– В чём?
– Остановить Барлоогов. Если они дадут Ивану войска…
– С войсками ты и сама справишься. Для этого я тебе не нужен.
– Да, но если с ними явится Этерская… или ещё какие-нибудь колдуны… Мы же понятия не имеем, о чём они там сейчас договариваются.
– Маша, ты против меня отлично держалась несколько лет. А уж против каких-то вестланцев… Не понимаю, зачем тебе я? – пробормотал Бессмертный, пристально рассматривая очередной вырезанный кусочек.
– Мне нужны твои знания. Я не хочу рисковать людьми, не хочу посылать их на убой.
Бессмертный невнятно промычал, не поднимая головы.
– Кощей! – требовательно позвала Марья.
– Что?
– Ты мне поможешь?
– Нет.
– Нет? – возмутилась Марья. – Почему?!
– Потому что воины должны воевать. Зачем они нужны, если не будут делать свою работу?
– Уж поверь, я найду чем их занять, – желчно произнесла Марья.
– Не найдёшь. Если не будешь посылать людей воевать, рано или поздно потеряешь бойцов без всякой войны. Они у тебя сопьются, деградируют, потеряют боевой дух.
– Да, именно это я и скажу сиротам и вдовам, – саркастично скривилась Марья.
– Ну, сказать ты им что-нибудь другое скажешь, – Бессмертный продолжал копаться красным лучом в остатке мозга, разрезая, убирая лишнее и увеличивая оставшееся. – Но имей в виду именно это.
– Вот, значит, как! – с горечью сказала Марья. – Я к тебе за помощью пришла, а ты меня…
– Ага! – воскликнул Бессмертный. – Вот она, моя игла! Так и знал, что где-то тут должна была быть!
– Что ты там отыскал? – недоумённо нахмурилась Марья, останавливаясь возле столика. – Какую ещё иглу?
– Фигурально выражаясь, – брат выглядел загадочно-удовлетворённым. – Так я про себя называю любой исходник. Смотри. Видишь?
– Что «видишь»? – недовольно спросила Марья, чуть наклонившись над столиком. – На что мне смотреть?
– Вот! – Бессмертный навёл луч на странное решётчатое переплетение, похожее на спиральные лесенки. – То, из-за чего девица утопилась.
Марья недоумённо подняла взгляд на брата.
– Ты же сказал, что её жених перед свадьбой бросил? С другой изменил…
– Да, это стало спусковым крючком самоубийства. Но не настоящей причиной. Настоящей причиной стала вот эта вот крохотная иголочка в ДНК. У этой девицы шансов покончить с собой по жизни было гораздо больше, чем у прочих. Не будь измены, сработало бы что-то другое – смерть ребёнка, изнасилование, да просто плохое настроение. А не родись она с этой иголочкой, погоревала бы пару недель и оклемалась, как остальные брошенки.
– Кощей, ты серьёзно? – Марья недоверчиво прищурилась, рассматривая то крошечный, какой-то двухмерный узелок на почти прозрачной решётке, то довольного брата. – Из-за этой вот штуки… иглы, как ты говоришь… девушка решила утопиться? Она что, не понимала, что делает?
– Она понимала, что хочет умереть. Но не понимала почему.
– Да ты издеваешься! – воскликнула Марья, выпрямляясь. – Как такое может быть?!
– Сплошь и рядом, Маша. Сплошь и рядом. Большую часть своей жизни человек не понимает, что он делает и зачем. Живёт на автопилоте.
– Нет!
– Да! И я говорю не только о физиологических процессах, таких как дышать, есть, спать, но и о важнейших решениях, про которые человек думает, что принимает их сам. Но если спросить его, зачем и почему, он не ответит.
– Как это не ответит? Я что, по-твоему, не знаю, что делаю?
– Не знаешь, – Бессмертный улыбнулся, заложив руки за голову и потягиваясь. – Ты иногда объясняешь себе, зачем делаешь то-то и то-то, но по-настоящему ты понятия не имеешь, зачем тебе это.
– Кощей! – воскликнула Марья.
– Да это же очень легко доказать, Маша. Ну хочешь, я сыграю с тобой в пять вопросов, и сама убедишься?
– Какие ещё пять вопросов?
– Я немного поразвлёкся с ребятишками вначале. Но с них что взять – несмышлёныши. Забавно, однако, что ни ты, ни даже я не пройдём эти пять вопросов.
– Каких вопросов? – потеряла терпение Марья.
– Ну, например. Почему ты не хочешь уступить трон Ивану?
– Что? – растерялась Марья. – Почему не хочу?
– Да.
– Ну потому что… потому что он ещё не готов к этому. Он приведёт с собой вестланцев, а я не хочу, чтобы они правили в моём городе.
– Почему?
– Потому что они насадят свои порядки… сломают всё, что я строила… подчинят Волхов империи…
– Почему тебя это волнует?
– Ну а как? – опять растерялась Марья. – Кому приятно, что чужаки устанавливают свои порядки?
– Это не ответ, – возразил Бессмертный. – Повторю ещё раз: почему тебя это волнует?
– Потому что я отвечаю за моих людей. Я не хочу, чтобы им было плохо.
– Почему?
– Потому что тогда будет плохо мне.
– Почему?
– Да не знаю я почему! – взорвалась Марья. – Заладил как попугай: «почему, почему». Плохо – и всё!
