Алиса. Выматерилась изба. Удар!!! БАМ!!! Стоны боли и пожар, что начался рядом со мной.
– Лапоть! Лапоть?! Ты чего это удумал?! – Тряс я его. Он медленно исчезал, выложившись на полную. Защитил свой дом, как мог, вложив всю свою магию и самого себя в щит. Если бы не он, то никто бы не выжил. Только я, как умеющий летать.
– Господин… – схаркнул он полупрозрачной кровью. Глаза закрывались. – Передай отцу, что я его люблю, – исчез он окончательно, сжав мою ладонь напоследок. Руки у него были холодные.
– Прощай… – Держал я воздух вместо него. – Прощай…
Избушка разваливалась на глазах, сумев последним волевым усилием выкинуть в окна пострадавших подростков и учительницу, после чего окончательно распалась на куски, объятая синим пламенем. Вскрикнула, испустив последний свой вздох.
Я же взлетел вверх и вбок, избегая дыма и страшного жара. Искр, светящихся в ночи.
– Нет, нет! Алиса! Нет! – страшно закричали на земле её сёстры, валяющиеся подле неё, не в силах встать на дрожащие ноги. Добрыня с Всеславом были без сознания. Переломаны, но живы. Лёха с Мишей и Бояной отделались лёгким испугом, тогда как трое парней из «пузатиков», имена которых я так и не удосужился узнать, были мертвы. Шеи сломаны. Журавушки не видно. – Не умирай! Только не умирай! – завыла на луну Забава, укачивая окровавленную Алису. Елена пыталась остановить кровь сестрёнке, но не получалось.
– Дай мне, – вырвал я Алиску из рук сестёр и зарычал, чеканя слова и глядя на небо с вызовом: – На синем море-окияне, на острове Буяне, стоит дуб кверху корнями. На дубу сидит красна девица. Это не красная девица – Сама Мать Пресвятая Богородица. Она шьёт-расшивает, больные раны зашивает, тянет нитку от севера до востока. Эта нитка обрывается, у рабы Алисы горячая кровь унимается. По этот час! По этот раз! По эту святую минуту!!!
В глазах защипало, закапали у меня слёзы, что обрели целительную силу и при попадании на кожу закрывали раны, сращивали переломы и унимали боль. Кто-то встал рядом, набирая в склянки живительный состав и раздавая его нуждающимся. Анастасия Ивановна, узнал я её, чуть повернув голову.
– Где Журавушка? – вспомнил я о ней, передав драгоценную пушинку из рук в руки сёстрам. Ран на ней не было. Полностью излечилась. Просто спит, причмокивая.
– От сильного удара о землю в ней проснулись звериные инстинкты. Превратилась и убежала в лес. – Стёрла с лица кровь учительница, посмотрев в сторону чёрной чащи. – Ох, беда…
– Ей там не выжить, – подобрал я с земли кусок уцелевшей доски от избы. – Я за ней.
– Нет! – Вцепилась в мою руку перепуганная классная руководитель. – Нам не справиться без тебя. Обождём до утра и отправимся за ней вместе.
– К тому моменту она будет мертва, – показал я на трупы парней, лежащих рядом. – А вам беспокоиться не о чем. Сейчас я заборчик поставлю, – размахнулся я доской и со всей силы воткнул её в землю, приговаривая: – Коло нашего двора стоит каменна гора, железный тын, медные ворота. От востока и до запада – родными богами накрепко заперта. Крепко хранима! Помоги мне, Перуне, поставить днесь железный тын, от Земли до Небес! Сохрани, сбереги, всё недобро отводи. Ворога порази! Гой!
Вырвались из недр земли крепкие стены каменного забора, окружив место нашего падении, и сияющие светом от вложенной в них силы. Отгоняющие зло одним своим видом.
Глава 15Тот, кто строил мир. Продолжение
– Ау, Журавушка! Ау!!! – Брёл я в темноте по незнакомому лесу. В нос шибали запахи прелой листвы. Неведомые ароматы и звуки. – Пошел вон! – кинул я шишкой в направлении двух желтых огоньков, что подглядывали за мной из-за дерева. Волк.
Я мог спокойно осветить всю эту местность, но не стал. Рискованно. Не знаю, что или кто здесь водится. Опасно это. В мире полно тварей, что схарчат меня, невзирая на то, что я магистр и первожрец.
Остановился. Так мне её не найти. Далеко забрела девчонка. Перепугалась. Достал я клубок шерстяных ниток. Одиннадцать рун поискового заклятья легли на него, придав ему мистические свойства; кинул я потеплевший шарик на землю и стал ждать.
Вот он неуверенно шелохнулся, ещё раз, ещё и резво сорвался с места, катясь в самую чащу тёмного леса, разматываясь и оставляя после себя след из верёвочки, которую я подхватил, пропуская между пальцев, и побрёл за ним, как за путеводной звездой. Лишь бы было не поздно, оглянулся я, вновь кинув шишку, да не одну. Огоньков в ночи стало шесть. Три волка встали на мой след и не собирались уходить. Скоро здесь вся стая будет, похоже.
Прошло не меньше часа блужданий, устал я порядком, пропотел, перебираясь через канавы, быстрые ручейки с холодной, как лёд, водой и засыпанные прошлогодними листьями и старыми ветками овраги. Земля пружинила под ногами. Звезды светили ярко, так что правильно сделал, не создавая свет. Ни к чему лишнее внимание. Итак, по пятам идут волки, гиены, медведица и рысь.
– У-у! У-у! – Загудел слонёнок, напомнив о себе. Чего им от меня надо, интересно? Вот настырные!
