– Видишь, не хочет больше человечек сотрудничать, – пожал плечами Шахтер.
– Это исправимо, – кивнула та, отпивая красного компота из бокала.
Хрому вдруг тоже дико захотелось пить. Он отодвинул от себя тарелку с камнем и потянулся за стаканом, но Шахтер вдруг перехватил его запястье.
– Так! А чего это ты у меня еще в шубе сидишь? Невежливо перед дамой-то.
– Пусть сидит как хочет. Потом все равно разденем, – хихикнула Машенька.
Дипломат закашлялся. Хром поспешно снял шубу и, не вставая, повернулся и повесил ее на спинку своего стула. Шахтер поморщился, велел одному из братков ее унести, и Хром чуть было не подорвался следом.
– Сиди, Вася. Чё дерганый такой? Ладно бы я твоей матушке угрожал или еще чего. Мы же цивилизованные люди.
Он демонстративно достал из кармана зажигалку, ту самую, которую вытряс с Хрома ночью при обыске, и закурил. Хром посмотрел на него с тоской. Курить хотелось даже больше, чем жрать – потому что от всего, что лежало на столе, теперь почему-то тошнило, словно и в еду залезли те же тараканы, что и в матрас ночью.
– Давай, еще избиением младенцев поугрожай, – вздохнул Хром.
Шахтер покачал головой, назвав его скучным, и торопливо дожрал свой завтрак, а потом свалил в компании одного шкафа, кивнув Машеньке и Хрому на прощание с особым взглядом, словно родитель, оставляющий подростков дома наедине. Мол, знаю-знаю, чем вы тут, ребятки, будете заниматься, пока меня нет.
А вот Хром не знал. Пожрать так и не пожрал – не смог и куска проглотить. Когда Машенька встала из-за стола, Дипломат вскинулся следом, но она сделала жест рукой – как барыня, которая то сечет, то милует, и тот осел на место.
– Василия ко мне, – сказала она, кивая браткам. – Поговорим с глазу на глаз.
Хром невольно обернулся на Дипломата – с этим точно с глазу на глаз успели. Хорошо бы Хрома это обошло. Машенька тем и была страшна, что обладала женским умом, а он часто был на редкость изощренным в отсутствие морали. Что мог сделать с ним Шахтер? Избить до полусмерти? Зубы выдрать, печень отбить? Все предсказуемо. А вот Машенька…
Войдя в комнату вслед за ней, Хром в своих предчувствиях убедился: в углу, отделенное ширмой от жилого пространства спальни, стояло массажное кресло. Приглашающе указав на него, Машенька прошла к шкафу и вытащила оттуда белый медицинский халат. Сняла с плечиков и накинула поверх платья, а потом вернулась к креслу, куда Хром опустился с ощущением неизбежности.
– Ноги вот сюда, вот так, – выдвинув валик снизу, она сама аккуратно, взяв за щиколотки, переложила туда ноги Хрома. Затем протерла руки чем-то вонюче-спиртовым и теперь стояла, смазывая их кремом. – Какой массаж желает клиент? Проработаем суставы или шейно-воротниковую зону?
– Вы меня даже не свяжете? – спросил Хром, демонстрируя свободные руки. – А если я вас придушу?
Машенька хмыкнула, точно услышав банальную глупость:
– Для этого нужно ко мне подойти. Что обычно никто не успевает сделать. – Она подошла, наклонилась, уложила ладонь на его шею и уперлась ногтем куда-то рядом с позвонком. Хрома словно прострелило вдоль всего позвоночника, а после нижняя часть тела словно стала пропадать – ноги быстро превращались в кусок ваты. – Если я надавлю чуть правее, то твой мочевой пузырь опорожнится, но ты даже не почувствуешь. Пока посиди так и подумай над этим. Игнат будет тут через четыре часа. И чтобы поговорить с ним, тебе нужна только голова.
Хром попробовал двинуть рукой – не получилось. Он вздохнул и откинулся затылком на подголовник. Машенька стояла рядом, поглаживая его шею и параллельно с этим листая другой рукой ленту новостей в телефоне. Всем фоткам карапуза с пластиковой лопаткой и тортику с цифрой пять она поставила лайк.
– Племянник? – поинтересовался Хром.
– Да, милый малыш, – улыбнулась она и убрала телефон в карман халата. – Как себя чувствуешь? Есть болевые ощущения в области лба?
– Нет.
Машенька приподняла брови в удивлении и наклонилась снова. Ее ноготь впился в кожу в том же месте, где в первый раз, и оттого, как резко заломило в центре лба, у Хрома сорвалось дыхание. Он застонал, закрывая глаза.
– Ну вот, а говоришь, нет ничего, – произнесла Машенька удовлетворенно.
– Стерва ты, – процедил Хром сквозь зубы.
– Я? Так это все работа, в жизни я пушистая и покладистая. Кто ж виноват, что мужики зарабатывать не умеют? Приходится самой себя обеспечивать. А я люблю хорошо выглядеть и хорошо кушать, мне рай в шалаше не нужен.
– Хорошо кушать можно и не на такой работе.
– На какой – такой? Обычная работа.
Она была непрошибаема, как огромная пустая резиновая кукла. Хром сидел с закрытыми глазами, привыкая к постоянной боли, пока из глаз против воли не начали катиться слезы. Увидев это, Машенька принялась массировать его плечи, как если бы он был на приеме обычного массажиста, и его понемногу начало отпускать: сначала затихла боль, потом начало покалывать стопы, которые он начал чувствовать.
