оже любила синий цвет, но только насыщенный, густой, тёмный, в отличие от вестланских царедворцев.
Ещё одну местную особенность ему указал Потапов, и только потом он и сам заметил. Оружия податному сословию иметь не разрешалось. Что для Ивана было особенно удивительно. Регулярно собирая ополчение в Волхове, он не мог себе представить мужика без сабли или рогатины, годной и для пехотного боя, и для похода на медведя. Да из лука на востоке стрелять умели почти все. Попадали, правда, по-разному. Здесь же, объяснил ему Фёдор, из крестьян и горожан ополчение не собирали. Время племенных войн, когда каждый мужчина обязан был уметь сражаться, давно ушло в прошлое. Сейчас аристократия предпочитала воевать силами своих дружин и наёмников, не привлекая народные массы. Здесь воевали профессионалы, а остальные должны были их оплачивать.
Что же до охоты, то и охотиться простонародью не разрешалось; только рыбу можно было ловить. Лесов было мало, заметил Иван; по крайней мере в той местности, по которой они проезжали. Земля была густо заселена, они не могли и часу проехать, не наткнувшись на какой-нибудь очередной замок, город, посёлок или деревеньку. Попадались сады, маленькие рощи, заросли кустарников. Настоящих могучих лесов, к каким он привык у себя на востоке, здесь почти не было. Ни разу они не встретили ни медведя, ни лося, ни даже волка. Все меха, какие носились в Вестлане – в основном ради роскоши, а не тепла, – доставлялись с востока. Что уж тут мужичью, думал Иван, если даже знати особо не на кого поохотиться.
Они ехали, с каждым днём забирая всё больше и больше на юг. В Волхове зима должна была быть ещё в самом разгаре, а здесь, в Вестлане, уже вовсю цвели первые весенние цветы, набухали почки, крестьяне пахали землю. Тёплый зимний зипун и шапку Иван давно снял, оставив в обозе.
Супруга короля Арадонского, довольно милая особа, уговорила его одеться по здешней моде. Теперь на нём был светло-коричневый колет, надетый поверх белой двухслойной рубашки с вырезами в рукавах, штаны с широким верхом, серые сапоги выше колен и серая же шляпа с чёрным пером. Королева предложила ему ещё отпустить и завить волосы, уверяя, что они будут прекрасно смотреться на его плечах. Но на это Иван уже не пошёл, продолжая стричься и бриться, как раньше. И губы красить он тоже отказался категорически.
Это была одна из самых странных и непонятных для него мод – высшие аристократы, и мужчины, и женщины, красили себе губы. На поминках Велизария он видел Лику с накрашенными губами и помнил, как неприятно это его удивило. Но здесь, в Вестлане, в аристократической среде это было распространено повсеместно, и к такому Ивану было привыкнуть труднее всего. Он иногда думал о своей потенциальной невесте и внутренне поёживался. Неужели и принцесса София встретит его с накрашенными губами? Он не собирался целовать её, у него были совсем другие планы. Но даже думать об этом ему было неловко.
Чем дальше продвигались на юго-запад, тем местность неуловимо становилась равнинней. С каждым днём было всё теплее, ощутимее чувствовалась влажность. Гуще росла зелень. Поля оставались позади, уступая место лугам, садам и паркам.
В Гарце, небольшом предместье Барильи, в одном дневном переходе от столицы, их встретили по всем правилам. Небольшую представительную делегацию возглавляли посол Волхова Матвеев и секретарь императора Арно Амори.
Иван вполне сносно поздоровался на срединном, выслушал ответные приветствия. Их пригласили в императорскую резиденцию – отдохнуть, привести себя в порядок перед завтрашней торжественной встречей в столице.
– Какой встречей? – нахмурился Иван. – Я думал, будет просто приём во дворце.
– Будет и приём, – кивнул Матвеев. – Но, ваше высочество, событие-то не рядовое. Все уже знают, что едет жених принцессы, весь город захочет посмотреть на вас.
– Я ещё не жених, – пробормотал Иван.
– Ну что вы, ваше высочество! – возразил Амори, которому переводил сам Матвеев. – Дело практически решённое, о вас здесь ходят только хорошие слухи. Все наслышаны о вашей храбрости и доблести. То, как вы держались в бурю на Горе-море, как чудом спаслись от смерти, – это произвело впечатление. Поверьте мне, – секретарь доверительно понизил голос, – и на принцессу Софию тоже. Она даже начала учить ваш язык.
Иван не всё ещё понимал, ему приходилось дожидаться, пока Босоволк переведёт Амори. С каждым словом он становился всё мрачнее.
– Откуда вы узнали о Горе-море?
– Нам прислали весть, ваше высочество, – туманно ответил Амори. – Шкипер рассказал в порту Ремана, а оттуда уже и до нас птички долетели. Нам сообщали о вас из каждого города и замка, где вы останавливались. У всех только положительные впечатления.
Иван затруднённо кивнул в знак благодарности. Он не знал, что сказать. Благо вмешался Босоволк, начал расспрашивать подробности завтрашней церемонии, выяснять тонкости и детали этикета.
Они доехали до резиденции – светло-жёлтого трёхэтажного особняка, спрятавшегося за высокой живой изгородью. Было понятно, что император здесь не жил, а лишь ночевал по пути из Барильи на восток или обратно. Дом был обставлен просто, без какой-либо особой роскоши.
