Аббатиса Этерская вышла вперёд.
– Ваше величество! – почтительно улыбнулась она. – Я не могу сейчас последовать с вами, я должна присутствовать при канцлере Комнине. Он болен, он умирает, я единственная, кто может облегчить его страдания. Но я не могу отпустить вас одного. Я дам вам в сопровождение моих девочек.
– Девочек? – нахмурился Иван.
Аббатиса подняла голову. Иван невольно поднял тоже, следуя за её взглядом.
С севера стремительно приближались, на глазах увеличиваясь в размерах, три точки, которые Иван сначала принял за птиц, а потом… потом…
Он изумлённо распахнул глаза, всё ещё не веря, оглянулся невольно на Наину.
– Матерь Божья! – потрясённо выдохнул Фёдор, отшатнувшись и едва не упав.
Испуганно всхрапнули и попятились лошади. Иван сам с трудом сдержался, когда рядом с ним прямо с неба опустились три молодые девушки в серебристо-серых плащах с капюшонами, как у Наины, и с крыльями за спиной.
Феи! Этерские феи, о которых Иван, конечно же, слышал, но вживую не видел ещё ни одну и даже не очень-то верил в их существование. И вот, однако же, они стоят прямо перед ним, сложив за спиной похожие на стрекозиные крылья, и молча с готовностью улыбаются. Девушки выглядели молодо, но волосы у всех троих, когда они откинули капюшоны, оказались странного серого, почти пепельного оттенка. Это не старило их, но всё равно выглядело непривычно и неприятно.
– Знакомьтесь, ваше величество! – Наина выставила руку, представляя девушек. – Стефани Дин, Дженни Маб, Уна Инварра.
Девушки по очереди делали шаг вперёд и кланялись Ивану.
– Мои лучшие ученицы, – с плохо скрытой гордостью продолжала Наина. – Они защитят вас, ваше величество. Вас и вашу армию. Если ваша мачеха осмелится прибегнуть к колдовству, мои девочки справятся с ней. И с её родственниками, поверьте мне, тоже.
Иван молча и насторожённо смотрел на фей. Он предполагал, что волшебники ему помогут. Но никак не думал, что это будут феи.
– Ваше величество! – обратилась к нему Стефани, правильно истолковав его молчание. – Про нас ходят разные слухи, но сейчас вам стоит знать только одно. Мы здесь, чтобы вернуть вам ваш трон. И мы сделаем это. И нас никто не остановит. Мы знаем, что умеет Марья. И даже, что умеет Бессмертный. А вот то, что умеем мы, они не знают…
– И что они умеют? – нетерпеливо спросила Маргарита.
Колобок развёл ручками.
– Не сказали. А дальше никак было не вызнать. Сюда надо было спешить, передать всё это.
– Твоя ж маракуйя ж! – Маргарита топнула ногой, запустила опять пальцы в волосы. – Так что ж получается – Иван идёт сюда не только с армией, но и с ведьмами?!
– Это я и пытаюсь тебе втолковать, – устало вздохнул Коломна. – Так ведь мало того…
– Подожди, подожди, – перебила Маргарита. – Круглый, ты же всё это видел, слышал. Рядом был, значит, так?
– Ну?
– А что же к Ивану не добрался?
– А к нему не подобраться, – Колобок опять развёл ладошки. – Он у них под защитной магией, мне к нему не пробиться. Видимо, ограждают от вестей из Волхова.
– А других? Других пробовал?
– Чего других? – Колобок непонимающе хлопнул глазами.
– Ты идиот, круглый?! – завопила Маргарита. – Ну ладно, Ивана они закрыли от тебя, но не от других, не от своих же! Почему ты через этого Фёдора – кто это, кстати? – не мог передать Ивану сообщение? Через Остея или Радько?
Колобок растерянно заморгал.
– Я… я… я не подумал, – жалобно пропищал он. – Я думал…
– Дебил! – выпалила Маргарита, ткнув в Колобка пальцем.
За спиной хлопнула дверь. Маргарита стремительно обернулась.
– Марго! – сияющая Снежка не сразу находила слова. – Есть… В смысле всё! Родила… давай быстрее!
Маргарита сорвалась с места, моментально забыв и про Коломну, и про Колобка, и про Ивана с его феями. Едва не сбив Снежку с ног, она стремглав пролетела столовую и забежала в гостиную, усилием воли затормозив на пороге.
Она ждала какой-то больничной обстановки – операционного стола, инструментов, тазов, бинтов, простыней, крови, не дай бог. Ничего этого не было. Видимо, Марья всё уже убрала. Измученная, растрёпанная, с усталой, измождённой улыбкой, Лика лежала на кушетке, бессильно уронив руки, а Дуняша вытирала её вспотевшие лоб и виски и аккуратно заправляла выбившиеся мокрые пряди.
Марья стояла рядом уже без всякого фартука, в своём обычном платье с расправленными рукавами и качала туго спелёнутый голосящий свёрток с лиловой сморщенной мордочкой и уже заметными тёмными волосёнками.
У Маргариты радостно ухнуло сердце. Осторожно, едва не на цыпочках она подошла к Марье, вытянула шею, стараясь не дышать.
– Ну?! – выдохнула она. – Кто?!
– Мальчик! – прошептала Лика и заплакала. – Мальчик, Марго! У меня сынишка.
