— В змеях?
— Вот за это Моник на меня и сегдится! Я встгетил стагого знакомого, заклинателя змей, габотающего в большом цигке. Он уступил мне пагу довольно больших питонов по очень выгодной цене. Я думал, они будут ползать по дому, виться вокгуг агтефактов. Вообще, создавать экзотическую атмосфегу.
— Шеридан! Неудивительно, что Моник на тебя сердится! Скажу тебе начистоту: если змеи начнут ползать по этому клубу, моей ноги больше здесь не будет!
— Вот вгедная! Ты не лучше Моник! Питоны же не кусаются. У них даже нет яда. Так сказал этот пагень. Яд выдавливают только из ядовитых змей.
Грейс кого-то заметила.
— Маргарет! Она здесь! Шеридан неодобрительно фыркнул.
— Догогая, ну как ты могла пгитащить в мой клуб такую невзгачную девицу? Она похожа на секгетагшу. Выпговоди ее, пожалуйста, а с тобой мы увидимся позже.
С этими словами он удалился, оставив Грейс наедине с ее негодованием по поводу появления Маргарет.
— Тяпнем? Я хотела сказать — выпьем? — спросила она Маргарет, тихо опустившуюся на освободившееся место Шеридана.
Маргарет помотала головой:
— Я не останусь. Уже поздно. Завтра на работу и вообще… Я просто должна была прийти и рассказать вам, что произошло.
— Ну?
Хитрая улыбка.
— Он был там, в толпе. Я его заметила. На нем были искусственная борода и усы, но меня не проведешь!
— Правда?
— Я подошла и похлопала его по плечу: «Мистер О'Коннелл, не подпишете ли вы мне книгу?»
— Ну а он?
— А он аж вздрогнул! Затем отвел меня в дальний угол комнаты и пообещал подписать, если я не выдам его инкогнито.
— А зачем ему понадобилось скрываться на собственном выступлении в этом дурацком обличье?
— Он сказал, что совершенно случайно узнал о готовящемся собственном выступлении и не смог устоять перед искушением прийти инкогнито и посмотреть, что же будет происходить.
Грейс фыркнула.
— Чего он ожидал? Собирался сидеть в публике и смотреть на свое выступление?
Маргарет пожала плечами:
— Полагаю, он думал, что это что-то новенькое. По-моему, он любит новшества.
— Наверное.
— Вам хорошо говорить! Вы сами скрывались под этим рыжим париком!
Фырканье. Девушка опять перешла границу.
— Посмотрите! — Маргарет вынула свой экземпляр «Видения» и открыла на форзаце. «Маргарет, симпатяжке из симпатяжек. С восхищением. Декстер О'Коннелл». Видите, он мной восхищен! — В ней все сейчас дышало самодовольством. — Из всех, кто пришел на его выступление, я единственная его узнала! Так что во всем мире единственный человек понимает, как я очаровательна!
— Что ж, уверена, вам это очень приятно! — Грейс почувствовала, как у нее задергалось веко.
— Вы ревнуете! Послушайте, не надо! Он просил меня кое-что передать вам.
Возникла раздражающая тишина, вероятно, Маргарет растягивала удовольствие.
— Ну? Что он сказал?
Господи, как же Маргарет любит хранить тайны!
— Он сказал: «Передайте вашей подруге, что притворная скромность ей не идет». И протянул мне это. — Она вынула из сумочки запечатанный конверт и бросила его на стол.
Грейс взяла конверт. Он был тяжелым, и в нем прощупывался знакомый силуэт.
— Это ключ, да? — спросила Маргарет. — Должно быть, от его номера в отеле? Что вы будете делать?
— Он самый высокомерный, бесцеремонный человек, которого я когда-либо встречала. — Грейс не стала распечатывать конверт. — И мне надоели его игры.
— Так что вы будете делать?
— Верну это ему. — И она спрятала конверт в сумочку. — А теперь вам лучше уйти, правда? Завтра рано на работу.
— Наверное, так. — Похоже, Маргарет очень хотелось передумать и, в конце концов, выпить. — Так я оставлю вас одну?
— Вовсе нет!
Это был Джон Крамер, стоявший рядом с их столиком. Крамер с широкой улыбкой на лице, а вот выражение его карих глаз было едва различимо при тусклом освещении клуба.
— Что вы здесь делаете? — В голосе Грейс почти звучала паника. Она старалась успокоиться.
Маргарет переводила взгляд с одного на другую, но потом остановила его на лице Крамера.
Он ей понравился, поняла Грейс. Она оглядела женщин, сидящих за ближайшими столиками: большинство из них тоже с интересом смотрели на него.
— Я решил, что мне стоит принести вам это! — Он извлек из-за спины ее рыжий парик и шляпу. — Полагаю, вы обронили это по дороге сюда!
— Вы следили за мной?
— Не совсем. Впрочем… фактически можно сказать и так. — Крамер немного покраснел. — Меня заинтриговала ваша маскировка. И я подумал: «Место, куда она направляется, наверное, достойно таких уловок. Давай-ка выясним!»
Крамер замолчал. Маргарет неуклюже помахала им обоим, что-то пробормотала и ускользнула.
— Этот человек беспокоит тебя, Ггейс?
Вернулся Шеридан. Мужчины широко заулыбались и обменялись рукопожатиями и возгласами типа «Сто лет не видел тебя, старик!». Шеридан отпустил какую-то шутку насчет парика и шляпы и убрал их. Крамер принялся расспрашивать его о «Тутанхамоне», а официант поставил на столик еще три «Луксорские ящерицы».
