Я, Казанова, Наташка, Светка и священник безуспешно пытались помочь Лешему. По лицу Лешего, прикусившего до крови губу, стекал пот. Снова щелчок. То круглое, что было возле Ленки, начало раздуваться, пока не треснуло. Брызнуло серой жижей, из трещин показалась трёхпалая лапа и сразу потянулась к девочке.
— Лена иди к нам, милая! — крикнули я и Наташка.
Светка наконец-то вырвалась из хватки попа и кинулась к дочке. Анатолий стал читать молитву и бросил пакет со святой водой в сторону существа. Бух! Пакет раскрылся в полёте, и капельки воды повисли в воздухе, словно зацепились за невидимую паутину.
Всего на мгновение вспыхнула свеча вместе с прорезью в небесах зарницы, и мы увидели круглую голову с выпуклыми глазами рептилии, всю в наростах и впадинках, напоминающую гнилой кратер луны. Светка от ужаса замерла на месте в шаге от дочки.
Ленка не реагировала ни на голос матери, ни на наш приказ.
Голова твари неожиданно втянулась обратно в скорлупу. А вот Ленка встрепенулась и, глянув по сторонам, заторможенно выдавила из себя:
— Мамочка?!
— Доченька, иди сюда! — дрогнувшим голосом позвала Ленка.
С грохотом дверь слетела с петель, придавив Лешего. Размахивая руками, в комнату ворвался карлик, тут же сбив с ног Казанову, двинув ему головой в живот и по дороге оцарапав Светку когтями.
Священник вздрогнул и с сильным, бравадным криком:
— За господа!!!! — поджег фитиль одной из прикрученных к поясу бутылок едва тлеющим пламенем свечи и бросил зажигалку в карлика.
Я закрыл собой подбежавшую Светку с дочкой на руках. Наташка подпалила фитиль своей бутылки и тоже бросила её в карлика. Карлик зарычал зло, яростно и что-то сказал, какую-то невнятную тарабарщину. Скорлупа засветилась и разлетелась в одно мгновение. Теперь в комнате находилось круглоголовое существо с тонкими по-паучьи ногами с сочленениями, недоразвитым тельцем и несколькими парами трёхпалых рук- лапок. Наташка со стоном упала в обморок. Светка заорала так сильно, что задребезжали стёкла. Священник наконец-то помог Лешему зафиксировать сломанные пальцы. Я не знал, что делать. Нужно было помочь жене, но всё, что я сумел, это крикнуть Светке с дочкой бежать вниз и прятаться. Казанова, покачиваясь, встал на ноги. Кровь хлестала из его живота. Существо мгновенно оказалось возле попа и, раскрыв пасть, дунуло на него, точно из пожарного баллона, струёй синеватого дымка. Ноги попа подкосились, он упал, закрывая глаза. Волосы и кожу лица мужчины, как гипсовым слепком, окутала корка льда. Светка стопорила, замерев на месте, — и Ленка на её руках от ужаса буквально душила её своими маленькими руками.
Я почти толкнул женщину, наконец-то выхватил из-за пазухи топор и с криком побежал к карлику. Проклятый карлик уже сидел в печёнках. Ярость затуманила мне мозги, поэтому страх исчез. Светка отпустила дочку, велев ей: «Прячься, милая, беги!» Затем с ножом в руке присоединилась ко мне. Заверещав, чудовище открыло пасть и бросило в её сторону огромную струю дыма. Женщина стремительно покрылась коркой льда. Я же, замахнувшись топором, промазал мимо ноги существа. Карлик выбрался из кольца огня. Обгорелый. Гадкий, со вздувшимися пузырями на лице и на черепушке, издавая едкое зловоние. Он встряхнулся, сорвав вместе с мясом прядь своих обгорелых волос, и нагло ухмыльнулся похабной ухмылкой акулы, раззявив рот чуть не от уха до уха.
— Дзинь, — сказал он и щёлкнул когтем по мёрзлой Светке. По телу женщины бегло растеклись трещины.
Я умудрился упасть на пол и, проскользив на коленях перед существом и снова размахнувшись, опустил топор на его тонкую, как спичка, ногу. Но сталь буквально высекла искры, сконтактировав с его кожистой плотью. Шипение — и тварюга, потеряв равновесие либо всё же от боли, таки повалилась на пол. Я снова замахнулся топором. Из горла твари вырвалась струя холодного дыма, рассеянно заморозила пол, несколько картин Наташки и стену. Я моргнул, осмотревшись, — и снова извернулся по полу. Леший и раненый Казанова умудрились спрятаться за грёбаный шкаф. Хотелось истерически рассмеяться. Но я не сводил глаз с цели. Подбрюшье тварюги выглядело каким-то нежным, подрагивающим и хилым.
— Остановись!!! — вдруг выкрикнул карлик.
— А то что? — залихватски выдавил я.
— Ранишь его, и поверь: никто не уйдёт отсюда живым. Ни девочка, ни твоя женщина! — угрожающе, но очень убедительно прошипел, едва сдерживая гнев, карлик.
Я дёрнулся вперёд и с трудом остановился, когда услышал:
— Не надо, — слегка изменившимся тоном сказал карлик. — Не причиняй птенцу боль.
Улыбка на лице карлика исчезла со щелчком, как если бы против воли закрылся смертоносный капкан. Я крепче сжал рукоять топора.
— Давай поторгуемся, — предложил карлик.
Я внимательно смотрел на него, стараясь не упускать из виду «птенца» Так значит, он опасается за эту тварюгу. Что ж хоть какой-то плюс в возникшей ситуации.