– Лика! – Маргарита бросилась на колени перед кушеткой, обнимая и целуя подругу. – Лика, солнышко! Справилась, справилась, моя хорошая. Всё хорошо, всё позади уже. Сильно измучилась?
– Сил никаких нет, – пожаловалась Лика и тут же ревниво протянула руки. – Дайте мне, Марья Моревна!
Марья поднесла младенца со странной улыбкой, протянула Лике.
– Держи, мамаша! Покорми уже ребёнка – пусть успокоится.
Малыш действительно продолжал кричать. Лика приподнялась на подушках, выпростала грудь и осторожно, ещё неловко и неумело поднесла младенца к набухшему соску. Тот так же неумело потыкался, хныкая, и успокоенно зачмокал.
Маргарита выдохнула. Снежка тихо зааплодировала, не в силах сдерживаться и боясь спугнуть. Лика, закусив губу, смотрела на малыша с непередаваемым выражением удивления, восторга и гордости.
– Володя! – прошептала она, вскинув на секунду взгляд на Маргариту. – Это Володя. Я придумала имя.
– Вот здорово! – обрадовалась Маргарита. – Значит, мой крестник – Володя. Хорошо, что не Виталик.
– Нет! – Маргарита со Снежкой и даже Лика недоумённо повернулись к Марье, озадаченные не столько её словами, сколько тоном. – Это не Володя! – Царица улыбалась всё той же странной и ничего хорошего не предвещающей улыбкой. – Это наследник престола, Владимир Иванович Волховский. Запомни это, Лика! В твоих руках сейчас – будущее нашего царства.
Лика испуганно прижала младенца так, что тот недовольно пискнул, тут же, впрочем, опять зачмокав.
Маргарита растерянно металась взглядом между подругой с новорождённым сынишкой и царицей, только сейчас понимая, кому предназначалась её зловещая улыбка.
Не присутствовавшим в комнате.
А тем, кого здесь не было.
За окном серело бледное сентябрьское утро. Дождь закончился, но небо по-прежнему было затянуто тучами и в раскрытую дверь балкона тянуло промозглой осенней сыростью.
Маргарита ёжилась, потирала ладони друг о друга, тёрла усталые слипающиеся глаза. После целой ночи на ногах спать хотелось неимоверно. Но вместо уютной тёплой постели Марья велела ей отправляться за собой в кабинет. И всё из-за упрямого дьяка и его нерешённых дел, которые почему-то никак не могли подождать до завтра.
Лику оставили под присмотром Баюна и Снежки, клятвенно заверившей, что всё будет в порядке – и с младенцем, и с мамочкой. А их с Марьей Коломна вытащил и заставил сейчас решать, что делать с последними новостями.
Вошла Наташа с подносом кофе. Молча поставила на стол и тихо удалилась по знаку Марьи. Маргарита сделала глоток без всякого вкуса и поставила обратно. Коломна вовсе не притронулся. Марья неторопливо, маленькими глотками пила свой кофе, думала. Маргарита взглядывала на царицу и не понимала, почему та так спокойна.
А потом Марья протянула ей документ. И Маргарита, вчитываясь, поняла, что Великая реформа Хранителей, затеянная ими якобы «ради безопасного мира и справедливого распределения благ», запрещала отныне всем владельцам Лонгира занимать государственные посты и руководящие должности. Наследственные короли и аристократы, получившие Лонгиры, должны были их сдать. Волшебникам, занявшим руководящие посты или ставшим во главе царств, предстояло выбрать: либо магия, либо должность.
Все, кто отказывались, объявлялись Верховными Хранителями вне закона, и Великая Конгрегация получала право исключить мятежников из своих рядов. Колдуны, сохранившие за собой царские полномочия, или властители, отказавшиеся сдать Лонгир, не считались более законными правителями. Все их указы и распоряжения объявлялись недействительными, монета, отчеканенная от их имени, более не признавалась и не принималась, все, кто продолжал им подчиняться, также объявлялись вне закона, а любой схвативший, обезвредивший или убивший мятежника получал безоговорочное помилование и достойную награду.
Маргарита перечитывала текст указа Хранителей снова и снова, пытаясь понять: зачем?! Зачем они это делают? Неужели только для того, чтобы сломать Марью с Бессмертным? Неужели не понимают, что тем самым ломают весь здешний миропорядок и не предотвращают войну, а, напротив, разжигают с невиданной доселе силой?
Она снова посмотрела на царицу. На гладком лице Марьи не отражалось ничего, кроме ночной усталости.
– Вас что, всё это не колышет? – не вытерпела Маргарита, взмахнув письмом из Малахита. – Это же конец вашей власти, конец всему. Они же решили вас уничтожить.
– Я знаю, Кошкина, – устало улыбнулась Марья. – Уже два с лишним месяца. Только ждала, когда они открыто объявят.
– Знали? – поразилась Маргарита. – Откуда?
– Брат рассказал. У него там свои источники.
– И вы молчали?! – вскочила Маргарита. – Знали всё это и молчали? И ходили как ни в чём не бывало?!
Марья неопределённо пожала плечами. Только теперь до Маргариты начало доходить странно отрешённое состояние царицы, только теперь она стала его понимать.
– И что теперь? – вопреки всему, она уставилась на Марью с надеждой. – Что мы теперь будем делать?
Марья задумчиво заправила упавшую прядь за ухо, медленно встала. Вышла из-за стола, подошла к Маргарите.
– Дай руку, – попросила она.
– Зачем? – испугалась Маргарита.