Кортни взглянула на меня, и я поняла по ее глазам, что у нее на уме. Я увидела это, потому что сама подумала то же самое.
— А как же Терри? — прошептала я.
— С ней все будет в порядке. Она умная самостоятельная девочка. И может сама позаботиться о себе.
Мне это не понравилось, но я знала: Кортни права. Терри была очень зрелой для своего возраста. Поработать лишнюю пару часов в одиночестве над своими рисунками не будет для нее проблемой.
— У тебя с твоим женихом на сегодня нет никаких планов? — спросила Кортни.
— Он работает в две смены. И вернется домой довольно поздно.
Я не знала этого наверняка, но мой ответ прозвучал правдоподобно.
— В таком случае, никаких планов у нас нет, — подвела итог Кортни.
Я снова посмотрела на экран ноутбука. На фото на страничке Филипа. Я вспомнила, как на прошлой неделе он ворвался в похоронное бюро, как его глаза были полны слез, потому что он просто хотел попрощаться с Оливией.
— Мы действительно собираемся это сделать? А если он ничего не знает?
— Тогда, по крайней мере, мы будем уверены. И сможем исключить версию о том, что, возможно, это…
Кортни покачала головой, не желая до конца озвучивать эту мысль. Я прекрасно ее понимала. Было странно думать, что девочка из нашего прошлого — призрак — могла неким образом быть причастна к жизни Оливии до такой степени, что та покончила с собой.
На мгновение я представила себе это: Оливия взбирается на перила моста, балансирует, чтобы встать прямо, заглядывает через край. Рассчитывает в уме расстояние между собой и водой. Как быстро достигнет воды, когда спрыгнет.
Оливия, которую я помнила, никогда не казалась мне склонной к депрессии, но подчас люди хорошо скрывают свое состояние. Они знают, когда улыбнуться. Когда рассмеяться. Умеют в нужный момент сказать нужные вещи. До того дня, когда депрессия станет настолько невыносима, что бороться с ней будет выше их сил.
Терри вошла в гостиную.
— Мам, еда готова.
Кортни улыбнулась дочери и сказала, чтобы та подождала ее в кухне.
Когда Терри ушла, она снова взглянула на меня и тихо сказала:
— Не знаю, что из этого выйдет. Возможно, его там нет. Не возражаешь, если я снова воспользуюсь твоим телефоном?
Я выудила телефон из сумочки, разблокировала экран и протянула ей. Ноутбук все еще лежал у нее на коленях. Кортни открыла «Гугл» и вбила «Гриль-бар Хьюи». Через несколько секунд, приложив телефон к уху, она уже набирала номер заведения.
— Да, привет, меня зовут Мэри. Я сегодня вечером хочу заглянуть к вам с моими друзьями, и хотелось бы надеяться, что будет работать хотя бы один из наших любимых барменов. Да-да. Дайте подумать… Или Джон, или Филип. Да. Правда? Замечательно. Огромное спасибо.
Она повесила трубку. Я улыбнулась ей.
— Мэри?
Она пожала плечами.
— Зачем мне было использовать свое настоящее имя?
— А кто такой Джон?
— Без понятия. Но сдается мне, что в каждом баре непременно работает какой-нибудь Джон.
— Они сказали, что Филип сегодня работает?
— Да. — Кортни закрыла ноутбук, отложила его в сторону и встала.
— Сейчас посмотрю, что там у Терри с ужином, а затем мы можем отправиться в путь. Кстати, не хочешь рыбных палочек?
18
«Гриль-бар Хьюи» перешел границу между забегаловкой и уже не забегаловкой. Это определенно не был элитный ресторан, но и не дешевое заведение, куда учителя заглядывают после школы, чтобы сэкономить в «счастливый час», или родители, желающие отдохнуть от шумных отпрысков, приходят пропустить бокал-другой.
Автостоянка была заставлена всевозможными седанами, пикапами и мотоциклами. На окнах тихонько гудели неоновые пивные вывески. Внутри зал был разделен тонкой стеклянной перегородкой: обеденная зона с одной стороны, бар, где разрешалось курить — с другой.
Мы с Кортни миновали кассу у двери и направились прямо к бару. В воздухе висел густой табачный дым, и я знала: к тому времени, когда мы уйдем, волосы и одежда провоняют им. Вокруг вразброс стояли высокие столы, половина из них уже была занята. В самом баре было всего несколько посетителей, в основном пожилые мужчины, склонившиеся над бокалами пива.
Мы забрались на два табурета в конце стойки, в самом углу. Бармен, высокий, подтянутый, с татуировками на руках, встретил нас быстрой улыбкой и сказал, что сейчас нас обслужит.
Кортни наклонилась ко мне и прошептала:
— У меня нет денег.
— Не бери в голову. Я заплачу.
Мы заказали напитки: Кортни — диетическую газировку, я — «Миллер лайт»; и как только бармен отошел, Кортни пообещала вернуть мне деньги. Я снова велела ей не брать в голову и посмотрела на стакан содовой на картонном кружке перед ней.
— Можешь заказать что-нибудь покрепче.
Кортни отпила газировку и покачала головой.
— Не пью алкоголь уже много лет. — Она обвела взглядом зал и вновь наклонилась ближе. — Я его не вижу.
— Я тоже.
— Может, мне наврали по телефону?
