– Непременно, – Марья улыбнулась. – Тебя, Кошкина, я лично выдерну, если ты вдруг понадобишься.
Лика, узнав о новом назначении Маргариты, пришла в уныние. Пару часов она безуспешно пыталась уговорить подругу передумать, ноя, что одна она тут совсем пропадёт и вообще так нечестно. И Иван её бросил, и Снежка оставила, а теперь и Маргарита уезжает. И где все её обещания, где её любовь?
Маргарита бодро призывала царевну не киснуть, обещала обернуться как можно быстрее и то и дело ссылалась на царский приказ. Видя, что Лику этим не проймёшь, заверяла, что будет писать каждый день и сообщать, как идут дела. Она одна здесь тоже не останется, говорила Маргарита. Аддон по-прежнему будет развлекать её, а может, даже и Снежку удастся выпросить у Мороза погостить на пару месяцев. Надо будет подключить Марью, ей Мороз не откажет.
Лика с сомнением качала головой и по-прежнему дулась, но, видя решительный настрой Маргариты, возражать перестала. Ферзь тоже пытался поговорить с ней, но Маргарита высокомерно заявила, что приказы царицы она не обсуждает и всё уже решено.
Он смотрел на неё с молчаливым укором и уходил. Маргарита быстро давила в себе уколы совести и с энтузиазмом возвращалась к подготовке экспедиции. Отбирала оружие, боеприпасы, стрелков. Знакомилась с командующим Вельяминовым-младшим, сыном того самого Вельяминова, что двадцать три года назад громил последнее восстание мераянов.
Маргариту беспокоило, как они будут добираться. Оказалось, что срочно учиться ездить верхом ей не понадобится и трястись в повозке тоже не придётся. До Россоши они спустятся по реке на ладьях, а оттуда до Лотков поднимутся по Иссоши. Маргарита облегчённо выдохнула – это ей подходило.
На сборы ушло три дня. Солнечным майским утром две большие вёсельные ладьи, вмещавшие каждая до тридцати человек, отчалили от мраморного дворцового крыльца. Последней на борт зашла Маргарита. Она обернулась, помахала провожающим. На крыльцо вместе с ней вышли царица, Лика, Коломна и Ферзь.
Лика была по-прежнему грустна, Ферзь – задумчив и хмур. Он изредка почти незаметно покачивал головой, взглядывая на Маргариту, словно до сих пор не веря, что она согласилась. Всякий раз, как она замечала это, её кололо смутное раскаяние и тревожное предчувствие. Она словно нарочно отмахивалась от Ферзя, только бы он не убедил её в обратном. Ей надо было доказать, что она способна обходиться без него. И даже если это и было главным мотивом согласия на предложение царицы, отказываться уже было поздно. Отряд собран, гребцы наготове. Ждали только приказа.
Царица кивнула. Молодой Вельяминов на передней ладье набрал воздуху в лёгкие.
– Отчаливай! – рявкнул он.
Маргарите пришлось схватиться за борт, чтобы не упасть. Гребцы оттолкнули вёслами лодки от мраморных ступеней крыльца, опустили их в воду и слаженно послали вперёд. Маргарита поймала напоследок взгляд Лики и сердито отвернулась.
Глава 6Отчаяние
Несколько дней Лика привыкала к отсутствию Маргариты.
Казалось, что она была всегда. Они были знакомы всего несколько месяцев, но Маргарита уже так вошла в её жизнь, что Лика просто не представляла себя без неё.
Когда Дуняша прибежала в то утро и задыхающимся голосом сообщила, что Кошкина ранена, при смерти и Марья колдует над ней, Лика перепугалась так, как не пугалась, наверное, даже за Ивана. Только в этот момент она и поняла по-настоящему, как дорога ей её непутёвая подруга и что она не мыслит себе уже жизни без неё. И теперь, впервые за несколько месяцев, приходится заново учиться этой жизни.
Она буквально не знала, за что взяться, она отвыкла быть одна. Марья запретила ей выезжать в город без Маргариты, объясняя это опасениями за ребёнка, и теперь Лика не могла даже навещать Ядвигу. Теперь их общение ограничивалось короткими посланиями. Ядвига каждый раз спрашивала, не дозволит ли ей царица появляться во дворце хоть ненадолго, хотя бы повидать дочь, но Марья только сухо качала головой и просила Лику больше не приходить к ней с этим.
На вопрос про Снежку царица отвечала, что попробует вытащить её в Волхов, но Мороз до сих пор зол и лучше на многое не рассчитывать. Лика уныло возвращалась к себе. Пробовала читать, рисовать, но быстро бросала. Ничего не хотелось делать.
Приходил Аддон. Целовал руки, осведомлялся о самочувствии. Вёл осторожные цветистые беседы. Лика ненадолго оживлялась.
Непонятно, как и откуда, но Аддон был хорошо осведомлён о происходивших событиях. И здесь, во дворце, и в Волхове, и за его пределами. Раньше все новости Лика узнавала от Баюна, но в последнее время зловредный и наглый кот ей надоел, и она стала предпочитать беседы с каганом. Он по крайней мере не насмехался над ней и не пытался поминутно уязвить.
Чем-то, иногда казалось Лике, они с ним даже были похожи. Оба почти что пленники, оба лишены возможности видеть родных и близких. Оба, при всём своём статусе и положении, отстранены от реальных дел и власти и зависят от чужой милости.