Мы торговались. Я выдвигал свои условия, он — свои. Пока не пришли к компромиссу. Его доводы резали по живому. Как я ни старался, но карлик железно упёрся, что отпустит только тех, кого не выберет вылупившаяся тварь. Это была рискованная цена выбора из наших жизней за спасение малой Ленки.
Что ответить на это? Ведь в живых и на ногах были только я и Наташка. Остальные тяжело ранены. Я сглотнул горечь во рту и, согласившись, кивнул, а потом сделал резкое, обманное движение и полоснул тварь по брюху. В лицо тотчас ударила вонь, кожу обожгло. Боль была резкой и опаляюще-жгущей.
Я взвыл и пытался извернуться от плевков холодного дыма из пасти птенца. Карлик истошно заорал и сграбастал первого, кто ему попался, под руку, — Казанову. Открутил ему, точно у марионетки, голову и стремительно облил горячей кровью существо. Рана на его повреждённом брюхе стала затягиваться.
Я попытался встать с пола, но мою руку прижали ногой. Мои глаза слезились. Лицо частично онемело. Хотелось только закрыть глаза и отрубиться.
— Лживый упрямец, мы же с тобой договорились! — прошипел карлик и пригрозил: — Теперь ты сильно пожалеешь!
Левой рукой я с трудом сжал рукоятку топора.
Лишь чудом я снова увернулся от хладного дыхания твари, неожиданно бросившейся к так и не пришедшей в себя Наташке. Карлик уже заносил надо мною свои острые бритвы-когти, намереваясь полоснуть по горлу. Внезапно очухавшийся священник закричал что-то, кажется, на церковнославянском и быстро встал с пола. Он кинулся к карлику, вытаскивая из-под свитера потемневший от времени серебряный крест, и крепко прижал его ко лбу не успевшего ничего предпринять карлика. Карлик зашипел, пытаясь освободиться.
Я смотрел на него, топор в левой руке стал слишком тяжёл. Эх, нет у меня сил встать и к тому же поднять чёртов топор.
— Чего ты ждёшь!!! — злобно кричал священник.
Его крик вливался в уши точно сквозь пелену. Я сжал зубы и, качаясь, поднялся, затем с неимоверным усилием смог поднять руку и ударить топором карлику в ногу.
— Ложись!!! — неистово орал Анатолий.
Птенец своими клешнями крепко держал Наташку, прижимая к груди. Вдруг он раскрыл пасть и со всей мочи дунул, целясь в нас, сизой дымкой. Мы с попом, как подкошенные, упали на пол. Мои волосы и частично кожа головы заледенели.
На разукрашенной стене образовался круглый, серый, сочащийся влагой проём. Недолго думая, многозначительно переглянувшись с птенцом, карлик и его подопечный юркнули в проём и исчезли.
— Нет! Наташа! — закричал я, почти что всхлипывая. Пытался подняться с пола, но тело не подчинялось командам мозга — и я не мог встать.
— Давай, приди в себя! — приказал поп. — Они ещё в доме, потому что ослабли. Я знаю, — уверенно сказал он и криво ухмыльнулся, затем помог мне подняться.
Мы нашли Ленку в чулане под лестницей. Она уже не плакала, тихонько сидела, стуча зубами и сжав кулачки.
Небо за окном слегка прояснилось, выявляя светлые предрассветные пятачки. Только ещё бушевал напоследок, раскачивая ветви кустов и деревьев, неохотно стихающий ветер… Мы обыскали весь дом и снова поднялись наверх. Дверь в мастерскую плотно сидела в проёме, напоминая гранитный монолит. Я скулил, как побитый щенок, пытаясь вломиться внутрь, повторяя про себя, как молитву: «Наташка, Наташка…»
Леший, с избитым лицом и покалеченной рукой, ковылял нам навстречу из спальни. Бледный, испуганный, он там прятался в полузабытьи, точно зверь, и теперь едва понимал, что вообще происходит. Но упрямо подошёл к нам, тут же взяв на руки хныкающую и зовущую маму Ленку.
Мы со священником злобно махали топорами. Металл с лязгом высекал искры из бывшей деревянной двери. Я завыл.
Неожиданно дверь бухнула внутрь, мы едва не влетели в мастерскую вслед за ней. Вся комната в предрассветном свете была залита кровью, грязью и ослизшей слякотью, точно в испражнениях гигантского слизняка. Стены, потолок, окна — всё вокруг оказалось замарано, а вот шкаф исчез.
Из моего горла вырвался дикий стон, от отчаяния хотелось биться лбом о стену. Наверное, я всхлипнул. На плечо легли совместно руки священника и подрагивающая ладонь Лешего.
— Ещё не всё потеряно, сынок, — успокаивающе произнёс священник.
А я гневно стукнул кулаком об стену.
— Что делать, что же делать! — крикнул я.
— Мы с тобой до конца чувак, — произнёс Леший.
Я вздохнул и обнял его, чувствуя на глазах предательские слёзы.
Наглотавшись обезболивающих таблеток, как могли, обработали раны. Накормили и напоили Ленку. Пришлось ей дать немного снотворного, чтобы успокоилась и перестала звать маму.
Я находился точно в кошмарном сне, когда события неподвластны и вокруг творится какая-то запредельная херня. Только вот это была горькая реальность. До жути хотелось просто закрыть глаза и погрузиться в спасительное забытьё, где нет ничего: ни воспоминаний, ни боли.
Но отдых сейчас являлся непозволительной роскошью. Вызвать полицию представлялось панацеей от раковой опухоли. Священник молчал, нахмурив лоб, всё думал и думал да пил очень сладкий кофе, то и де