— Есть доказательства?
— Могу хоть сейчас представить, — объяснил Линдсей, — вот только контакт… Стесняет, понимаешь…
— Сними. Я его давно отключила.
Расстегнув зажим-убийцу, Линдсей аккуратно положил его на подрагивающий подлокотник кресла. Пройдя босиком к ложу, он расстегнул рубашку и извлек видеомонокль на цепочке.
В изголовье ложа открылись карие глаза, а из мягких, поросших волосами отверстий вытянулись две лоснящиеся руки. Одна из них, приняв монокль, вставила его в глаз.
— Прямо с этого места, — сказал Линдсей.
— Но это же не начало пленки.
— Сначала там…
— Да, — голос ее стал ледяным. — Вижу. Жена?
— Да.
— Неважно. Согласись она уехать с тобой, все могло бы пойти иначе. Но теперь она поцапалась с Константином.
— Ты его знаешь?
— Конечно. Он битком набил Дзайбацу жертвами своей чистки. Шейперы из Совета Колец все не умерят гордыню. Они никак не хотят поверить, что дикорастущий может сравниться с ними в искусстве махинаций… Можешь считать свою жену мертвой.
— Может быть, и…
— Вздор. Ты прожил свое в покое и мире, теперь его очередь… О! — Она помолчала. — Это было на корабле Инвесторов? Том, что доставил тебя сюда?
— Да. Сам отснял.
— Ахх… — Стон был исполнен нескрываемого сладострастия. Громадное сердце, располагавшееся под ложем, забилось сильнее. — Это же их матка, капитан… Ох эти инвесторские бабы с их гаремами; что за наслаждение сокрушить такую! Грязные твари… Ты — просто чудо, Лин Дзе, Мавридес, Милош…
— Меня зовут Абеляр Малкольм Тайлер Линдсей.
— Знаю. Константин сказал. Я убедила его, что ты мертв.
— Спасибо, Кицунэ.
— И — что нам в именах? Меня называют начальником полиции. Дело не в фасаде, дорогой, а во власти. Ты надул шейперов из Совета Колец. А моя жертва — механисты. Я перебралась в картели. Я наблюдала и выжидала. И однажды нашла Карнассуса. Единственного, вернувшегося живым из той миссии.
Она весело засмеялась — тем самым знакомым смехом, высоким и переливчатым.
— Механисты отбирали туда самых лучших. Но эти лучшие были слишком сильными, слишком жесткими, слишком хрупкими. Чуждое окружение в союзе с изолированностью сломало их. Карнассусу пришлось убить двоих остальных, и потому он до сих пор кричит во сне. Даже в этой комнате… Его компания обанкротилась. Я купила и его и все его странные трофеи, а так бы их просто выкинули на свалку.
— На Кольцах говорят, что он — здешний правитель.
— Еще бы — я сама им это сказала. Карнассус принадлежит мне. Им занимаются мои хирурги. В нем нет ни нейрона, не выжженного наслаждением. Жизнь для него — непрекращающийся праздник плоти.
Линдсей обвел взглядом комнату.
— И ты — его фаворитка.
— Дорогой, разве я стерпела бы иное положение?
— Тебя не тревожит, что другие жены практикуют дзен-серотонин?
— Мне плевать, что они думают или говорят. Они подчиняются мне, а идеология меня не волнует. Меня волнует только будущее.
— Вот как?
— Настанет день, когда мы выжмем из Карнассуса все что можно. А крионическая продукция потеряет с распространением технологии прелесть новизны.
— На это уйдет много лет.
— На все уходит много лет. Вопрос только в том — сколько именно. Корабль, доставивший тебя сюда, покинул Солнечную систему.
— Это точно? — упавшим голосом спросил Линдсей.
— Так утверждает мой банк данных. Кто его знает, когда он вернется…
— В конце концов, — сказал Линдсей, — я могу и подождать.
— Двадцать лет? Тридцать?
— Сколько угодно.
Однако известие подействовало на Линдсея подавляюще.
— К тому времени от Карнассуса не будет никакой пользы. Мне понадобится новый фасад. И что может быть лучше инвесторской матки? Да, ради этого стоит рискнуть. Этим займешься ты. Вместе с Уэллсом.
— Конечно, Кицунэ.
— Получишь все, что понадобится. Но не смей тратить ни киловатта на спасение той женщины.
— Попробую думать только о будущем.
— Мне и Карнассусу понадобится укрытие. Сначала займешься этим.
— Можешь положиться, — ответил Линдсей, подумав: «Мне и Карнассусу, вот, значит, как».
Картель Дембовской
14.02.58
Линдсей изучал последние материалы, поступившие из редколлегии. Опытным взглядом он просматривал информацию, глотал резюме, прогонял по экрану статьи, подчеркивал худшие примеры технического жаргона — словом, работал как проклятый.
Вся слава доставалась Уэллсу, предоставившему ему место главы отдела в Космоситете и пост редактора «Джорнел оф Экзоархозавриан Стадиз».
Рутина полностью завладела Линдсеем. Он был рад административной и исследовательской работе, не оставлявшей ему времени на воспоминания, причиняющие боль. Он колесил в кресле по своей конторе в ущелье, пригороде новоотстроенного Космоситета, вылавливая слухи, улещивая, подмазывая, обмениваясь информацией. «Джорнел» уже сделался крупнейшим из незасекреченных банков данных об Инвесторах, а его секретные файлы пышно расцветали на догадках и разведданных. И в центре его стоял Линдсей, работавший с энергией юноши и терпеливостью старика.
