– Да, – медленно кивнул он.
– И ты впредь делай так же, невзирая на последствия. Таково моё слово! – отдал я прямой приказ.
– Я понял, господин. Я всё понял, – продолжал он пытливо меня рассматривать.
– Ступай, – показал я ему на дорогу. – Я пройдусь, проветрюсь, – шел я по светлеющему Буяну и не мог успокоиться. Так меня взбесили эти первожрецы. Хотелось порвать их на лоскутки! Мне что теперь, дрожать перед ними в страхе? А это видели? Показал я фигу небу.
Домой я должен был улететь на воздушном шаре, но был слишком зол, не думал головой и зашептал про себя слова заговора для перемещения через Калинов мост, рискуя: «По Калиновому мосту иду, от берега светлого к берегу тёмному. Поднимаются волны огненные, поднимаются волны смрадные, нечистого духа во мне убивают, сжигают, меня на волю отпускают. Так дойду я до конца моста нетронутым, от бренной плоти освободившимся. И полетит моя душа, куда сама пожелает. Да будет так!» Обдало меня волной горячего воздуха, а по ногам ударили камни моста, которому нет конца.
Булыжники, из которых он был сложен, имели красный цвет. Цвет крови. Река же, что проходила под ним была чёрной, перегнулся я через парапет. Смола, что горит синим пламенем, закручивалась в водовороты и взрывалась. Волна накатывала на волну. Если долго смотреть, то голова начинает кружиться. Хочется спрыгнуть, с усилием отвёл я взгляд.
За спиной была мёртвая земля, пустошь, без единого кустика, пошёл я вперёд, не оглядываясь, как советовал волхв, представляя себе место, куда хочу попасть. Дом.
Глава 22Феи
– Видимо, домой я не очень-то хотел, – сказал я в предутренней тишине леса, периодически нарушаемой волчьим воем или шуршанием невидимых глазу существ, спрятавшихся в траве. Обнял идол Радогоста, зажмурил глаза и зашептал:
Род Всеотец!
Ты еси всем отцам Отец.
Славен Ты еси прежде Земли и Неба,
Славен Ты еси прежде соли и хлеба,
Ты, посеявший всякое семя,
Ты, породивший всякое племя!
Да прорастёт зерно, что нами посеяно,
Да станет во добро, что нами содеяно,
Да укажут Родные Боги
Верные пути-дороги
Ко Светлому Чертогу Твоему! Гой!
Отпустило меня немного. Злость ушла. На душе потеплело. Всё я сделал правильно. Не посрамил имя своего рода. Хватит прогибаться под этот мир, пусть лучше он прогнётся под нас.
Шесть утра на часах, достал я мобильный телефон, посмотрев время. Рано ещё. Прогуляюсь лучше, потренируюсь, стал я прыгать через пекло по всей чаще. Больше дирижабль мне не нужен, завершился очередной мой прыжок на самом краю леса, принадлежащего нам по праву силы. Дальше начинались нехоженые дебри. Прогуляться, что ли?
Думал уже развернуться, как услышал плач. Конечно, не стоило туда идти, кто его знает кто это, но не смог себя пересилить, да и не хотел. Плач то утихал, то начинался с новой силой и был он странный. Человек ли плачет? Не похоже…
– Поглядим, – сказал я, нагибаясь под ветками ёлки. Слишком эта часть леса дикая, нехоженая. Сложно идти, вытряхнул я нападавшие на мою рыжую голову иголки. Стало холодать. Появился снег, кутался я в свой плащ, сберегая тепло. – Опа! – Не поверил я своей удаче, проведя рукой по баранцу, дереву-животному, известному так же как хлопчатник. Говорят, если ты ему понравишься, то… упала на мою голову шапка, закрыв обзор. Не врали, снял я её с головы, осматривая. Реально шапка из хлопка, дарованная деревом, вновь погладил я его, поблагодарив, и побрёл дальше. Баранец же выкопался и поковылял в другую сторону, помахав на прощание ветками, покрытыми мехом, на которых висели шапки, шарфы и шубы. Кому сказать – не поверят.
– Помогите! – жалобно прокричали совсем рядом. Я резко повернулся в ту сторону, аж шея хрустнула.
Бежать сломя голову на помощь я не стал. Слишком это похоже на ловушку. Слишком! Так что всё делаем потихоньку, не спеша, подбирался я всё ближе к месту, откуда раздавались крики и стоны.
– И что тут у нас? – Раздвинул я ветки ёлки, выйдя на поляну, по центру которой сидел мальчик лет шести, пытаясь разжать капкан, вцепившийся ему в ногу. Увидев меня, он испугался, сжался в комочек и превратился в медвежонка.
– Не трогай Мишутку, змея ты подколодная! Ведьмак! – Бросилась на меня со спины медведица, что говорила девчачьим голоском. – Анчибал ты проклятый! – упомянула она нечистую силу, обитающую в болоте. Чёртика.
Берендеи, понял я и не стал защищаться, а дал ей укусить себя. Ростиком она была чуть выше моего колена. Не страшно. Пусть погрызёт, осматривался я по сторонам. Ждал, не придёт ли ещё кто? Не пришел…
– Давно о вас слышно не было, – покачал я головой, стоило медведице успокоиться и перестать трепать мою штанину. Рычать. Устала бедная. – Вы ведь из проклятых оборотней? Колдун проклял? Да?
Она смешно встала на задние лапки, повела носом и перекинулась в человека.
– Да, – утёрла молодая девушка слёзы рукавом шубки. – Ты ведь не ведьмак? – с надеждой осведомилась она.