В этот момент дверь за стойкой распахнулась, и появился Филип. Как и бармен, подавший нам напитки, он был в джинсах и черной футболке с логотипом бара на спине. Он и наш бармен стукнулись кулаками, после чего Филип принялся открывать холодильники, проверяя, запасы какого пива нужно пополнить.
Мы молча наблюдали за ним. Должно быть, он заметил, что мы на него смотрим, потому что в какой-то момент поднял глаза и одарил нас улыбкой, после чего продолжил загружать холодильники.
Кортни отпила еще глоток.
— Что будем делать?
Я медленно повернула голову и в упор посмотрела на нее.
— Думала, у тебя есть план.
— С чего ты взяла? Это была твоя идея.
Я сжала бутылку и снова оглядела бар.
— Мы не можем разговаривать с ним, сидя здесь.
— Почему нет?
— Потому что он на работе.
— Но в том-то и вся фишка. Он здесь работает. И поэтому мы тоже здесь.
Я не знала, что сказать. Сделала глоток пива и поставила бутылку на стойку. Внезапно пожалела об этой дурацкой затее. Боже, какая наивность! На что мы надеялись?
— Ну и? — спросила Кортни.
Я на миг задумалась, наблюдая, как Филип общается с какими-то стариками на другом конце стойки.
— Давай подождем.
Долго ждать не пришлось. Примерно через полчаса Филип вытащил из пачки на задней стенке бара сигарету. Я подумала, что он собрался дать сигарету одному из стариков, но вместо этого он направился к двери, сказав нашему бармену, что вернется через минуту. Кортни уже слезала с табурета.
— Расплатись и встречай меня за углом.
Выйдя на улицу, я увидела, что Кортни стоит спиной к стене и выглядывает из-за угла. Я пугливо оглянулась через плечо на автостоянку, но вокруг никого не было. Я подошла к Кортни и, понизив голос до шепота, спросила:
— Что ты делаешь?
— Жду тебя, — прошептала она в ответ. — Смотри, он почти закончил.
Согнув колено и упираясь ногой в стену, Филип стоял рядом с мусорным баком и смотрел в телефон. Кортни была права: он почти докурил.
Я посмотрела на Кортни. Она — на меня. В ее глазах читалась неуверенность, сомнение. Какого черта мы здесь забыли? Мне хотелось сказать ей, что нам пора отсюда сваливать. Юркнем обратно в машину и вернемся в Лэнтон. Я высажу ее возле дома, а потом поеду к себе.
Но потом я представила себе лежащую в гробу Оливию и то, что, по словам Карен, сказала ей сестра. В общем, собралась с духом и вышла из-за угла.
В первое мгновение Филип не заметил меня. Мягкое свечение экрана отбрасывало на его лицо блики. Сделав последнюю затяжку, он раздавил окурок каблуком. И лишь тогда заметил, что я направляюсь к нему. Здесь, за углом, было темно, светило лишь несколько тусклых фонарей, да и те были направлены на припаркованные машины, и все равно я заметила, как в его глазах промелькнула паника.
— Что вам нужно?
Меня застал врасплох не его вопрос, а его тон. Неуверенный, почти испуганный.
Его взгляд переместился с меня на Кортни, которая шла за мной, отставая на несколько шагов, а затем снова остановился на мне.
— Какого хрена вам нужно?
Улыбающийся добродушный бармен испарился на глазах. Теперь он напоминал напуганное, загнанное в угол животное. Его взгляд устремлялся то на меня, то на Кортни. Он сделал шаг к двери.
— Филип?
Я попыталась сказать это как можно приветливее, но услышав из моих уст свое имя, он вздрогнул, и его глаза вспыхнули паникой. Казалось, он был готов броситься в бегство, чего я никак от него не ожидала.
— Филип, мы лишь хотим задать тебе несколько вопросов. Мы дружили с Оливией.
Паника в его глазах ослабла, но ненамного. Было видно, что он все еще напуган, хотя я не могла понять почему.
— Я раньше никого из вас не видел.
— На прошлой неделе мы были на похоронах Оливии.
— И?
— Мы выросли с Оливией. Были подружками в начальной и средней школе. Мы…
Заметив новое выражение лица, я осеклась. Он все понял.
— Мать вашу! — воскликнул он. — Так это вы? Гарпии? Оливия рассказала мне, что вы сделали с той девочкой.
«Той девочкой». Услышав это из его уст, я вздрогнула. Моего позвоночника как будто коснулся ледяной палец.
— Оливия рассказала тебе о том, что произошло в средней школе?
— Да. Почему ты так удивлена?
Потому что лично я этого никому не рассказывала — ни своему жениху, ни кому-либо, кроме психотерапевта, и никогда не собиралась этого делать.
— Просто удивлена, что она рассказала тебе о том, что произошло столько лет назад.
Он пожал плечами, как будто это не имело большого значения.
— Мы были помолвлены. Мы любили друг друга. Мы все друг другу рассказывали.
— Но ты ей изменял, — сказала Кортни. Ее слова прозвучали резче, чем ей самой, вероятно, хотелось.
Взгляд Филипа сделался ледяным.
— Откуда вам об этом известно?
— Сестра Оливии сказала, — ответила я.
Он стиснул зубы, покачал головой и поддал ногой небольшой камень. Тот полетел в кусты.