближешь.
Обмакнул одно в чашку, откусил и с искренним удивлением глянул на Хрома – мол, почему не берешь? Хром вздохнул и поудобнее пристроил руки в наручниках, чтоб не ломило в плечо.
– Я вам ничем не помогу, – произнес он. – Не то чтобы не хочу и выделываюсь, типа, а физически не могу. Я пил, как скотина, несколько дней. Новый год, и до него тоже. Я сейчас как севшая батарейка, пользы от меня – ноль. И рассказать новое – не расскажу, вы без меня все знаете.
– Так мы никуда не спешим, дорогой, – проговорил Шахтер, взял второе печенье и с наслаждением откусил. Прямо как Стэйтем в фильме с печеньками «Мадлен». Такой же, кстати, лысый. Только мудак, как отметила Винни. – Проспишься, отдохнешь, а утром мы тебе профессиональный массаж организуем. У нас тут свой… специалист.
– Если есть специалист, тогда зачем я?
– Она узкого профиля. А ты, Хром, дурак дураком – тебе деньги предлагали, большие, за то, что теперь бесплатно делать будешь, ты не взял. Не жалеешь, что отказал тогда?
– Нет.
– Ну, это пока. Утром поговорим более обстоятельно. Будешь? Как хочешь, – пожав плечами, Шахтер опустил в чай последнее печенье.
Хром запрокинул голову на спинку дивана. Жарко становилось в леопардах – не передать приличными словами. Коврик, конечно, старался «обнимать» Хрома собой, типа успокаивал, но чувствовалось, что ему тоже очень стремно, настолько, что он словно нагревается вдобавок к облепившей Хрома духоте. Или дело было совсем не в шубе, а в том, что он оказался в Сызранском филиале преисподней.
Хрена с два
Гребаная Нарния внутри шкафа могла выкинуть куда угодно, Шиза ждал любого расклада, вплоть до точно такого же шкафа в коридоре дурки в качестве пункта назначения, где он лежит уже давно и придумывает себе приключения. Убежал от санитаров, и его теперь ищут. Или на самом деле сразу после Лешего и Толяна жестко присел на вещества и не выходит из трипа уже месяц-два где-нибудь на левой хате с такими же обдолбышами. Или вообще, поехал кукухой настолько, что теперь Оля за главную, а ему остается утешать себя фантазиями, где он крутой и что-то решает. Страшно было – правда, страшно, – когда Вася закрыл дверцы, и Шиза очутился в темноте. Сидел и слушал, как дверь выламывают, нащупывал в кармане нож-бабочку, подкинутый буфетом вместо нормальных средств самообороны, и думал, что это все лажа.
– С-сука, – проговорил Шиза, стукнувшись затылком о стенку, когда дверь все-таки поддалась напору и вокруг стало слишком шумно. Буфет его с самого начала невзлюбил, а сейчас, походу, решил свести счеты – ну паскуда, что с него взять. – Сука, сука, сука! – уже в голос произнес он, слыша, как к шкафу подходят, и приготовился для броска. Хоть одного, но успеет завалить, пока его не положат.
– Это я, я! – взвизгнула Винни и отскочила назад. – Фу, дурак, напугал!
Шиза крепко и громко выматерился и только после этого убрал нож обратно. Оказались они все в той самой комнате, что с волчьим оберегом от семейного разлада. Винни успела включить ночник на тумбочке, и поэтому фигура, появившаяся в дверях, выглядела вдвойне зловеще на фоне черноты за спиной. И даже Шиза успел заценить прессак Яра, стоящего в одних трусах, не то что Винни, когда тот опустил двустволку и произнес:
– Вы как сюда попали? Я думал ворье влезло, бабка там с ума сходит!
– На такси, – пробубнил Шиза и достал из кармана телефон, где открыл приложение и вбил адреса, как и просил Вася.
Яру все объяснила Винни. Тот кивал, слушая, но вряд ли что-то понимая, с удивлением смотрел на шкаф, однако вопросов не задавал. Когда сам сосун и бабка твоя сосунья, то к таким вещам, как материализация предметов и людей из воздуха, учишься привыкать с ходу, видимо. Шиза к такому тоже быстро привык, будто так всегда и было, один Бабай до сих пор пребывал в ахере. Открывал и закрывал дверцы, трогал стенки шкафа, потом зачем-то постучал по ним.
– Значит, оттуда правда что-то может вылезти… – рассеянно пробубнил он и в итоге попятился от шкафа подальше, чуть не врезавшись спиной в бабку Фросю.
– Так ты девочку свою позвал, а чего не сказал? – проворчала та, подкравшись к входу, и Яр вздохнул. – Еще и с компанией, ночь на дворе, а они шлындают по шифоньерам, коромысло им в бочину… Так и что, ей в твоей комнате стелить или как?
– Да ну что ты вот… опошляешь все! – воскликнул Яр, замявшись, а Шиза не сдержался:
– Они с-сами еще не решили, где ст-телить. Б-баб Фрось, чаю можно? В г-горле пересохло.
– А чего ж не можно, – сощурилась та. – Тебе два бокала? Али один?
Шиза ответил, что один, а дошло до него только спустя пару минут, когда Яр ушел за штанами, почему она спросила про два. Вот же старая калоша!
На кухне другие суетились – Яр с бабкой и чайником, Винни с Бабаем от перепугу, все еще слабо понимая, как именно все произошло и они тут оказались, – а Шиза тем временем следил в приложении за машиной. Когда время ожидания истекло и водитель в чате спросил, надо ли еще ждать и придет ли кто-то вообще, то беспокоиться начал уже всерьез.
– Где Хром? – увидев выражение его лица, спросила Винни, и Бабай закипишевал еще больше:
– Он что, не сел в такси?
– П-походу, не сел. Может, у-у-увязались за ним, хвост сб-брасывает. Ждем.
Бабка, поджав губы, с громким стуком поставила перед ним полную чашку чая, но с отломанной ручкой. Шиза глянул на бабку в упор, и та дернула узким плечом в ночнушке:
– Так какой поп, такой и приход. У нас тут не постоялый двор, хоть бы гостинец какой принесли.
– Баб! – Яр сел за стол и всем своим видом высказал неодобрение бабушкиного гостеприимства.