– Вот видишь! – удовлетворённо хмыкнул Бессмертный. – На пятом «почему» или «зачем» ломаются все. А в большинстве случаев хватает и одного. Почему ты любишь… так, ладно, к тебе это не относится. Но, допустим, спросила бы ты меня – почему я полюбил Метелицу? И я бы тебе не ответил.
– Как не ответил?! – воскликнула Марья.
– Очень просто. Я бы не знал, что сказать. Да, она красивая, умная, добрая, замечательная – всё так. Но вокруг было много таких же красивых, умных и добрых. А меня потянуло к ней. Почему?
– Почему? – механически повторила Марья.
– Не знаю. Я же говорю, большинство ломается на первом же «почему». И что это значит?
– Что?
– Что мы не знаем – базово, фундаментально не знаем, – зачем делаем то-то и то-то. Мы даже не знаем, зачем живём.
– Ты… ты это сейчас серьёзно? – запинаясь, спросила Марья.
– Абсолютно. В конце концов, Маша, если бы ты была повнимательнее, ты могла бы указать мне, что все поступки, решения, действия человека сводятся к двум простым базовым основам – желанию жить и желанию жить хорошо. Всё остальное, что называется, вариации на тему. И если желание жить хорошо понятно и так – кому же хочется плохо?! – то желание жить непонятно совершенно.
Марья смотрела на брата остановившимися круглыми глазами и не знала, что сказать. Он был не прав, конечно же, не прав. Но как ему возразить?
– Хочешь поспорить? – усмехнулся он. – Но согласись, Маша, жить ведь гораздо труднее, чем не жить. Зачем же тогда мы живём? Более того, не только сами живём, но хотим, чтобы и другие жили. Женщина девять месяцев мается, вынашивая плод, потом много часов страдает, корчится от боли, кричит, иногда умирает. Но, даже заранее зная всё это, даже догадываясь, сколько ей ещё потом возиться и переживать с этим ребёнком, всё равно хочет зачать и рожать. Почему? Зачем? У тебя есть ответ? У меня – нет.
– Дети – это счастье, Кощей! – глухо сказала Марья. – Ради этого счастья мы готовы пойти на многое.
– Зачем, Маша? Ты меня слышишь? Или мне с тобой опять поиграть в пять вопросов? Дети приносят радость родителям, но почему? Ведь с практической точки зрения от детей гораздо больше проблем, чем удовольствия.
– Мы должны продолжать наш род.
– Зачем?
– Да что ж такое! – Марья всплеснула руками, гневно встряхнула чёлкой. – Опять ты об этом – зачем да зачем!
– Ну да. Я тебе и пытаюсь это объяснить.
– И ты всё пытаешься это понять, да? Зачем тебе это, Кощей?
– Мне интересно. Но если спросишь почему – я не отвечу. Я сам не знаю.
– И что, неужели даже в том мире ты так и не понял? Ты же рассказывал, как там далеко пошли.
– Да, по сравнению с нашим миром далеко. Но до начала начал пока так и не добрались. И там не было тех возможностей, какие у меня есть здесь. Здесь я справлюсь, здесь я найду.
– Что найдёшь?
– Начало. Начало всего сущего. Взять человека хотя бы. Где первый человек?
– Где? – послушно спросила Марья.
– Он в нас. Надо только найти его. И я найду.
– Как в нас?! – воскликнула Марья. – Кощей, ты что? Ты о чём говоришь?
– А чего ты так возмущаешься, Маш? Сама подумай – мы с тобой кто? На базовом, фундаментальном уровне мы прежде всего дети наших родителей. Мы их частица, частица отца и матери. Мы несём в себе их ДНК. Они – часть своих родителей, те – своих. Разматывая миллиарды, миллиарды, миллиарды звеньев этой цепочки, можно найти исходник. То самое звено, с которого начался человек. Без которого человека бы не было. Понятно, что это не вполне частица, которую можно было бы потрогать. Скорее, базовый элемент кода, программы человеческой матрицы.
– Программы? Матрицы?
– То, что в одной известной книге называется словом. «В начале было Слово…», помнишь? Вот я и хочу найти это слово. Которое было в начале.
– Как?
У Марьи голова шла кругом. Она не понимала почти ничего из объяснений брата, но картина, развёрнутая им, начинала завораживать уже против воли. Однако её всё никак не отпускал полузабытый липкий страх перед бездной, в которую предлагал заглянуть брат. Она сбежала от его учёбы замуж именно потому, что поняла – дальше по этой дороге ей не пройти. Его планы и опыты уже тогда выглядели пугающе, а сейчас и вовсе казались немыслимыми до того, что холодели пальцы.
– Пойдём! – Бессмертный встал, одним взмахом вернул разрезанный мозг в прежнее состояние и убрал в подписанной стеклянной банке на полку к прочим экземплярам.
– Куда? – Марья растерянно повернулась за ним.
– Покажу тебе кое-что. Думаю, оценишь. Кстати, – он небрежно кивнул, проходя мимо, на золотую брошку, – могла бы и не вешать своего скорпиона. Я и так понял, что ты сегодня не в духе.
Марья недовольно фыркнула. Они вышли из лаборатории, как брат называл комнату, спустились на пару этажей. Марья с интересом рассматривала знаменитую уже Башню брата, в которой впервые оказалась сегодня. Если бы она не была так занята своим делом, то сама бы попросила брата устроить прогулку и осмотр. Но сначала было не до того, а теперь уже…
Кощей провёл её в комнату так же без окон, как и предыдущая, но вместо стен здесь были бесчисленные чёрные экраны и непонятные столики с кнопками и рычажками.