Тем не менее он был достаточно просторным, чтобы вместить всю делегацию. Хватало и конюшен, и обслуги. Ивану выделили спальню самого императора. Принесли тёплой воды в кувшине, полотенце.
К этому Иван тоже привыкал с большим трудом, хотя и Потапов, и Босоволк заранее предупреждали его. Он никак не мог толком помыться. В огромных роскошных дворцах, где его принимали и герцоги, и короли, ему не хватало простой горячей бани или хотя бы ванны. Приходилось довольствоваться кувшином воды и мокрым полотенцем. Во дворце принца Коннова ему великодушно предложили два кувшина.
Он тактично молчал, не желая обижать хозяев, но в разговорах со своими не сдерживался. Потапов объяснял ему, что поскольку лесов мало, то и дров, соответственно, тоже. И воду для мытья, даже во дворцах, греют в лучшем случае раз в месяц. А крестьяне хорошо если хотя бы раз в год помоются.
Иван качал головой, бормотал про себя: «Дикари!» Старался приноровиться, но всё равно то и дело вспоминал про баню, которую божественно протапливал его слуга Сидор.
Царевич постарался выкинуть из головы мысли о бане, не до этого было сейчас. Слуги стояли наготове, но он отослал их. Побрился, помылся, тщательно вытерся. Надел чистую рубашку.
Амори устроил небольшой ужин. Сидели вчетвером – он, секретарь, Матвеев и Босоволк. Обсуждали завтрашний день, узнавали новости из Волхова и Барильи.
Иван говорил мало, предоставив вести беседу Босоволку. Тот отлично справлялся. Был весел, оживлён, не без нотки бахвальства. Матвеев смотрел с сомнением. Иван понимал его беспокойство.
После ужина посол попросил у царевича пару минут с глазу на глаз. Иван усмехнулся, кивнул.
– Ваше высочество! – почтительно начал Матвеев, дождавшись, пока обиженный Босоволк выйдет из комнаты. – Не поймите меня неправильно, и – боже упаси! – я не собираюсь критиковать или обсуждать решение её величества. Но осмелюсь попросить у вас разрешения представлять вас перед императором на завтрашней церемонии. Вместе с Алексеем Петровичем.
Иван опять усмехнулся.
– Разумеется, Матвеев. Как же иначе?!
– Это не положено по протоколу, – словно бы оправдывался посол. – Я здесь представляю царицу, а речь идёт о сватовстве, и это забота Босоволка. Но императора может смутить… э-э-э… его молодость, скажем так. И его срединный всё-таки неидеален. При всём уважении. Надёжнее будет, если я…
– Матвеев, я же сказал, что не против, – сказал Иван, вставая. – Можешь страховать Босоволка, как считаешь нужным. Если хочешь, я тебя сделаю главным.
– Нет, ваше высочество, вы что?! – испугался Матвеев, вставая вместе с царевичем. – Я вовсе не претендую. Достаточно будет, если я буду рядом. Для спокойствия, так сказать.
– Я не против, – повторил Иван. – Иди договорись с Босоволком. Скажи, что я согласился с тобой.
Посол поклонился. Старый, опытный, верный Матвеев был назначен в Вестлан ещё отцом. Потом присягнул Марье и так же служил ей верой и правдой. Наверное, будет служить и ему. Но только когда он сядет на трон. Пока правит царица Марья, против неё он не пойдёт.
Иван прошёл к себе в спальню. Несколько минут вымеривал шагами мозаичный пол, думал. Останавливался, смотрел в окно на поднимающуюся луну.
Он не колебался. Он уже принял решение и пытался сейчас в последний раз оценить последствия, пока не понял, что всё предусмотреть невозможно. Невозможно даже предсказать, как отреагирует Фёдор на его просьбу.
Он выдохнул, встряхнул головой. Велел позвать Потапова.
Фёдор явился через пять минут.
Иван запер дверь, медленно повернулся к стрельцу. Вспомнился их разговор в шатре под Медынью.
Но сейчас всё было намного серьёзнее.
– Вот что, Фёдор, – негромко начал Иван. – Завтра, когда мы будем въезжать в город, ты не поедешь с нами ко дворцу.
– Да?
– Да. Постарайся незаметно отделиться от нашей процессии, смешаться с толпой.
– Зачем?
– Я хочу, чтобы ты кое-кого навестил от моего имени. Так получилось, что, кроме тебя, я больше послать никого не могу.
– Почему? – насторожённо спросил Фёдор.
– Потому что те, кому я верю, – Игнат, Остей, Радько – не знают срединного. И города не знают. Не смогут ни найти, ни объяснить, что мне надо. А Босоволку с Матвеевым верить я не могу. Они люди Марьи, они будут против того, что я хочу сделать.
– Ваше высочество!
– Фёдор! – Иван подошёл, заглянул в обеспокоенные близко посаженные зелёные глаза стрельца. – Ты же понимал, зачем я тебя взял. Вот для этого. Сейчас ты мне нужен.
– Ваше высочество! – Фёдор отвёл взгляд, заметался глазами. – Я человек маленький, я не умею играть в большие игры.
– Я и не собираюсь тебя впутывать. Ты просто должен связать меня с одним человеком. Передать от меня сообщение. И всё.
Фёдор мял в руках шапку, бросал короткие взгляды.