– Может, я вкусно пахну? – Не мог я понять поведение зверей, нюхнув себя под мышкой. – Фууу! Нет. Точно не поэтому, – понял я отчётливо, высморкавшись. – А тебе чего? – Стоило мне остановиться, перевести дух, как ко мне подполз ежик и стал тыкаться в ногу и пищать, ухватившись за штанину и таща в сторону от нитки. – Веди, веди, – погладил я его по колючей спинке. Он отпустил меня и быстро засеменил в сторону. Оказалось, его семья попала в ловушку, провалившись в ямку. Заглянул я в чёрную дыру перед сосной, у которой он встал и жалобно попискивал. На меня оттуда смотрело двенадцать чёрных глазок-пуговок. Из них текли слёзы, стал я доставать ежей по одному, передавая на руки счастливому папаше, что их обнимал и обнюхивал. – На одно доброе дело больше, – пожал я их протянутые лапки.
Вернулся на тропу, подхватил нитку и пошел дальше, спрятав подаренные мне на прощание иголки. Пригодятся. Явно не простые ежики мне попались. Королевские. Разумные. Совсем не простые…
Вышел к реке, метров десяти шириной. Тут нить и оборвалась. Клубок кончился. И что теперь делать? Другого у меня нет, обозревал я окрестности, вдыхая чистейший воздух и отдыхая. А как вода журчит, переливается, словно поёт, заслушался я, прикрыв на миг глаза. Открываю, а на другом берегу сидит девушка, чья кожа светится в темноте, а волосы, жёлтые как пшено, развеваются на ветру. В руках у неё была удочка.
– Улов на рыбу! Клёв на уду! – выкрикнул я, обратив её внимание на себя.
– Наварка на ушицу! – ответила она, звонко рассмеявшись. Понравилось, как я поскользнулся на глине, плюхнувшись в воду. Чего уж теперь, стал я загребать, переплыв реку и выйдя уже на том берегу. Рядом с ней. Бульк! – Ушла моя нога в глинистое дно по колено, тогда как она стояла спокойно. Не проваливалась.
– Всю рыбу мне распугал, – попеняла она мне, убрав удочку и став рассматривать. В садке у неё плескалось достаточно как сорог, так и щучек с нельмой и хариусом.
– Извини, – покраснел я под её взглядом, тряся грязной ногой. Лёгкая ткань её платья ничего не скрывала. Сперва я принял её за русалку, но быстро исправился. Это берегиня – добрый водный дух, в образе женщины, что живёт на берегу реки. Цель всей её жизни – оберегать достойных сынов и дочерей рода. Достойных – значит, живущих по законам предков.
– Пойдём, – поманила она меня за собой. – У моего костра согреешься да ушицы отведаешь, – прошли мы с ней метров пятьдесят, выйдя к затерянной в этих лесах избушке, крытой соломой, подле которой и правда горел костёр с чугунком, полным кипящей воды в нём. – Развесь сырое по деревьям, – махнула она рукой в сторону берёз. – Пока готовится, всё и высохнет, – стала она освобождать садок от рыбы, присев на пенёк. Взяла нож и стала чистить её от чешуи.
Быстро скинув одежду и повесив её на провисшие под её весом ветки, я присоединился к ней, немного смущаясь своей наготы. В одних трусах сидел. Она это заметила и лукаво подмигнула, пройдясь взглядом по моему телу.
– Эх! – Горестно выдохнула она, проведя руками по-своему белому платью, обрисовав себя в мельчайших деталях. – Была бы я живой и тёплой, а не духом речным, ты бы так просто отсюда не ушел, – совсем засмущала она меня. – Всю ночь бы благодарил! – Подмигнула она мне.
Закончив с рыбой, мы порезали её в две руки, закинув в котелок. Берегиня принесла из дому лучок, перец горшком и различные травки, кои сама покидала в ушицу.
– А крапиву-то зачем? – Узнал я один из ингредиентов её чудо-супа.
– Полезно и вкусно. – Ударила она меня деревянной ложкой по лбу. Наклонилась над ушицей, зачерпнув полную ложечку, пока я прикипел взглядом к её филейной части, подула на неё и попробовала. – М-м-м. Вкусно, – обернулась она, поймав меня за разглядыванием. – Настоится пять минут, и будем кушать, – сходила она за скатертью. Мне в руки не дала. Сама расстелила и сервировала стол.
Чёрный хлебушек, сало, мёд и облепиховое варенье. Пирожки со щавелем.
– Подсоблю? – Помог ей донести пыхтящий самовар, залили мы кипятком иван-чай.
– Руки! – Показал я ей ладошки. – Чистые, – кивнула она, наполнив мою тарелку до краёв. – Хлеб да соль. Пити во здравие, – пожелала она. Над тарелкой поднялся густой пар. Ух, как запахло! Весь мой зоопарк, что шел по пятам, выглянул из-за деревьев, сглотнув слюну. Слоник снова протрубил в хобот.
– Знаешь, почему они за тобой идут? – Присела рядом со мной берегиня, прижавшись боком. Тело покрылось мурашками.
– Нет.
– Слишком много в тебе силы. И не земной – магической, а духовной, первожрец, – чмокнула она меня в щёчку, рассмеявшись. Похоже, ей нравится шутить надо мной – пролил я содержимое ложки на стол. – Звери Беловодья необычны, ты и сам это заметил, да?
– Ага, – удалось мне всё-таки отведать ухи, что словно нектар богов согрела меня изнутри. – Ёжики больно здесь разумные, – вновь зачерпнул я из тарелки.
– И не только они. – Посмотрела она на вышедших из тени животных. – Для продолжения потомства им нужна духовная сила, вот они и ищут её, где возможно. В Беловодье тебе отныне ничего не грозит. Ни один зверь тебя не тронет, будь он магический или обычный. Чего я не могу сказать о других…