– Итак, вернемся к нашему разговору – ты понял, надеюсь, что с Игнатом нужно быть еще более сговорчивым, чем со мной? Или ты хочешь, чтобы у тебя отнялось все тело?
– Пусть лучше отнимется. Не буду ничего чувствовать, когда мне прострелят колено.
Машеньку такой ответ не устроил. Взяв в ладони руку Хрома, она мягко, приятными движениями, растирала ее в своих руках, а потом, схватившись за фалангу указательного пальца, с хрустом повернула в сторону. Хром, который еще не мог толком шевелиться, только дернул второй рукой и замычал.
– Если ломать по одному пальцу раз в десять минут, то мне придется сделать это примерно двадцать два раза, – сообщила она. – Или больше, если Игнат задержится в пути.
– У меня… столько пальцев… нет, – еле проговорил Хром.
– Конечно нет. Мы будем ломать одни и те же. – Машенька, видимо, для наглядности примера, легко и быстро вернула палец в нормальное положение. А потом хрустнула им снова. – Чинить и снова ломать.
Все те страшилки, которым его пугал Шиза в начале знакомства, когда явился с пассатижами, показались Хрому смешными и нелепыми. Видимо, поэтому он, глотая слезы и не обращая внимания на сопли, заржал. Громко, с подвыванием, переходящим в хрип. Машенька, ощупывая мизинец, глянула на него с досадой и цокнула. А после вгляделась внимательнее и произнесла:
– Говоришь, не знаком с конями. Я вообще-то такую наколку видела уже у одного молодого человека. Думаю, с ним разговор пойдет немного быстрее. Ты же вроде хороший товарищ и отличный эмпат. – Она помедлила, поправляя волосы и халатик, а потом властно крикнула в сторону двери: – Входи!
В комнате появился Дипломат – судя по скорости, с которой это произошло, он все это время стоял за дверью. На Хрома он не посмотрел, замер рядом с Машенькой, как гомункул рядом со своим создателем, а та протянула ему руку ладонью вверх. Дипломат, не мешкая, положил на нее свою.
– Нехило тебя обработали, – заметил Хром, с трудом приподнимаясь в кресле.
– Молодой человек умнее тебя, вообще-то. Сразу понял, что лучше сотрудничать. Почти сразу. – Машенька взялась за его пальцы, и Дипломат тут же негромко, как-то устало захныкал, а Хром, собрав все силы, наконец смог удобно сесть. Слушать Дипломата было невыносимо, все равно как умирающее животное на скотобойне, которое даже не сопротивляется, пока его добивают. Хром так и видел вместо него теленка, к которому идет мужик с кувалдой и замахивается над его головой.
– Оставь пацана, он-то тут при чем?
– Вот именно, что ни при чем. Тебя разве не беспокоит то, что твой друг страдает вместо тебя?
– Он мне не друг. Я эту хрень по пьяни набил. Они меня в подвале держали.
Машенька посмотрела на него с жалостью. На мгновение на ее личике отразилось сочувствие и понимание, но оно было ненастоящим («заливай, заливай, уж больно ладно лечишь»). И, не отводя от Хрома взгляда, она хрустнула еще и еще. Потом улыбнулась:
– Ну тогда тебе же лучше. Накажем его.
Облегчения, которое Дипу приносила легкая боль от игл раньше, на этот раз, очевидно, не было – такая боль, как успел испытать Хром, уже совершенно иная, а ты и вовсе не знаешь, когда и как это кончится. Машенька нащупала больное и уязвимое место Дипа и планомерно его обрабатывала. Оставалось только гадать, что будет, отыщи она такие места у Хрома. Кое-как он откинул эти мысли, уставился на Машеньку и попробовал сам ее «нащупать», что удалось, однако, не сразу. Когда от нее резко пахнуло запахом старости и болезни, какой бывает только в хосписах, Хром произнес:
– Денег у тебя теперь много. Платить можно за что угодно. Только она каждое утро все равно спрашивает: «Где моя Машенька?» А Машенька вкусно кушает и красиво одевается, ей некогда.
Машенька замерла с полуулыбкой, но ее рука продолжала двигаться, щелкая суставами, а Дипломат – скулить. Однако спустя секунды все прекратилось, Дипломат ушел, баюкая руку с вправленными на место пальцами, Машенька так же великодушно привела пальцы Хрома во все тот же прежний вид и выглядела невозмутимой. А затем, тоже в одну секунду, внезапно потемнела лицом и взглядом, села сверху, оседлав колени Хрома, и уперлась ногтем ему между глаз. В позвоночник будто вонзили копье.
– Хоть слово еще о моей матери – и ты узнаешь, что такое лоботомия без иглы и молоточка, – пообещала она, и Хрому показалось, что волосы вокруг ее лица шевелятся как змеи. – Кивни, если мы с тобой договорились, потому что, – она глянула на экран смартфона, – у нас с тобой еще три часа восемь минут. А я потрогала только пальцы.
Хром кивнул. Придется что-то да рассказать Сократовичу – смотря что попросят. Главное, он уже точно решил, чего рассказывать не станет.
В комнату его вносили, впрочем, как будто эту самую лоботомию ему уже сделали – он не мог говорить, даже мычать, потому что силы остались только на то, чтобы радоваться отсутствию боли. Его раздели, забрали даже трусы, и так он лежал в полной жопе, если так можно выразиться, впервые чувствуя себя таким беззащитным. Время тянулось, тело ныло, а он даже перевернуться не мог. В какой-то момент, когда сознание начало гулять, в комнате будто из воздуха материализовался Дипломат. Поднес к губам Хрома бутылку, спросив: