Я представляю, как она сидит на пассажирском сиденье, ее окно чуть приоткрыто. Ветер залетает внутрь и бешено треплет ей волосы.
Они направляются на юг, подальше от того места, которое они когда-то называли домом. Красный хэтчбек набит всеми их вещами или, по крайней мере, лишь самым необходимым; вещами, которые помогут им начать новую жизнь.
Всегда ли Лэнтон был их конечным пунктом назначения? Или они просто ехали, пока не заметили что-то, что им понравилось, место, которое они были готовы назвать своим домом?
Так или иначе они оказались в Лэнтоне. Они не поехали дальше, в один из городков южнее. Будь это так, возможно, для Грейс все сложилось бы иначе. Возможно, их жизнь не была бы разрушена.
Я представляю Грейс. Как и любая четырнадцатилетняя девочка, она взволнована, отправляясь в то первое утро в среднюю школу имени Бенджамина Франклина, хотя и немного нервничает: кто знает, как в классе примут новенькую?
Она надевает новые вещи. Не очень красивые, не самые модные, но это нормально, ведь она никогда особо не заботилась о шмотках. Мать уже приготовила завтрак. Грейс быстро глотает его, не желая опаздывать, и все равно они приезжают в школу через пару минут после звонка.
Мать не заходит с ней внутрь. Когда-то она была ровесницей Грейс и знает, как думают подростки. Она ставит машину на стоянку и ждет, когда Грейс наклонится, чтобы быстро обнять ее и поцеловать в щеку, а затем наблюдает, как дочь спешит к школьным дверям, а ее розовый рюкзак «ДженСпорт» свисает с ее плеча.
Я представляю улыбку миссис Харрингтон, секретарши из приемной, как она лучезарно улыбается, когда входит Грейс.
— Привет, дорогая. Вы Грейс Фармер?
Грейс прикусывает губу, внезапно нервничая, и кивает.
— Прекрасно, — говорит миссис Харрингтон. — Сейчас я сообщу вам ваше расписание. Потом кто-нибудь проводит вас в класс. Нет, не кто-нибудь, а… Директор Акерман?
В школьную канцелярию влетает мужчина в костюме, но тотчас же останавливается, улыбается секретарше и лишь потом адресует улыбку Грейс.
— Это наша новая ученица, Грейс Фармер, — сообщает миссис Харрингтон.
Директор Акерман включает весь свой шарм, как он обычно делает в отношении новых учеников. Он уверяет, что взволнован тем, что Грейс пришла учиться в его школу, и что ей здесь наверняка понравится, и что он будет рад проводить Грейс на ее первый урок в ее самый первый день. Еще как рад!
И Грейс следует за директором Акерманом на пару шагов позади, слушая, как он рассказывает ей о различных кружках и внеклассных занятиях, которые есть в школе имени Бена Франклина. К тому времени уроки уже начались, и коридор пуст. Мокасины директора Акермана скрипят по только что натертому линолеуму. Грейс начинает бить легкая дрожь, у нее ощущение, будто бабочки трепещут крыльями в ее животе. Не одна, и не две, и даже не десятки; их там порхают сотни. Пытаясь успокоить нервы, она издает медленный, ровный вдох. Директор Акерман замедляет шаг, из чего она делает вывод, что они почти у цели.
— Вот мы и пришли, — говорит он, указывая на одну из десятка дверей в коридоре. «Класс миссис Гэллоуэй», гласит ламинированная табличка, приклеенная скотчем к стене рядом с дверью. Всего одна дверь из десятка, всего одна классная комната из нескольких. Как бы мне хотелось, чтобы Грейс неким чудом зачислили в другой класс!
В другую школу. Чтобы они с мамой оказались в другом городе. Но все это альтернативные реальности, а в истинной — той, которая скоро станет мрачнее для всех нас, — директор Акерман улыбается Грейс в последний раз, потом стучится и тянется к дверной ручке.
— Готова? — спрашивает он.
12
Когда мы въезжали в «Хайленд-Эстейтс», по крыше машины уже стучал легкий дождик. Я проехала сквозь жилой комплекс к корпусу E и притормозила у входа.
Кортни уже рылась в сумочке. Сначала я подумала, что она ищет ключи, но потом она вытащила мятую десятидолларовую купюру.
— Надеюсь, этого хватит за бензин. Это все, что у меня есть прямо сейчас.
— Не надо.
Опустив глаза, она протянула мне смятую купюру. После моей вспышки она умолкла и с тех пор не разговаривала, просто поерзала на своем сиденье и уставилась в окно. Я тоже не потрудилась нарушить молчание.
— Возьми, Эмили.
— Оставь себе.
Она уронила деньги на консоль и повернулась, чтобы отстегнуть ремень безопасности.
Я подняла купюру, пару мгновений смотрела на нее и нахмурилась.
— Если это все, что у тебя есть в данный момент, то чем ты собираешься заплатить няне?
Кортни замерла и, прежде чем открыть дверь, посмотрела на свои колени.
— Я заплатила няне перед тем как уехать, — сказала она, не глядя на меня, и поставила ноги на тротуар. Ее голос был одновременно близок и далек. — Еще раз спасибо, что подвезла.
— Погоди.
Я вложила в это слово больше силы, чем хотела. Мой тон шокировал даже меня. Но это сработало. Сидя ко мне спиной, Кортни застыла как статуя.
— Нет никакой няни.
Я не стала задавать ей вопрос, так что, наверное, именно поэтому она не видела смысла отвечать на него.
— До свидания, Эмили.
Она хотела вылезти из машины, хотела выпрямиться, но я протянула руку и схватила ее за локоть.
— Кортни, только не говори мне, что все это время ты оставляла свою одиннадцатилетнюю дочь одну.
Кортни не ответила, только сердито взглянула на меня.
— Знаешь, кем я работаю?
— Ты психотерапевт, — хрипло сказала она и облизнула губы.
— Верно. А знаешь кто еще? Уполномоченный по проблемам детей. Что означает, что если я всего лишь подозреваю жестокое обращение с детьми со стороны родителей или пренебрежение своими обязанностями, мой долг сообщить об этом куда следует.
Она неуверенно посмотрела на меня, но потом ее лицо превратилось в маску. Зеленые глаза потухли.
— Делай, что считаешь нужным, Эмили. Это будет не первый раз, когда тетки из опеки нагрянут ко мне, и, вероятно, не последний. А сейчас идет гребаный дождь, и я не хочу промокнуть сильнее, чем уже промокла, если ты не возражаешь.
Она вырвала руку и захлопнула дверь.
Уезжай. Такова была моя первая мысль. Просто уезжай, вернись домой и прими душ. После разговора с Карен я чувствовала себя грязной, как будто правда о смерти Оливии была пятном, которое впиталось в мою душу и никогда уже не исчезнет.
Я выключила двигатель, открыла дверь и вышла под дождь.
— Я должна проверить ее.
У входной двери Кортни обернулась и посмотрела на меня.
— Что?
— Я должна проверить Терри. Убедиться, что она в безопасности. Тогда мне не придется стучать на тебя.
Ее лицо вновь напряглось, она прищурилась.
— Я неплохая мать.
— Я не говорю, что ты плохая. Но, как я уже сказала, я уполномоченный по проблемам детей. У меня нет выбора. Я должна убедиться, что с ней все в порядке. Кроме того, я не видела ее много лет.
Я заставила себя улыбнуться в надежде, что это поможет загладить мой резкий тон, но под дождем чувствовала себя нелепо. Волосы промокли, и улыбка быстро погасла.
Кортни вздохнула, ее лицо все еще было напряженным.
— Как хочешь. Мы на втором этаже, квартира номер три. Я оставлю дверь открытой.
Я не плохая мать.
Я уже слышала от Кортни эти слова, хотя и не ожидала, что она скажет их снова.
В ту ночь перед отъездом в колледж, в пятницу или субботу в конце июля, мне позвонила бабушка Кортни, позвонила уже далеко за полночь. У Джейн — она всегда настаивала, чтобы я называла ее по имени, — был номер моего мобильного телефона. На случай чрезвычайной ситуации.
Должно быть, она ждала, глядя в окно, потому что открыла дверь еще до того, как я успела подняться по ступенькам крыльца.
— Извини, что позвонила тебе. Спасибо, что приехала.
Ее голос был подобен хриплому шепоту, и она выглядела измученной. Я знала ее уже два года и ни разу не видела ее такой. Я вошла внутрь, вдыхая запахи ароматических свечей, которые Джейн жгла по всему дому, а она закрыла за мной дверь.
— Что случилось?
— Она снова напилась. Хуже, чем раньше. Не знаю, что с ней делать, когда она в таком состоянии.
— Она приехала домой сама?
— Подвез какой-то парень. Никогда его раньше не видела. Он тоже выглядел пьяным. Боже, ей уже восемнадцать лет! Она должна понимать, что так нельзя.
— Где Терри?
— Спит в своей кроватке.
— А Кортни?
— Она внизу, в подвале, все еще пьет.
Это меня удивило. Я взглянула на дверь в подвал и глубоко вздохнула.
— Я посмотрю, что смогу сделать.
Еще до того, как я открыла дверь, я услышала телевизор. Он орал на всю катушку — MTV, из динамиков гудело музыкальное видео. Кортни сутуло сидела на диване, зажав между ног бутылку водки. Ее голова подергивалась в такт музыке. Она пыталась подпевать, но, будучи пьяной в стельку, едва ворочала языком.
Она заметила меня, лишь когда я встала в нескольких футах от нее, и даже тогда она лишь покосилась в мою сторону, возможно, решив, что я плод ее воображения. Ее веки были полуопущены. Не открывая глаз, она поднесла бутылку к губам и сделала глоток.
— Думаю, с тебя достаточно.
Мой голос напугал ее. Она вскрикнула и чуть не вскочила с дивана. Но поняв, что это я, усмехнулась и протянула мне бутылку.
— Эмили! Выпей со мной!
Я и раньше видела Кортни пьяной, но никогда в таком удручающем состоянии. Она едва ворочала языком, ее слова было трудно понять.
Я взяла бутылку и поставила на стол.
— С тебя достаточно.
— Заткнись.
— Кортни.
— Ты мне не начальница.
— Ты перепила.
Она фыркнула.
— Кто бы говорил! Ты могла бы пойти со мной, но захотела остаться дома и собирать вещи.
Она особо подчеркнула последние слова, и я поняла, что она намекает: дело во мне. Причина, почему она напилась сегодня вечером, заключалась в том, что я уезжаю. Невероятно, но неудивительно.