— Я познакомился с этим стагым хгычом в Каиге много лет назад. Он… Что ты делал в Каиге, Джон?
Крамер пожал плечами:
— Просто отдыхал.
— Ты читала что-нибудь из его шедевгов, Ггейс? Он, между пгочим, очень хогошо интегвьюигует людей. Гасполагает к себе и заставляет выкладывать ему все секгеты!
— Довольно, Шеридан! — Крамер закурил.
— Несколько лет назад он пгоизвел фугог своим интегвью с пгезидентом Гагдингом. Ты слышала об этом? Тот по уши поггяз в скандалах с любовницами и с «Типот-доум».[13] Можно подумать, что самое последнее, чего он хочет, — это поговогить с человеком вгоде Джона. Все так откговенно. Как он сказал, Джон? «Я сумею спгавиться с втагами. Это из-за дгузей я не сплю ночами».
— Что-то вроде этого.
— Ггейс тоже в некотогом годе жугналистка, ты это знаешь, Джон?
— Шеридан…
— Она ведет колонку Дайамонд Шагп в «Гегальд». Она ужасно популягна, наша шалунья Ггейс! — Однако, взглянув на нее, он спохватился: — О господи! Кажется, я совегшил пгомах! Видишь, как она на меня смотгит? Словно хочет задушить меня или пгибить на месте! Я забыл, что ее габота в «Гегальд» — ужасный секгет!
Эстрадный оркестр заиграл хороший быстрый чарльстон. На лице у Грейс застыла улыбка.
— Хотите потанцевать, Джон?
Они с Крамером кружились и брыкались на танцевальной площадке, и она чувствовала, что на них смотрят. Грейс всегда была неравнодушна к хорошо танцующим мужчинам, как никогда не любила плохих танцоров. Они двигались почти прижавшись друг к другу, она обняла его за шею, понимая, что со стороны они похожи на влюбленных. Был только один человек в Лондоне, который так же хорошо вел ее в танце.
Ей пришлось напрячь все усилия, чтобы отогнать навязчивые воспоминания и успокоиться.
— Похоже, вы проводите много времени с моей сестрой, — бросила она, возвращаясь к своему столику.
— Нэнси славная женщина. Но вам это известно. Мы подружились.
Грейс вынула сигареты и предложила ему закурить.
— Она пережила тяжелую утрату. Я знаю, что вас тоже постигла эта участь.
— Так она вам рассказала? О моей жене?
Теперь Грейтс заметила, что он совершенно трезв. А ей ударил в голову хмель! Проклятые коктейли! Он-то к своему даже не прикоснулся! Полный бокал стоял на столе. Грейс протянула руки к Крамеру.
— Моя жена умерла пять лет назад, — спокойно заметил он. — Но это не имеет никакого значения. Я говорю о времени. Все эти разговоры о том, что время лучший доктор, — лишь пустая болтовня. Легкое утешение.
— Таких легких утешений слишком много, — сказала Грейс. — Война принесла столько потерь и горя, что мы перестали носить траурные одежды. Иначе мы бы все до сих пор ходили в черном. Лондон стал бы городом ворон. Но, скинув траурные одежды, мы разучились скорбеть. Мы, образно говоря, засунули их в ящик и потеряли ключ. Сейчас только и говорят, что надо не падать духом и никогда не сдаваться. Мы больше не понимаем, как необходимо говорить о своем горе.
— Как вы правы! — поддержал ее Крамер. — Я потерялся в своем потаенном мире скорби. После нескольких первых месяцев это стало чем-то невыразимым. Неприкасаемым. Полагаю, вы прошли через это. Взять вещи и положить их обратно в новом сочетании. Но никто не скажет тебе, в каком именно. — Он помотал головой. — Господи, как хорошо поговорить об этом с вами, Грейс! С вами и с Нэнси… только не отпирайтесь! Вы первые, с кем я смог нормально поговорить за долгое время!
— Нэнси меньше двух лет назад потеряла Джорджа.
— Я знаю.
— Она, возможно, кажется сильной и довольной жизнью, но это все внешнее. Внутри она еще очень слаба.
— Это я тоже знаю. — Джон как-то странно смотрел на нее.
— Резерфорды дружная семья. С тех пор как мы потеряли Джорджа, мы стали ближе друг другу.
— Грейс, я очень уважаю вашу сестру. И не веду с ней никакой игры. Мы друзья.
Внутри у Грейс что-то шевельнулось, и она сосредоточила взгляд на бокале с золотистым коктейлем.
— Хорошо. Имейте в виду, если вы причините ей боль, я вас убью! Потанцуем еще?
На этот раз они танцевали старомодный вальс. Пары медленно кружились, словно плыли по полу. Тесно прижавшись к Крамеру, Грейс вдыхала запах его кожи. Она предполагала, что ее сестра так же прижималась к нему, но почему-то не могла себе этого представить. Судя по прошлому, он не был героем романа Нэнси. Но ведь в прошлом ее здесь не было!
— Нэнси не любит усы, — прошептала она ему на ухо.
— А вы?
— Нельзя сказать, чтобы меня они очень волновали.
— Впрочем, вы любите американцев. По крайней мере, судя по тому, что пишете. Но может быть, я недостаточно красив?
— Что вас связывает с О'Коннеллом? Вы говорили, что терпеть его не можете, и в то же время повсюду следуете за ним, как собака!
Она почувствовала, что, услышав это имя, Крамер напрягся.