— Но ведь он — не твой отец, — напомнил Сэм.
— Нет! — вскрикнула она. — Он не папа и никогда им не станет!
— Полагаю, твои родители до сих пор состоят в браке?
— Так и есть.
— Тогда твоей маме нужно будет получить развод, чтобы выйти замуж за этого зануду Артура, — сообщил Сэм.
— Да, ей придется это сделать.
— Но на это могут потребоваться годы.
— Да.
— А твоя мама уже согласилась выйти за него?
— Нет, пока нет. Я только подслушала их разговор.
— Что она сказала, когда он сделал ей предложение?
— Ну, Артур начал так: «Ты нежный цветок, нуждающийся в защите», — произнесла Федерика низким голосом. Сэм от души рассмеялся ее вхождению в образ. На губах Федерики показалась легкая улыбка. — Потом мама сказала: «Я мечтала бы быть похожей на прекрасный цветок». На что Артур ответил: «При заботливом уходе ты быстро расцветешь. Выходи за меня, Элен». — Федерика скорчила рожицу, смахивая ресницами слезы, которые сейчас казались совершенно неуместными на фоне ее юмористического изложения событий. — Я чуть было не выдала себя. Маму можно сравнивать с чем угодно, но она вовсе не цветок. И что подумает папа?
Сэм хмыкнул. Он никогда раньше не снисходил до разговора с Федерикой, поскольку считал ее глуповатой и тихой, но теперь увидел в ней такие качества, о которых даже не мог предположить. Теперь он начал понимать, почему она так нравится его сестрам.
— Очевидно, что она наслаждается вниманием расположенного к ней мужчины. Ты ведь не совсем представляешь, как развивались отношения твоих родителей. Пока твой отец вечно отсутствовал, твоя мама постоянно ощущала пренебрежение собой. Скучный Артур заставил ее вновь ощутить свою привлекательность. Она просто купается в его заботе, — объяснил Сэм, резонно полагая, что сумел четко изложить имеющую место ситуацию. Затем он снял очки и стал протирать стекла, используя рубашку.
— Но, если она выйдет за него, нам придется уехать из Польперро, — сказала Федерика, чувствуя приступ паники.
— Да, а вот это уже проблема, — согласился он.
Лицо Федерики снова вытянулось в унынии.
— Я не вынесу отъезда. Я полюбила это место, — хрипло выдавила она.
— Насколько мне известно, Молли и Эстер тоже не захотят, чтобы ты уезжала.
— Что же мне делать?
— Ты ничего не сможешь поделать. Но, будь я на твоем месте, — высокомерно заявил он, — я бы поговорил с мамой и прямо спросил о ее намерениях.
— Но я не могу признаться, что подслушивала.
— Почему нет? Я постоянно этим делом развлекаюсь. Тут нет ничего плохого. Если люди не желают, чтобы их услышали, они должны принять соответствующие меры предосторожности, чтобы никто их не подслушал. Так что это их собственная ошибка. Артур не только скучный, но и тупой, — сказал Сэм, не переносивший ограниченных людей в принципе.
— Думаю, что я смогу с ней поговорить.
— Конечно, ты сможешь.
— Но проблема в том, что ее интересуют только разговоры о Хэле. Не уверена, что мне удастся на нее повлиять.
— О Боже, — возмутился Сэм, укоризненно качая головой. — Некоторые матери обожают сыновей в ущерб прочим членам семьи.
— Но только не в вашей семье.
— Разумеется, нет. Наша мама слишком высоко витает в облаках, чтобы отдавать кому-то предпочтение. Ты ведь знаешь, она не совсем от мира сего и каждый раз выглядит несколько удивленной тем фактом, что мы все у нее есть. Я иногда думаю, что если бы ей сообщили, будто нас доставил в этот мир аист, то она бы поверила. Она вообще не помнит о том, как мы родились. Так что мы не перестаем изумлять ее.
— Ваша семья — самая замечательная из всех, которые я встречала. Я бы очень хотела иметь такую семью, — с тоской в голосе произнесла она.
— Свои собственные проблемы всегда кажутся сложнее, чем у других, поскольку ничего не знаешь о прошлом других людей. Поверь мне, у каждой семьи припрятан свой скелет в шкафу. Я уверен, что ты бы очень удивилась, узнав о некоторых из наших проблем, — сообщил он и рассмеялся.
Но Федерика ему не поверила. Она усомнилась даже в том, что они вообще имеют представление о проблемах.
— Полагаю, что желание мамы выйти замуж вполне естественно, — сказала Федерика, срывая подснежник и вертя его между пальцами.
— Каждому человеку нужен кто-то, — философски заметил Сэм.
— Кроме папы. Ему вообще никто не нужен.
— Ты никогда не говоришь об отце. Это потому, что тебе стыдно за него?
Федерика не стала бы отвечать на такой сугубо личный вопрос никому другому, но она доверяла Сэму.
— Да, — ответила она, разрывая цветок на мелкие кусочки. — Я так хотела бы, чтобы у нас была нормальная семья. Такая, как ваша. Когда я была маленькой и мы жили в Чили, папа обычно гулял со мной по берегу, или мы отправлялись в Вину, чтобы полакомиться сэндвичами с палта и погреться на солнышке. Мы ездили в гости к родителям отца в Качагуа. Было так хорошо. Хотя он и нечасто появлялся дома, но каждый его приезд заставлял меня буквально парить в облаках, и еще я всегда знала, что, уехав, он обязательно вернется. В шкафах отца висели его вещи, а на полках в гостиной стояли его книги. Повсюду в доме находились свидетельства его незримого присутствия. А сейчас нет ничего. Видишь ли, в Вине каждый знал Рамона Кампионе. Он широко известен в Чили как знаменитый писатель, поэт, и все считают его очень умным и талантливым. Я так гордилась им. А здесь никто даже не слышал о нем. Если бы не его письма, я сама могла бы подумать, что все это выдумала.