– Нет, – отрицательно замотал я головой. – Вам помочь? – спросил я с участием. Это не ловушка. Дети и вправду в беде.
– Капкан надо разжать. Сил не хватает. Братик! – вскрикнула девица и побежала к медвежонку, что потерял сознание от потери крови. Я за ней.
А капкан-то непростой. Булатная сталь, разжал я его, приложив заметное усилие. Нога у мальчика опухла, вновь превратился он в человека. Шерсть втягивалась в тело. Я остановил кровь и зашептал рану. Порез закрылся. Опухоль спала.
– До свадьбы заживёт, – обрадовал я его сестрёнку, что сияла от счастья ярче солнца.
– Спасибо, – поблагодарила она меня, чмокнув в щёчку. Щека запылала. В этот момент очнулся Мишутка.
– Ой! – Попытался он спрятаться за сестру, но не получилось. Она держала его на руках, укачивала всё это время.
– Не бойся. Я не причиню вам вреда, – пообещал я, показывая открытые ладони. Он поверил. Дети гораздо более чувствительны ко лжи, чем взрослые.
– Кто ты? – спросил мальчишка с любопытством.
– Андрей. Волшебник. А вы кто и как вас зовут, если не секрет? – Улыбался я. Даже в этом облике он был похож на мишку. Невыспавшегося мишку, потирающего глазки.
– Меня Миша, хотя все зовут Мишутка. А это Софья. Моя сестра. Мы оборотни – медведи, – открыл он мне страшную тайну, получив за это по голове от сестрёнки.
– Приятно с вами познакомиться, – пожал я его протянутую руку. – Не скажете, что вы делаете в лесу? Одни и без взрослых?
– Мне вообще-то четырнадцать! – Надулась и фыркнула от возмущения Софья. – Ты не старше меня!
– Может быть, – пожал я плечами, – но ведь это не я заблудился в лесу и попал в капкан?
– Мы не заблудились, а пошли за хворостом, – раскололся Миша.
– Бежите от кого-то? – проницательно заметил я. Слишком пристально они всматривались в лес, пока мы говорили. Каждого шороха опасались. Вздрагивали.
– Ты как будто не знаешь, что в мире творится?! Дурачок, что ли? – Повертела пальцем у виска девчонка.
– Знаю.
– Зачем тогда эти глупые вопросы?
– М-м-м…
– А что ты здесь делаешь? – Подозрительно оглядела она мой наряд и шапку. – Ты точно не ведьмак?
– Точно, точно. Гулял просто, вот и заблудился немного, – решил я приврать. – Служу роду Ворожейкиных. Их поместье и земли лежат там, – указал я направление рукой.
– А они берут к себе проклятых оборотней на службу? – с надеждой спросил Миша, пока сестра не закрыла ему рот рукой.
– Берут, – кивнул я уверенно.
– Нам пора, – встала с подтаявшего снега Софья, держа Мишу на руках и всё ещё прикрывая ему рот. – Не ходи за нами. – Посмотрела она на меня уже другим взглядом. Предупреждая, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– И не собирался, – вновь солгал я. – Берегите себя, – снял я свою белую как пух шапку, надев её на непокрытую голову Миши. Помахал на прощание и пошел в противоположную от них сторону, пока не почувствовал, что взгляд, упираемый мне в спину, исчез. Стоило этому произойти, как я развернулся и пошел обратно, не забыв шепнуть наговор, что стирает всяческие следы на снегу. Даже запах. Теперь они меня не почуют.
– Он ушел?
– Да. Пойдём…
Понесла брата Софья через овражки, полные снега. По пояс проваливалась, но не роптала. Отряхивалась и шла дальше.
– Я и сам могу…
– Молчи давай! Сколько раз я тебе говорила не сбегать от меня?! А ты что? Если бы не этот мальчик… – Покачала она головой угрюмо.
– Извини, сестра. Я больше не буду, – обнял он её крепко за шею и поцеловал в щёчку. – От тебя мёдом пахнет. У тебя есть? – Заурчал у него живот.
– Вот ты проглот! – Подкинула она его на руках. – Даже после капкана кушать хочешь! – Достала она конфету «коровка» со сгущёнкой и мёдом внутри, передав мальчонке.
– Мёд – это не еда. Это наша суть! – изрёк он нравоучительно.
– Поговори мне ещё, – дунула она ему в лицо, отчего он зажмурился. – Наслушался бредней дядьки Петьки и повторяешь. Ну, подожди… Мама тебя выпорет, как придём. Уж поверь!
– Тебя тоже, – проворчал он.
– И меня, – тяжко выдохнула она. – Не уследила…
Они дошли до своего лагеря, что располагался в глубокой пещере, образовавшейся на склоне холма. Рядом с ней стояла на быструю руку сколоченная клетка из толстых деревянных жердей, в которой лежали несколько окровавленных тел людей.
– Бяки! – выкрикнул в её направлении Миша и кинул в них камень, спрятанный в кармане.
– Чего вы так долго и где хворост? – Вышла на шум мать семейства, уперев руки в бока. Выглядела она грозно.
Стоя неподалёку и усилив свой слух, я слышал каждое их слово, силясь понять, что здесь происходит и кто сидит в клетках.
Софья пересказала все, что с ними произошло, закономерно получив по попе. За таким шебутным братиком нужен глаз да глаз. К тому времени как они закончили, из пещеры вышли все её обитатели. Больше тридцати медведей-оборотней. Пришлось ей повторить свой рассказ заново, да не раз – вновь получив по попе, только не от мамы, а от папы.