Вот уже пять лет, с самого прибытия на Дембовскую, Линдсей наблюдал, как стремительно идет в гору Уэллс. За отсутствием государственной идеологии, влияние Уэллса и его Углеродной лиги распространилось на всю колонию, включая искусство, средства массовой информации и академические круги.
Группировка Уэллса страдала повальной амбициозностью. Линдсей вступил в лигу без особой охоты, однако планами лиги, как и местными бактериями, заразился быстро. И модами — тоже. Теперь волосы его были гладко напомажены, а сквозь усы проглядывал приклеенный к губе микрофон-бусинка. Морщинистые пальцы левой руки были унизаны кольцами видеоконтроля.
Работа съедала годы. Когда-то время для Линдсея было плотным и ощутимым, словно свинец; теперь же оно ускользало меж пальцев. Линдсей чувствовал, что его собственное ощущение времени начинает совпадать с чувством времени старейшин-шейперов, знакомых по Голдрейх-Тримейну. Для истинной старости время не плотнее, чем воздух. Всего лишь посвистывающий в ушах разрушительный ветерок, уносящий прошлое и не щадящий даже воспоминаний о нем. Время набирало скорость. И замедлить его могла только смерть. И истина сия была горше амфетамина.
Он вернулся к статье: переоценка известного фрагмента инвесторской чешуи, найденного в вещах неудачного механистского межзвездного посольства. Проанализировано более чем исчерпывающе. Статья «Проксимодистальные градиенты и адгезивность эпидермальных клеток» поступила из картеля Диотима, от очередного шейпера-перебежчика.
Стол зазвонил. Прибыл посетитель.
Ненавязчивость охранной системы в контроле Линдсея носила характерные черты Уэллсова подхода к делу. Посетитель был снабжен изящным венцом, пришедшим на смену неуклюжему экзекуционному контакту. На лбу гостя, невидимый для него, светился крохотный красный огонек, указывающий автоматическому оружию, приличия ради скрытому в потолке, потенциальную цель.
— Профессор Милош?
Одет посетитель был странно: белый официальный костюм с круглым открытым воротом и гармошками складок на локтях и коленях.
— Вы — доктор Морриси из Цепи Миров?
— Республика Моря Ясности. Меня послал доктор Понпьянскул.
— Понпьянскул мертв, — заметил Линдсей.
— Так говорят, — согласно кивнул Морриси. — Убит по приказу председателя Константина. Но у доктора нашлись друзья в Республике. Так много, что теперь он контролирует нацию. Титул его — блюститель, а нация переродилась в Неотеническую Культурную Республику. Я был, так сказать, квартирьером революции. — Он помешкал. — Наверное, я должен передать слово доктору Понпьянскулу.
— Наверное, — ошеломленно подтвердил Линдсей.
Достав видеопластину, Морриси подключил ее к своему портфелю. Пластина засветилась, и он подал ее Линдсею. На ней появилось лицо Понпьянскула. Его морщинистая рука откинула в сторону волосы.
— Абеляр! Как дела?
— Невилл… Ты жив?
— Да, до сих пор квартирую во плоти. В портфеле у Морриси интерактивная экспертная система. Она должна, за отсутствием меня самого, обеспечить пристойную беседу с тобой от моего имени.
Морриси кашлянул:
— Я как-то не привык еще к этим механизмам. Полагаю, мне не следует нарушать приватность вашей беседы.
— Да, так будет лучше.
— Я подожду в холле.
Линдсей проводил его взглядом. Костюм Морриси его забавлял. Он уже забыл, как и сам, когда жил в Республике, носил что-то подобное.
Линдсей всмотрелся в экран:
— Неплохо выглядишь, Невилл.
— Спасибо. Мое последнее омоложение организовал Росс. А провели — катаклисты. Та же группа, что и с тобой работала.
— Работала? Да они меня в каталажку какую-то засунули!
— В каталажку? Странно. Катаклисты пробудили меня. Никогда еще не чувствовал себя таким живым, как сейчас, когда, по общему мнению, я мертв. И так — уже десять лет, Абеляр. А может, — пожал плечами Понпьянскул, — одиннадцать.
Линдсей послал видеопластине взгляд. Изображение на взгляд не отреагировало, и ощущение волшебства сильно померкло.
— Значит, ты повел наступление на Республику, — медленно проговорил Линдсей, — через террористические организации катаклистов?
Видеопластина улыбнулась характерной улыбкой Понпьянскула.
— Должен признать, катаклисты тоже сыграли свою роль. Ты оцени, Мавридес: я сыграл на молодежи. Этак лет сорок — пятьдесят назад существовала политическая группировка под названием «презервационисты». Ими воспользовался для захвата власти Константин, однако шейперов они ненавидели не меньше, чем механистов. Смех, конечно, но на деле они просто хотели жить по-человечески. Новое их поколение выросло под властью шейперов и здорово этим недовольно. Однако благодаря шейперской демографической политике молодежь составляет большинство. — Понпьянскул засмеялся. — Константин устроил из Республики отстойник шейперов-милитантов. И вообще — такую политическую кашу тут заварил… Когда разгорелась война, милитан