— Ой, простите, — Игорь отсыпал в куриную лапку несколько сигарет. После того как женщина с наслаждением пустила дымную струйку, Игорь продолжил допрос с пристрастием, пытаясь расположить собеседницу:
— Я его друг старинный. Никак не могу дома застать. А вас как, извините…
— Людмила Ивановна, — представилась героиня «Живых мертвецов», кивнув с достоинством.
— Очень приятно, — соврал Игорь, — так в чём же не повезло брату-профессору?
— С бабами не повезло! Ясно ж, как белый день. Жена его первая померла в родах. Сына, Сашку-то, он сам воспитал… на свою голову…
Неожиданно и очень некстати Мамлюда замолчала.
— Ну?!
— Чего тебе «ну»?! Не запрягал. Думаешь, я не в курсе, кто ты есть на самом деле? На дурочку напал? Что я, не знаю, что Сашка всему свету большие деньги должен? Ходите, вынюхиваете. Без вас тошно!
— Э-э, тётя Саши-Сашеньки, что за подгоны? Действуйте в правильном направлении, — Игорь достал из кармана две сотки и продемонстрировал хруст новеньких купюр. Сквозь белёсую пелену в глазах Мамлюды отразилась перспектива не возвращаться в постылую реальность ещё как минимум дня два. Стройные ряды «Настойки боярышника» приближались, бодро маршируя и обещая спасительное забытьё:
— Чего те надо-то?!
— Продолжайте мемуары. Не отвлекайтесь, — взгляд Игоря стал проницательным и суровым.
Мамлюда заволновалась и, заикаясь, продолжила семейные воспоминания:
— Ну, это… Влюбился Фима в одну студенточку… Женился. Официально. Вроде нормально жили… Сначала. Она Саньку не обижала. Мамой он её, сучку эту, правда, так и не назвал. Фимочка и мне с детками квартиру тогда купил, чтоб рядом, чтоб в одном дворе… — Мамлюда совсем сбилась с мысли и надолго впала в транс. Организованные отряды спиртосодержащей микстуры совершили резкий марш-бросок за горизонт и с каждой секундой молчания уносили всё дальше и дальше своё волшебное содержимое в алчные лапы других, более расторопных рассказчиков.
— Тётя-тётя, мамой сучку не назвал. И дальше?! — стальной голос Игоря вернул армию удалившихся пузырьков на исходную позицию, под самый нос Мамлюды. Набрав воздуха, словно собираясь нырнуть и долго не выныривать, Мамлюда продолжила:
— Короче, застукал их Фимочка. Свою, значит, молодуху с сыночкой своим… вдвоём… Сначала вроде и ничего… А потом будто умом тронулся. Слёг, за один месяц сам себя и съел. Врачи говорят — рак. Мучился сильно. А всё эта стервь виновата. Она! И Сашка тоже не лыком шит. Обладает он чем-то, — Мамлюда выпучила глаза, что вновь освежило воспоминания о кинематографических монстрах. Захлестнувшие эмоции и сосредоточенное внимание собеседника открыли поток красноречия: — Это в роду у нас. Мать у меня — видящая! Снять — наслать, что хочешь — всё может! Она Сашку выбрала, чтоб дар свой передать. Ну, а как все это случилось — прокляла. Тут и покатилось у нас всё под гору. Сашка долгов наделал. Годами вроде как на содержании у сучки у этой жил. Художник! Гений хренов! А последнее время и вовсе, говорят, пропал… То ли от долгов бегает, то ли отбегался уже… Знаю, дело на него заведено.
Схватив деньги, когда вожделенная «боярка» уже, можно сказать, плескала у самого рта животворящей влагой, Мамлюда стала менее любезна:
— Ходите. Вынюхиваете. А сами и не знаете ни черта! Ментяры! И в органах у вас порядка нет!
Интуитивно чувствуя, что рассказ не закончен, Игорь вынул ещё две аналогичные бумажки. На этот раз Мамлюда повела разговор как равноправный партнёр при заключении взаимовыгодной сделки:
— Подкинь ещё чуток. Кормильца мы лишились — форс-мажорные, видите ли, обстоятельства. На руках сын-инвалид. Ухода требует. А второй тоже… связался тут с одной… Говорила ж ему — не по Сеньке шапка! Выбрал себе — Клеопатру!
— Что, так и зовут? Клеопатра? — удивился Игорь.
— Да, щас! Зовут обыкновенно — Янка Стрельцова, а вот гонору, как у царицы!
От удивления Игорь чуть не вскрикнул. Поразительно — перед ним была не только тётка Аграновича, но и мать Антипа — несостоявшегося Янкиного супруга. Это уже не банальный триллер, а индийское кино в двух сериях! Ухажёры оказались двоюродными братьями — точно свихнуться можно!
— Ну и что? Приворожила бабуся ваша эту Клеопатру?
— Ох, не хотела сначала, прям беда! А как колечко-то на ней увидала, так всё обтяпала — будь здрав! Сделку они заключили, Олежек ей, значит, кольцо это магически заряженное, а она ему Клеопатру тёпленькую. Только зря старалась. Ничего так и не срослось…
— А я вот тоже одну принцессу приворожить желаю, — изображая доверительность, прошептал Игорь. Говорить громко он опасался, чтобы голосом не выдать сильного волнения, — адресок ворожеи не подскажете?
— Непременно, сэр. Только услуга денег стоит, — совсем обнаглела Мамлюда. Игорь сначала хотел изобразить глубокое равнодушие к информации и сбавить цену, но его пылкий нрав требовал немедленного разрешения самой важной в его жизни проблемы:
— Сколько?