— О Феде, — вздохнул он. — Мне так жаль. Это просто ужасно. Ты никогда не выдавала своих чувств и не говорила о нем, поэтому мы полагали, что с тобой все в порядке. Что же тебе теперь делать? С его стороны было просто чудовищно так предать тебя.
— Неужели на самом деле можно все так легко забыть?
— Он забыл, поскольку, вероятно, его мучает чувство вины, когда он вспоминает о своем проступке. В этом смысле это легкий выбор в виде тотального уклонения от воспоминаний.
— Я всегда возводила его на пьедестал! — воскликнула она.
— Никто не застрахован от падения, Феде. Даже Рамон.
— Но семь лет — это нечто большее, чем просто беспечность, — возразила она.
— Неужели действительно так долго? — спросил Сэм, испытывая по отношению к ней глубокое сочувствие. Сейчас она напомнила ему одного из раненых питомцев его матери.
— Да. Обычно он регулярно писал. Но вот уже шесть месяцев я не получаю от него писем, хотя продолжаю постоянно ему писать. Боюсь, что однажды я тоже его забуду. Но мне не хочется, чтобы я не узнала его, когда в один прекрасный день он появится. — Ее голос снова задрожал, когда горло сжалось от печали. Пытаясь сдержать слезы, она очень широко открыла глаза. — Мне следует злиться на него, но я не могу. Я хочу только одного — чтобы он вернулся домой.
— Ты можешь поговорить об этом со своей мамой? — спросил Сэм, подвигаясь ближе к ней и обнимая ее.
— Смогу. Но мама очень ранима. Она ненавидит папу, поэтому я не могу упоминать его имя в доме. Хэл его вообще не помнит. Артур сейчас для него стал отцом в большей степени, чем папа раньше. Но для меня он никогда не будет отцом, никогда, — всхлипнула она, и слезы наконец прорвали ее оборону и потекли по щекам.
Сэм старался успокоить ее, обнимая за плечи, а также дал ей самый лучший совет, который только мог придумать.
— Поговори с мамой. Нет ничего хуже неопределенности. Ты не знаешь наверняка, собирается ли она сказать «да» занудному Артуру, и ты не можешь знать, если она даст согласие на брак, что это будет означать для тебя лично. Ты обязана это выяснить. Возможно, в ее планы вовсе не входит отъезд из Польперро.
Федерика утвердительно кивнула головой и засопела.
— Я спрошу у нее.
— Хорошо. Обязательно дай мне знать, что она скажет.
— Я это сделаю.
— Ты должна запомнить, что можешь приходить и говорить со мной в любое время, — сказал он. — Эстер — хорошая подруга, но иногда полезней совет взрослого человека. Особенно если тебе не удастся поговорить с мамой. Каждому человеку нужен кто-то, с кем можно откровенно поговорить.
— А с кем ты советуешься?
— С Нуньо или с отцом. В основном с Нуньо.
— А он разве не слегка с приветом?
Сэм улыбнулся.
— Он эксцентричный, но вовсе не сумасшедший. В сущности, он самый умный человек из всех, кого я встречал. Он научил меня значительно большему, чем я получил в школе. Он гораздо мудрее, чем может показаться со стороны.
— Хотела бы я стать мудрой.
— Когда-нибудь так и случится. Но никто не сможет научить тебя мудрости. Тебе могут дать знания и предупредить, чтобы ты не повторяла чужих ошибок, но в общем, чтобы набраться мудрости, нужно накопить жизненный опыт. «Считается, что горе делает нас мудрее», как сказал лорд Альфред Теннисон.
— Тогда я сейчас должна быть очень мудрой, — грустно улыбнулась Федерика.
— И не отдавай свое счастье в руки других.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не надейся, что другие сделают тебя счастливой, иначе всегда будешь несчастной. Люди обязательно разочаруют тебя, — сказал он. — Давай на этой оптимистической ноте отправимся домой. Уверен, что Эстер уже вернулась с ворохом новых вещей, которые она жаждет тебе продемонстрировать, — улыбнулся он, поднимаясь с земли. — Тебе стало легче?
Она кивнула.
— Спасибо тебе, — произнесла она голосом, полным благодарности. Наконец-то Сэм обратил на нее внимание. Несмотря на тяжесть в сердце, она ощутила радость бытия.
Он похлопал ее по спине.
— Пойдем. И ты тоже, Троцкий, — обратился он к псу, который мирно проспал весь их разговор. Тот поднялся на ноги и вальяжно потянулся, прежде чем затрусить по дорожке, которую они протоптали среди россыпи подснежников. Лес был наполнен мелодичными голосами птиц, которые иногда прерывало резкое покашливание фазана. Солнечные лучи окутали деревья сверкающим туманом, и Федерике казалось, что она очутилась в земном раю. Она смотрела на уверенно шагавшего впереди высокого и стройного Сэма и твердо знала, что никогда не покинет Польперро, поскольку Э