О том, что он фактически смещён с трона каганов родной сестрой, Аддон рассказал Лике словно ненароком, вскользь, как о чём-то уже не слишком существенном. Но она заметила, как обиженно подрагивали его губы, и невольно проникалась сочувствием. Она понимала его здесь как никто. Пусть не сама, пусть через Ивана, но она представляла, каково это, когда твоё законное место перехватывает другой, и особенно родной человек.
– Я не думаю, что она там долго удержится, – Аддон язвительно кривил мягкие пухлые губы. – Каганатом никогда не правила женщина. И она не сможет. У неё уже большие проблемы.
– Какие проблемы? – рассеянно спросила Лика.
Она стояла у окна и смотрела на реку, словно надеялась увидеть возвращающуюся Маргариту.
– Каганат бурлит, насколько я слышал. Найман, Меркит и Шираз отказались ей подчиняться. А это богатейшие города после Халдона.
– Да? – Лика даже не повернулась.
Всё это казалось ей настолько далёким и несущественным, что она и не пыталась делать заинтересованный вид. Кому интересен какой-то Найман, когда Марго бросила её на целых два месяца. Про Ивана она вообще молчит!
– Вы сегодня что-то особенно грустны, царевна, – заметил Аддон.
– А чего веселиться?! – вздохнула Лика, отворачиваясь наконец от окна.
– А чего грустить? – парировал Аддон. – Прекрасная погода, вы скоро станете матерью. Наследника престола, на минуточку. У вас появится свой двор, свои чиновники и фавориты. Надеюсь, вы оставите меня при своей милости?
Каган сказал это полушутя, но Лике было не до веселья.
– Совсем не обязательно, что будет мальчик, Дон, – возразила она. – А даже если и мальчик, то совсем не наследник. У него нет отца. А значит, и прав.
Аддон склонил голову набок, всмотрелся в лицо царевны.
– Так вот чего вы грустите, – констатировал он. – Да, ситуация щекотливая. Царевич повёл себя… э-м-м… прямо скажем, не лучшим образом. Бросить вас в таком состоянии…
– Он не знал, – сдержанно сказала Лика.
Она с удивлением обнаружила, что не хочет возражать Аддону Напротив, её тянет поддакивать и соглашаться, и она лишь с большим трудом удержалась.
– Мне кажется, он уже знает, – возразил каган. – Ваша беременность уже не тайна, и послы должны были известить своих государей. С трудом себе представляю, чтобы Иван до сих пор был в неведении.
Лика промолчала. Нехорошее чувство, колыхнувшееся в груди, напугало её. Нет, Иван не может. Он не такой, он просто…
В дверь постучали, вошла царица. Аддон торопливо встал с дивана, поклонился.
– Ваше величество!
– Добрый день, Дон! – Марья говорила с каганом, но смотрела почему-то на Лику. – Я бы хотела поговорить с царевной наедине. Вы не возражаете?
– Разумеется. – Аддон ещё раз поклонился царице, потом Лике и неторопливо вышел.
Лика отметила про себя, что Марья сейчас одна – без Баюна и без Коломны. Видимо, разговор намечался такой, что свидетели царице не нужны были никакие.
– Садись, Лика! – Марья кивнула на рабочий стол царевны.
Лика покорно села в кресло, нервно передвинула листы и карандаши. Царица села напротив.
Она была сегодня в светло-сером платье с золотой брошкой дельфина на левой груди. Лика догадывалась, что брошка эта появляется на груди Марьи всегда по какому-то поводу или настроению, но никак не могла вычислить, по какому именно. Широкий чёрный пояс с золотыми вкраплениями подчёркивал стройную талию царицы, особенно на фоне выступающего живота царевны. Не нарочно ли она это, успела подумать Лика, но Марья заговорила и все посторонние мысли вылетели у неё из головы.
– Ты его любишь?
– Что? – Лике показалось, что она ослышалась.
– Ты любишь Ивана? – настойчиво повторила Марья. – Насколько сильно ты его любишь?
Лика сдержалась, поджав губы и опустив глаза. Как она может о таком спрашивать? Ведь она же знает… она же знает…
– Лика! – В голосе царицы прозвучала непривычная мягкость. – Послушай меня, Лика! Я сейчас стою перед дилеммой. Наверное, ты догадываешься какой. Помоги мне. Помоги мне принять правильное решение. Ты хочешь быть счастливой с Иваном?
Лика подняла глаза, с трудом сдерживая слёзы.
– Да, – прошептала она.
– А можешь ли ты быть уверена, что Иван будет счастлив с тобой?
Лика замерла, приоткрыв рот. Марья задала вопрос, который ей даже не приходил в голову. Она не знала, что ответить, она никогда не думала об этом.
– Он любит меня, – сказала она первое, что пришло в голову. – Он хочет быть со мной, он сам сказал.
– Тогда почему он уехал? Если он любит тебя, как ты уверяешь, почему бросил? Почему собирается жениться на другой?
Лика качала головой, отмахиваясь от вопросов царицы словно от мух. Она знала: рано или поздно ей пришлось бы отвечать на них. Но почему сейчас? Почему именно сейчас Марья решила добить её?
– Я не знаю, – тихо сказала она, отводя глаза и кусая губы.
– Лика!
Почти против воли она посмотрела на Марью. В тёмных глазах царицы странным образом мешались строгость и сочувствие. Словно она извинялась за этот допрос, но никак иначе поступить не могла.