— Недорого. Ещё столько же.
— Раскольников, как же вы могли из-за десяти копеек несчастную старушку зарубить?
— Не скажите, а ведь десять старушек — уже рубль!
Низкую скрипучую дверь покосившейся хаты открыла колоритная особа — клон актёра Милляра, собирательный образ всех ведьм, сыгранных им за кинематографическую карьеру. С первых минут знакомства старушка поразила Игоря своей прыткостью и бесцеремонностью. Бабка быстро унюхала лёгкую наживу. Дабы не упустить лоха, желающего вызнать свою судьбу, она торопливо сопроводила Игоря в апартаменты.
— Странно, но с улицы домик кажется гораздо меньше, — отметил Игорь, войдя внутрь.
Избушка, словно пчелиные соты, состояла из многочисленных ячеек-закутков. Комнаты наполнял кислый запах старости.
Бабка раскладывала на столе замусоленные карты и бубнила обычную гадательную белиберду про обретение скорого счастья через сердечное свидание в казённом доме. Игорь не сводил глаз с красивого перстня на руке коварной старухи: «Ишь ты, и впрямь перстенёк необыкновенный. Есть из-за чего расстроиться. Ничего, не унывай, Янка, сейчас я эту каргу быстро сделаю»!» Подчиняясь спонтанному решению, Игорь молниеносно схватил руку с перстнем железной хваткой и, не давая опомниться, глядя прямо в глаза, стал прессовать ошарашенную ведьму:
— На вас, гражданка, заявление поступило. О краже кольца. От Стрельцовой Яны Геннадьевны. Добровольно сдадим или оформлять будем? Как положено? Мы за вами давно наблюдаем!
— А документик не покажите?.. — промямлила обмякшая старушка. Но по непобедимому напору мента быстро догадалась, что наличие или отсутствие документа ничего не изменит — быть ей сегодня ограбленной.
— От трёх до пяти тебе корячится! На нары хошь?! — заорал взбешённый «представитель власти». — Там клиентов пруд пруди — обгадаешься!
Ведьма способна была уморить любого даже более сильного ведуна, но не могла сопротивляться силе любви, замешанной на такой страсти, отчаянной решимости и жажде подвигов. Нашёптывая, как заклятия, сложносочинённые предложения из одних матов, «Яга» обречённо сняла перстень с корявого пальца.
«Результативно! — ликовал Игорь. — Не зря день прошёл! Соперники самоустранились. Один — наркоша в «передозе» — отсыхает. Второй — аферист в бегах, соблазнивший собственную мачеху. По-любому, Янка моя! Не верю, чтоб она в наркоту втянулась или шизанулась всерьёз. Пальто ей передали. Перстень у меня! Скоро всё решится. Может, даже сегодня? Вот увижу её, и всё станет ясно».
«Главное, отделаться от Таты — навязчивой соседки по палате с послеродовым психозом», — думала Янка, прижимая к груди большой пакет. Для уничтожения иглы ей хотелось создать торжественную обстановку. Сложность в том, что в больнице невозможно остаться одной — всюду медперсонал, больные, ещё Тата навязалась с бесконечными жалобами о том, как врачи-садисты отказались делать ей кесарево сечение.
Готовясь к церемонии уничтожения иглы и чтобы нащупать границы реальности, Янка целый день не пила таблетки. Уколов, правда, избежать не удалось.
В торце здания прямо под угрожающей табличкой «На территории больницы курение строго ЗАПРЕЩЕНО!» беспрерывно смолили тёртые жизнью санитарки, степенные доктора, молоденькие медсёстры совместно с больными. По счастливому стечению обстоятельств курилка была пуста, только из окна приёмного покоя на Янку долго и подозрительно посмотрел угрюмый, но безопасный пациент-новобранец с хронической депрессией.
Местом священнодействия был выбран больничный сад. Янка чувствовала — надвигается некий переломный момент. Даже воздух в саду был необычен — напоен переливами тяжёлых экзотических ароматов. Словно дело происходило не на улице, а в парфюмерной лавке, где случайно разлили сразу несколько дорогих духов. Сместились временные и сезонные рамки. По календарю — разгар лета, на дворе — полдень, а погода больше напоминает тихий сентябрьский вечер. Гигантская туча закрыла небо, разделив его на равные части — тёмную и светлую.
Ровно год назад — было Ярцево. Киоск. Ограбление. Как же она переживала! Стыдно, грустно и немного смешно вспоминать сейчас об этом. Как далеко, давно это было. В другой жизни. С другой Янкой. Сколько всего произошло. Навалилось. Половина тёмного, половина светлого, как это небо сегодня.
Она села в кучу сухой травы: «Сейчас буду искать иглу в стоге сена». Под подкладом пальто в подол была продета зловещая, странная игла — чёрная, загнутая, без ушка. Всё, как говорила бабушка.
Янка достала из кармана больничного халата маникюрные щипчики. Напоследок ещё раз рассмотрела необыкновенную иглу. Неясный свист в ушах и вид обожжённой на огне иглы напомнил волшебные метаморфозы и ощущения, когда она была стрелой. Наверное, и выглядела так же — гладкая, стальная, с обожжённой душой. Рассекала времена и пространства иных измерений. Искала жертву. Довольно!
Нет времени раздумывать. Нет больше сил терпеть чужое вмешательство в мысли, действия, в саму жизнь. Янка с усилием сжала щипцы обеими руками, ломая и выворачивая края лезвий. С боль